Вельяминовы. Время бури. Книга третья - Нелли Шульман

– Хичкок, – решил Петр. Расплатившись, он отправился на ярко освещенную Лестер-сквер, где продавали мороженое, и американскую воздушную кукурузу, пахло жареной рыбой с картошкой, извивались длинные очереди, в кассы кинотеатров.

В пятницу вечером Тони отпустила няню. Она улыбнулась:

– Отдохните, с внуками повозитесь. Мы неделю в Саутенде проведем… – она сказала женщине, что ее услуги понадобятся и после свадьбы. Няня кивнула:

– Наверняка, у малыша братья и сестры появятся, леди Холланд. Только бы война закончилась… – она поцеловала Уильяма в щечку:

– Будь хорошим мальчиком, в Саутенде, слушайся маму и папу…

– Папа! – весело сказал малыш. Он сидел на ковре, рассматривая заводной поезд. Няня постригла мальчика, перед свадьбой. Белокурые, ровные локоны падали на воротник шерстяного, матросского костюмчика. Уильям поднял вагон: «Поедем!».

– Обязательно, милый, – заворковала Тони.

Брат проводил вечер на Ладгейт-Хилл. Парикмахера Тони вызвала на девять утра, венчание назначили на полдень. Уложив сына в спальне, на большую, под балдахином кровать, Тони спустилась вниз. Девушка приготовила охранникам сэндвичи. Брат позвонил, предупредив, что поест в городе:

– Отдыхай, дорогая невеста, – ласково сказал Джон, – тебе надо быть самой красивой. Встретимся утром, на завтраке… – Тони хихикнула в трубку:

– Кроме чашки кофе, я ничего пить, или есть, не собираюсь. Костюм должен сидеть отменно… – Тони хотела усыпить бдительность брата.

Свадебный букет привезла тетя Юджиния. Розы и гортензии стояли в хрустальной вазе, в гардеробной, рядом с манекеном. Будущая свекровь коснулась прохладного шелка костюма:

– Они будут счастливы, обязательно. Питер на нее надышаться не может, глаз не отводит… – Юджиния напоминала себе:

– Тони молода, она мужа потеряла. Ты сама овдовела. Но тебе двадцать пять исполнилось, а Тони, едва двадцать. Любой может ошибиться… – Юджиния не собиралась говорить сыну о фотографиях Тони, в Daily Mail. В любом случае, о снимках давно все забыли:

– Больше подобного не повторится, – успокоила себя Юджиния, – да и как? Тони переселится в Мейденхед, на лето, а зимой новое дитя родится. Она диссертацию защитит. Может быть, преподавать начнет… – на прощанье леди Кроу поцеловала девушку в гладкую щеку, вдохнув запах лаванды:

– Выспись, милая. Может быть, тебе завтра помочь, с Уильямом… – предложила Юджиния.

– Джон мне поможет. Спасибо, тетя, – прозрачные, светло-голубые глаза Тони были спокойны. Юджиния окинула взглядом стройные ноги, в американских джинсах, кашемировый кардиган, жемчуг на белой шее, едва открытой воротником шелковой блузки:

– Все будет хорошо. Они любят друг друга… – на пальце девушки переливалась голубовато-серая, крупная жемчужина.

Перед сном Тони напоила Уильяма какао, с бисквитами. Девушка достала из несессера склянку успокаивающих капель. Доктор прописал лекарство мальчику, когда у того начали резаться зубы. Тони, обычно, давала ребенку половину чайной ложки, но в этот раз добавила в фарфоровую чашку две ложки. Уильям просыпался рано. Он мог разбудить Джона, а Тони не хотелось, чтобы брат поднялся до назначенного времени.

Охранники ели в своей комнате. Шумело радио, передавали прямую трансляцию футбольного матча. У Тони, в кармане, лежали ключи от входной двери. Ночью вход запирали на засов. Она знала, что брат вернется поздно, когда один из охранников уйдет спать. Второй оставался на посту. В шесть часов утра за Тони приезжало такси. Девушка надеялась, что ей удастся выскользнуть из дома незамеченной.

Заведя будильник, она оставила брату холодный, поздний ужин, паштет из куриной печени, копченого лосося, свежий хлеб и немного хорошего виски. Под графин, с янтарной жидкостью, Тони подсунула записку: «Увидимся на завтраке».

Джон собирался спуститься в столовую к семи утра. К этому времени Тони предполагала очутиться на аэродроме Кройдон. Она вылетала из Британии по испанскому паспорту. Италия пока не объявила войну Британии, но Тони не хотела рисковать. Испания сохраняла нейтралитет, бумаги правительства Франко вызывали меньше вопросов.

Британские документы, паспорт и свидетельство о рождении сына, Тони спрятала в подкладку саквояжа от Луи Вюиттона. Она упаковала смену одежды для мальчика. Няня научила малыша, как смеялся Маленький Джон, вести себя подобающе джентльмену, но самолет оставался самолетом. Тони ожидала, что Уильям проснется, когда они поднимутся в воздух.

Налив ванну, девушка долго лежала в пахнущей лавандой пене, с маской от Элизабет Арден на лице, с чашкой кофе, покуривая папиросу. Тони привела себя в порядок, и сложила в саквояж пудру, духи и губную помаду. Одежда, ее и сына, давно уехала в камеру хранения, при аэродроме:

– Джон проверит списки пассажиров… – Тони, медленно, вытиралась полотенцем египетского хлопка, – однако попробуй меня, найди. Я могла отправиться в Голландию, в Швецию, в Ирландию, поездом и паромом, или даже в Америку. Северную или Южную Америку… – в дамской парикмахерской при Harrods, девушка сделала маникюр и накрасила ногти на ногах, красным, цвета свежей крови, лаком. Тони полюбовалась аккуратными пальцами: «Ему понравится, непременно».

Она купила путеводитель по Риму. Девушка выбрала отель, на виа дель Корсо, где, когда-то, жил брат. Тони хотела позвонить в гостиницу из Цюриха и заказать номер. Она справилась в швейцарском представительстве по туризму. Поезда в Италию шли каждый час. Тони уверили, что к вечеру она окажется на вокзале Термини, в Риме.

– Надо взять такси до отеля, – Тони, сидела на кровати, с блокнотом, в обложке крокодиловой кожи. Уильям спокойно сопел:

– Утром отправимся в институт… – Уильям любил ходить пешком, но быстро уставал, и часто просился на руки.

– Папский Грегорианский университет, – напомнила себе Тони. Путеводитель сопровождался картой. Тони даже не требовалось ехать в Ватикан. Пьяцца де ла Пилотта находилась неподалеку от фонтана Треви, в десяти минутах от гостиницы, где хотела поселиться девушка.

Она захлопнула блокнот: «Отлично». Уильям, мирно свернулся в клубочек. Длинные, темные ресницы дрожали. Тони вытянулась рядом, чувствуя сладкий, детский запах:

– Скоро увидишь папу, милый. Настоящего отца. Мы обвенчаемся, в Риме, поедем в Мон-Сен-Мартен… – Тони не волновалась о войне. Бельгия в конфликте не участвовала, на страну никто не собирался нападать.

– Навестим Советский Союз… – она лежала, опираясь на локоть, глядя на крупные звезды в окне. Тони увидела очертания птицы. Сквозь стекло донесся хриплый крик, внизу хлопнула дверь. Тони щелкнула рычажком лампы:

– Джон пришел. Надо сделать вид, что я сплю… – она, и вправду, задремала. Тони вспомнила, о записке в тайнике, в саквояже. Тони вложила бумагу в письмо Петра. Девушка не стала выбрасывать конверт:

– Фрау Анна Рихтер, – Тони зевнула… – в Риме я от всего избавлюсь… – оружия у девушки не было, но Тони не видела необходимости в пистолете. Она ехала к любимому человеку, отцу ее ребенка.

Утром все прошло легко. Тони поднялась в пять. За окном висела плотная дымка. Она не стала надевать никаких драгоценностей, взяв подарок отца, жемчужное ожерелье, и швейцарские, золотые часы. Тони надела твидовый костюм, с юбкой ниже колена, модного, полувоенного кроя, болотного цвета, и дорогие, удобные туфли, на низком каблуке. Голову она покрыла кашемировым беретом. В самолетах всегда было холодно, авиакомпании выдавали пледы. Тони сунула в саквояж еще и шотландскую, тартановую шаль. Она не хотела, чтобы Уильям простудился.

Тони быстро и ловко переодела сына, натянув на мальчика шерстяное, морского кроя, пальтишко, с золотыми пуговицами, и вязаную шапку. Маленький спал, нежно улыбаясь. Взяв Уильяма на руки, Тони подхватила саквояж. Она выскользнула в коридор. На часах пробило половину шестого, дом спал.

Осторожно ступая, Тони спустилась по лестнице. Девушка прислушалась. Из-за двери комнаты охранников тянуло табачным дымом, бубнило радио. Передавали новости. Откинув засов, Тони медленно открыла входную дверь. Она оставила ключи на сундуке, в передней. Девушка сбежала вниз, по мраморным ступеням крыльца.

Было по-утреннему зябко, сквозь туман Тони услышала шуршание шин. Она замахала рукой, остановившись на тротуаре, рядом с калиткой, ведущей в парк.

– Здесь я сидела… – Тони бросила взгляд на скамейку, – когда в Лондон вернулась, беременной. Маленький Джон приехал, Констанца, а я не могла домой пойти. Мне было стыдно. Я увидела папу… Папа бы меня похвалил, – твердо сказала себе Тони. В обитом кожей салоне такси уютно пахло сигарами:

– Я хочу вернуться к любимому человеку, хочу, чтобы у нас появилась семья. Папа бы меня понял, – отдав шоферу саквояж, Тони устроила сына на сиденье. Машина тронулась, она закурила папиросу: «Аэродром Кройдон, пожалуйста». Такси вильнуло, выезжая с Ганновер-сквер. Вороны поднялись с верхушек деревьев в парке. Птицы закружили над пустынной площадью, над шпилем церкви, в низком, предрассветном небе.