Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

Всегда.

Я наклонился, смыкая губы над ее пульсом, перемещая руку на другую сторону, чтобы почувствовать его на языке и большом пальце. Мои зубы вонзились в изящную шею, и, словно курок пистолета, она взорвалась.

Ее киска сжималась вокруг меня, как мокрый бархатный кулак, заливая меня соками. Влажные шлепки нашего соединения эхом отдавались в машине вместе с ее сладкими криками.

Ее сердце билось в такт со мной.

Моя, моя, моя.

Должно быть, я произнес эти слова вслух, потому что в момент кульминации она закричала:

— Твоя, твоя, твоя.

Мои яйца сжались почти до боли, каждый мускул в теле сжался вокруг инферно наслаждения в моем центре.

— Кончи для меня, — умоляла Елена, беря с дикостью, скорее зверя, чем человека. — Войди в меня. Мне недостаточно, чтобы ты наполнил меня своей спермо.

Вот и все.

— Блядь, — проклял я, и все мое тело сжалось в одну длинную мышцу за мгновение до того, как я кончил, извергаясь в нее с такой силой, что я почувствовал горячие брызги в ее киске. — Моя Лена, боец! — скандировал я, изливаясь и изливаясь.

Я навалился на нее всем весом, не в силах удержаться на ногах после того, как огромный оргазм выжал меня досуха. Она с радостью приняла это, обхватив меня своими конечностями, как завернутый подарок, и удовлетворенно напевая про себя, поглаживая мой затылок.

— Mi sei mancata, — сказала она мне сладко, почти застенчиво.

Я скучала по тебе.

Я уперся рукой в сиденье, чтобы оттолкнуться от нее и посмотреть в лицо. Черты ее лица были мягкими, спокойными так, как они редко бывали, распаленные любовью и удовольствием, обнажая ее хрупкое сердце. Я прикоснулся пальцем к уголку ее красного рта и удивился тому, каким удачливым мужчиной я стал.

— Больше никогда, — пообещал я еще раз, по глупости. — Между нами больше ничего не встанет. Я убью любого, кто попытается.

— Я знаю, — просто сказала она, проводя пальцами по краю моей челюсти. — Я тоже.

Мне стало больно от осознания того, что она это имела в виду. Не было ничего такого, на что не пошла бы ради меня эта яростная, преданная женщина-воин. Любовь такой женщины была самым большим подарком, который я когда-либо получал. Было также извращенное удовольствие от осознания того, что я могу показать ей свою тьму, а она ответит мне своей.

Мы не были идеальными, далеко не идеальными, но именно поэтому я думал, что мы созданы друг для друга. Наши неровные края прекрасно сочетались.

Глава 30

Данте

В ту ночь, когда Елена впала в сексуальную кому в нашей постели, я покинул квартиру вместе с Фрэнки и Адриано. Обвинения по закону РИКО были сняты, и я стал свободным человеком, но это не означало, что я собирался жить и жить.

Деннис О'Мэлли жил в доме в Сохо на тихой улице. У него была система безопасности, но Фрэнки быстро справился с ней, сидя в машине, его лицо освещал синий экран компьютера.

В дом пошли только мы с Адди.

Замок на двери открывался с жалкой легкостью, петли были хорошо смазаны, так что дверь не издала ни звука, когда мы протиснулись в дом. Было уже поздно, почти полночь, но свет проникал в холл из открытой двери в задней части дома.

Я знал, что это кабинет Денниса, потому что Яко заранее обследовал это место для нас.

Для крупного я умел тихо двигаться в тени, поэтому он не обнаружил меня, даже когда я стоял в дверном проеме.

Он сидел за своим столом, положив голову на руки, зарывшись пальцами в грязные волосы, и безучастно смотрел на экран компьютера. На столешнице рядом с ним стояла бутылка Джека и пустой стакан, причем бутылка была почти пуста.

— Бу.

Он так сильно испугался, что его рука взметнулась, сбивая Джек Дэниелс на пол, где она разбилась и залила дерево выпивкой.

— Какого хрена ты делаешь в моем доме, Сальваторе? — потребовал он, вскочив на ноги и потянувшись за телефоном.

Я поднял пистолет, который держал в руке, и направил его ему в грудь.

— Ах, ах, на твоем месте я бы не трогал это.

Он нахмурился, его затуманенному мозгу потребовалось больше времени, чтобы осознать неизбежное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Затем он замер, когда до него дошло, почему я здесь, с пистолетом, направленным на его уродливую морду.

Потому что он собирался умереть.

— Нет, — непроизвольно выдохнул он.

— Да, — ответил я с улыбкой, которая откинула занавески на темной стороне моей души. — Боюсь, что да. Сядь, О'Мэлли.

Он опустился в свое кресло, колесики которого унесли его от стола к ряду полок у его спинки.

— Ты ведь не думаешь, что тебе сойдет с рук мое убийство? — спросил он с начальственной усмешкой. — Может, я и проиграл это дело, но все знают, кто ты такой. Это лишь вопрос времени, когда тебя посадят навсегда.

— Возможно. — я пожал плечами, проходя дальше в кабинет. — Но не за это. Видишь ли, я не собираюсь тебя убивать. Ты убьешь себя.

Он засмеялся.

Он был самовлюбленным ублюдком, так что, конечно, засмеялся. Идея покончить с собой никогда бы не пришла ему в голову. Он слишком сильно любил себя.

— Как ты собираешься это провернуть? — спросил он, слегка невнятно произнося слова.

Его глаза налились кровью, а кожа покрылась капельками холодного пота. Очевидно, он много выпил, что прекрасно подходило для меня, потому что это только добавило бы трагичности его истории.

— У меня есть источник, который говорит, что Таймс пишет о тебе разоблачительную статью, — сказал я, перехватывая рукой в перчатке пресс-папье в форме статуи Свободы. — Они копаются в твоем прошлом. Я также слышал, что они получили информацию о том, что ты вырос вместе с известным ирландским мафиози по имени Томас Келли и его сообщником Симусом Муром. Все твои дела будут признаны недействительными, потому что они смогут пролить свет на то, какой ты гребаный подонок.

Он уставился на меня, левый глаз задергался.

— Я никогда не делал ничего и вполовину такого плохого, как ты.

— Нет, но тогда и ты не делал ничего и вполовину хорошо, иначе ты бы не оказался в этой ситуации, — услужливо подсказал я.

— Ты чертов ублюдок, — прошипел он. — Я не собираюсь кончать с собой, потому что ты думаешь, что можешь меня шантажировать.

— Разве я сказал, что покончу с тобой? — я красиво улыбнулся. — Нет, с чего бы мне это делать? Ты пошел за моей женой, так почему бы мне не пойти за твоими близкими? Твоя мать в Хобокене, бабушка в Олбани. Они вырастили тебя, потому что твой отец ушел, когда ты был еще ребенком? Я меня есть люди на каждого человека, которого ты любишь, Деннис, потому что ты установил правила этой игры, и в них семья никогда не была вне пределов.

Наконец, он, казалось, понял, что я не шучу. Его поза сгорбилась на кресле, глаза стали отрешенными, когда он задумался.

— Потом есть та симпатичная помощница окружного прокурора, которая сосала твой член каждый день в течение последних двух лет. Как ее зовут...? — я щелкнул пальцами. — Анжелика! Да, у меня сейчас есть человек на Анжелику.

— Ты монстр, — вздохнул он.

Я сел в кресло напротив него и наклонился вперед, положив предплечья на бедра, чтобы ожесточенно улыбнуться ему.

— Да, я монстр, Деннис. И все же, ты поимел меня и то, что мое. Ты знал, кто я, что я, и все еще думал, что тебе сойдет с рук попытка разрушить мою жизнь? Разрушить жизнь Елены? — я прищелкнул языком по зубам. — Нет, это никому не сойдет с рук.

— Я оставлю тебя, — предложил Деннис, стараясь не умолять, гордость душила его. — Я больше не буду тебя преследовать.

Я усмехнулся.

— Мило, но слишком поздно. Ты застелил свою гребаную постель и теперь можешь лечь в нее на шесть метров ниже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Было уже поздно, и я хотел вернуться к жене, в настоящую постель впервые за месяц, поэтому я встал, чтобы закончить это, хотя мне было весело. Я достал завернутый пакет из пояса и бросил его ему на стол.

Деннис дрожащими руками отодрал бумагу, бледный и уродливый, как городские голуби. Он уставился на то, что лежало внутри.