Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

— Ради Бога, Голерс, — выдохнул он, — освободите меня! Я не вынесу этого! Это… позор!

Врач шагнул к нему. Капитан, должно быть, неправильно понял его намерения, так как вскричал:

— Нет, я не это имел в виду! Не развязывайте меня! Я не хочу этого делать!

Железная маска на лице внезапно распалась на тысячу частей. Лицо исказилось. А затем, словно оно лишь сыграло увертюру, движения лица распространились на тело.

Голерс, ошеломленный, наблюдал, как Эверлейк корчился в эпилептическом припадке.

Он шагнул к капитану, затем, услышав позади глухие удары и бульканье, круто повернулся. Дебби, с пеной у рта, тоже билась в неукротимом припадке. Он не колебался ни секунды, кому первому оказывать помощь. Он быстро всунул ей между зубами носовой платок, чтобы она не смогла искусать губы и язык. Пока он это делал, он обшаривал глазами лабораторию в поисках лекарства и необходимых инструментов. И как только ее припадок прошел — по его оценке, он длился секунд тридцать, — он вытащил у нее изо рта платок, поднялся и приготовил два шприца с глюкозой и лазаро. Последний был новым стимулятором, который появился как раз перед тем, как Голерс занял должность врача на «Короле эльфов». Хотя изобретатели стимулятора не ручались за оживление трупа с его помощью, но что-то похожее они обещали. Единственный его недостаток заключался в том, что людям с больным сердцем стимулятор был противопоказан. Поскольку Голерс знал, что никто из двоих болезнью сердца не страдает, он без колебаний ввел его внутривенно каждому.

Потом он приготовил еще два шприца с инсулином — на тот случай, если содержание сахара у них в крови станет повышаться слишком быстро. Без анализов крови он не знал, сколько инсулина может понадобиться. Он был далек от мысли, что дал им чересчур много глюкозы. Здесь он действовал наобум, и, кроме небольшого опыта с Дебби, у него было слишком мало сведений, чтобы уверенно действовать дальше. Тем не менее он не сомневался, что все делает как нужно — пусть даже и известной приближенностью.

Оба Эверлейка вскоре очнулись. При этом почти не наблюдалось той путаницы в мыслях и физической слабости, что свойственно эпилептику, когда он только приходит в себя. Голерс внимательно наблюдал за ними, так как действие лазаро, по его мнению, было все еще недостаточно хорошо изучено. Кроме того, лекарство в организме сгорало быстро, и за пациентом приходилось наблюдать, чтобы ввести при необходимости вторую дозу. Третий укол рекомендовался лишь в особых случаях крайней необходимости.

Как только на щеки капитана вернулась краска, а в глаза — блеск, Голерс приподнял его и оттащил к стене. Он развязал Дебби, заметив при этом, что тонкая проволока глубоко впилась в кожу на запястьях, пока девушка билась в судорогах. Он почувствовал угрызения совести от этого, но у него не было тогда другого выхода.

Молча она подняла на него свои огромные бледно-голубые глаза.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он улыбаясь.

— Небольшая слабость, — прошептала она.

— Тебе известно, что происходит?

Она отрицательно покачала головой.

— Я верю тебе, — сказал он и повернулся к Эверлейку.

— Хорошо, давайте разберемся, — проговорил он. — Я хочу точно знать, что происходит; Я догадываюсь, что дело здесь не просто в вас, Дебби, оно гораздо серьезнее: все сообщество Ремохии каким-то образом поражено, глубоко поражено. Я прав?

Эверлейк молчал. Закаменевшая челюсть свидетельствовала о его явном нежелании отвечать.

— Впрочем, это не слишком существенно, — заметил Голерс, — так как, когда вас привлекут к суду, психологи напичкают вас каларошелем, и вы будете болтать как заведенный. Но это будет там, на Земле, и нам всем придется туда вернуться. Я не хочу этого; я хочу знать сейчас, что происходит, чтобы помочь Дебби. Ведь стоит нам улететь отсюда, и мы, может, никогда не вернемся. Возможно, Дебби положат в больницу и не выпустят до тех пор, пока вопрос не будет решен. Если бы у меня на руках имелись необходимые данные, я сумел бы хоть что-то предпринять как врач, что помогло бы ей уже сейчас. В противном случае…

Он с надеждой вглядывался в лицо капитана. Желваки все так же бугрились на скулах.

— Хорошо, — сказал он. — То, что я собираюсь сделать, будет тяжело и для Дебби тоже, но это, во всяком случае, заставит вас говорить.

Он склонился над ней и, прошептав «Прости меня, дорогая», взял ее на руки. Прежде чем она успела выразить свое несогласие, он уже нес ее к отцу. Тот, поняв, что задумал Голерс, закричал:

— Не делайте этого! Оставьте ее там! Держите ее подальше от меня! Я расскажу вам то, что вы хотите!

Голерс отпустил Дебби. Та, бросив на него укоризненный взгляд, пошла непослушными ногами к стулу и, тяжело опустившись на него, положила на стол руки и голову.

Эверлейк печально посмотрел на нее.

— Вы сам дьявол, — проговорил он. — Вы нашли-таки тот единственный способ, как заставить меня говорить. Вы знали, что я не могу вынести этого!

Дрожащей рукой Голерс зажег сигарету.

— Верно, — подтвердил он. — Так что давайте поговорим.

Капитан говорил час. Дважды он делал паузу: один раз, когда врач повторно вколол ему и дочери глюкозу с лазаро, и второй раз, когда пил воду. Закончив, он прислонился к стене и заплакал. Лицо его кривилось.

— Так, значит, эта тварь называется уанерс. По фамилии доктора Гидеона Уанерса, первого человека, который заразился им. А уанерс, насколько я понял, является эндопаразитом, который прорастает своими нитевидными волокнами во все мягкие ткани организма хозяина. Ткани эндопаразита состоят из того же вещества, какое можно найти в клетках человеческого мозга. И так же, как наш мозг, уанерс питается исключительно за счет сахара в крови. В данном случае в крови хозяина, но не его собственной.

Эверлейк кивнул. Голерс посмотрел на Дебби и сразу отвернулся. Видеть ужас, который отражался в ее широко раскрывшихся глазах, было для него невыносимо. Быть с головы до ног пронизанной чужим существом, знать, что она служит каркасом, который оплетает своей сетью сидящий внутри вампир, что его никакими способами нельзя изгнать и что он мог принудить ее к совершению таких поступков, которые она ни под каким видом не захотела бы совершать… Голерс подумал: а сможет ли ее рассудок выдержать такое? Рассудок капитана выдержал… впрочем, нет, не выдержал. Он совершил убийство, а этого не сделает ни один психически здоровый человек.

Голерс заговорил, торопясь своими словами отвлечь ее мысли от того ужасного состояния, в котором она находилась, и надеясь, что, может, хоть что-то подскажет ему решение.