Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Итак, «Король эльфов» прибыл на Мелвилл в точно назначенное время. Космопорт находился в местности с пологими холмами, изобиловавшей озерами с поросшими хвойными деревьями берегами. В Каритаполисе, столице Ремохии, проживало около тридцати тысяч человек; большинство жителей обитало в ящикообразных деревянных домах, выкрашенных в белый цвет, под красными крышами из кровельной дранки. Город был выстроен вокруг морской пристани, позади него виднелось большое пресноводное озеро, окаймленное лесами. Голерс стоял в распахнутом люке «Короля эльфов». Глядя на мирное голубое мерцание озера, он вдруг вспомнил, что именно здесь утонул доктор Джинас, а Дебби была выбрана Девой озера. Делать ему сейчас было нечего, и он решил посетить город. Однако прежде он наведался в помещение, занимаемое экипажем, и встретился там с человеком, который, собственно, и был ему нужен, — с поваром. Голерс с профессиональным видом вытащил блокнот и ручку.

— Прежде чем я отправлюсь в город, — произнес он, — я хочу выяснить некоторые диетические привычки. Ты бы не мог сказать мне, кому, кроме мисс Эверлейк, дают специальный рацион из шоколадных плиток или любых других сладостей?

Повару не терпелось покинуть корабль.

— Да, да, капитану Эверлейку. Слушай, док, ты не можешь отложить свое дело до другого раза?

Голерс засмеялся.

— Ну конечно, — сказал он. — Желаю приятно провести время.

Он убрал в карман блокнот и вышел. Через несколько минут он уже был на широких асфальтированных улицах Каритаполиса и прокладывал себе дорогу сквозь густую толпу. Здесь собрались все жители Ремохии, кто только мог принять участие в празднике Жертвы. Дома были битком набиты гостями столицы, а окружавшие ее холмы были словно грибами усеяны палатками. Среди всего этого движущегося потока белых платьев и костюмов Голерс, одетый в небесно-голубую рубашку, алые шорты и золотистые сандалии, невольно привлекал к себе взгляды. Он чертыхнулся, недовольный тем, что не сообразил раньше переодеться в одежду той же расцветки. Но предпринимать что-либо было уже поздно.

Он отправился прямиком к дому доктора Флаккова, которого перехватил как раз на выходе. Голерс задал ему несколько вопросов, откровенно связав их с заболеванием Дебби. Тот покачал головой и сказал, что спешит. Он бы рад обсудить это в какое-нибудь другое время, но только не сейчас. Его религиозный долг вынуждает его поторопиться.

— Ну хорошо, пусть вы никогда не слышали о преобладании низкого содержания сахара в крови — а вы обязательно бы слышали, если бы что-то подобное произошло среди ваших земляков, — то что вы скажете насчет рыбного запаха изо рта и от тела?

Доктор Флакков, высокий худощавый мужчина, относился к тому же типу людей с чрезвычайно сдержанной манерой поведения, что и капитан. Выпрямившись во весь рост, он произнес с каменным лицом: «Никогда не слышал о таком!»

Голерс поблагодарил его и ушел. У него было ощущение, что доктор не сказал бы ему ничего, даже если бы знал. Эти ремохи всегда держались обособленно. Они считали себя избранным народом. Вмешательство в их дела и назойливость встречались ими с негодованием.

Голерс зашел к Джейсону Краму, представителю Саксуэлла, и задал ему те же вопросы, что и Флаккову. Собрав в морщины черный лоб, Крам ответил, что о подобных явлениях слышать ему не доводилось, но что это почти ни о чем не говорит, так как его общение с ремохами редко когда выходит за рамки чисто деловых отношений. Он пообещал держать уши и глаза открытыми. А что, кстати, под всем этим скрывается? Голерс печально ответил, что и сам хотел бы это знать.

На обратном пути к «Королю эльфов» он обнаружил, что пробиваться сквозь толчею стало значительно труднее. Безбрежная людская масса, участница живой инсценировки, изображала гонения и мученичество Виктора Ремоха и прошла уже половину Жертвенного пути. Несколько раз он пугался, видя, как эмоции настолько захлестывали мужчин и женщин, что они теряли сознание или падали на землю и бились в припадке. Голерс впервые оказался свидетелем такого сильного и, пришел он к выводу, довольно неприятного проявления религиозного чувства. Увиденное было для него тем неожиданней, что по рассказам других он знал, каково их обычное поведение: сдержанное, серьезное, взвешенное и официальное.

Наконец он пробился к «Кораблю эльфов», где сразу же поинтересовался местопребыванием капитана и его дочери. Согласно записям автоматического замка-блокиратора, судно никто не покидал. Это удивило Голерса, так как для каждого взрослого ремоха посещение Жертвенного пути считалось обязательным. Что же помешало им участвовать в празднике?

Он пожал плечами и счел это еще одной гранью все той же тайны. Он зашел в лабораторию и, приготовив бутылки, дождался сумерек. Перед выходом из корабля он постучался в дверь Дебби. Из-за двери доносились еле слышные звуки микрофильма, который она смотрела. Это снова была опера «Пеллеас и Мелисанда». Она уже заканчивалась, так как раздававшийся бас врача советовал Голо оставить смертное ложе Мелисанды.

«Она была одинокой, милой, печальной и загадочной, какими в сущности являемся все мы».

Он снова постучал. Микрофильм продолжался. Дверь оставалась запертой. После минутного колебания он пошел дальше. И обнаружил у люка сухопарую мрачную фигуру капитана. Несмотря на испуг, вызванный его неожиданным появлением, Голерс сумел поздороваться с ним как ни в чем не бывало. В то же время он не смог сдержать невольного движения, когда покрепче схватился за узел у себя под мышкой. Эверлейк кивнул ему в знак приветствия и впился взглядом в мешок, прикрывавший ящик с бутылками. Голерс, спускаясь по трапу, чувствовал на себе глаза, шарившие по его спине. И лишь когда он, обойдя стороной город, вышел на берег озера, чувство тревоги оставило его.

Там он взял одну из многочисленных лодчонок, лежащих на песке, без разрешения на то отсутствующего владельца, и стал грести по направлению к большому пляжу. Всего полчаса назад там совершался грандиозный ритуал водного очищения. Он видел его завершение и обратил внимание, что все верующие уходят в город, чтобы принять участие в других мероприятиях. Поскольку сейчас было темно, он полагал, что никто не заметит, чем он занимается. Огни Каритаполиса освещали берег слабо, луна еще не взошла, а других источников света не было. Кроме того, доведись им даже увидеть его, опасаться ему было нечего. Насколько он знал, в его действиях не было ничего противозаконного.

Когда он очутился на мелководье, где по его расчетам была самая гуща толпы, принимавшей водное крещение, он перестал грести и принялся раскупоривать бутылки и окунать их в воду. Делая это, он не забывал поглядывать по сторонам. Он не видел ничего, что могло бы насторожить. Вот разве отблеск света на легкой ряби. Видно, какая-то рыба подошла близко к поверхности. Тем не менее он оставил свое занятие и низко наклонился к воде, пристально всматриваясь в темноту. Все было спокойно. Он с облегчением вздохнул и снова принялся за работу.