Способность любить - Аллан Фромм

Трудно было бы определить минимальный возраст, необ­ходимый для достижения психологической зрелости. С такой трудностью сталкиваешься повсюду. Например, в Соединен­ных Штатах молодые люди считаются достаточно зрелыми, чтобы с восемнадцати лет сражаться и умирать за свою стра­ну, но голосовать им разрешается лишь с 21 года. Возраст половой зрелости, или совершеннолетия, меняется от одного государства к другому. С чисто психологической точки зре­ния, зрелость — это в идеале фаза роста, которая следует не­посредственно за подростковым возрастом. Это не означает, что зрелые суждения раньше делать невозможно. Даже дош­кольники — отчасти в силу своей наивности — иногда спо­собны видеть вещи отчетливей, чем мы. Это не делает их зре­лыми индивидами, как одна малиновка не делает весну. Мы ожидаем обретения некоторого объема знаний, опьгга и дос­таточного психологического и физического роста, чтобы по­зволить человеку не быть зависимым от другого до достиже­ния зрелости. И хотя для этого совсем не обязательно стано­виться стариком, маловероятно, чтобы такая зрелость была достигнута до окончания подросткового возраста.

Если мы приравняем зрелость к здравому смыслу, мы столкнемся с еще одним мифом — о том, что зрелые люди скучны, а интересны только невротики. Многие невротики действительно интересны — на один-два вечера. Но жизнь с невротиком скорее всего будет утомительной, если не де­структивной.

Зрелость не обязательно скучна. Скучными могут быть и зрелые и незрелые люди. Интересные люди по мере взрос­ления становятся более интересными. Зрелые люди могут быть веселыми, они могут любить приключения, не будучи при этом безрассудными. Они приветствуют изменения, разнообразие, неожиданности. Они могут быть смелыми, могут рисковать, так как могут соотносить предстоящие опасности с тем, что надеются достигнуть. Допустив ошиб­ку, они могут уменьшить ущерб и будут продолжать дей­ствовать не жалуясь; из такого опыта они выходят с синя­ками, но полными бодрости; они никого не винят и не жалеют себя. Они могут иногда нести вздор и совершать глупости, могут выпить, не извиняясь. Они знают правила игры. И сохраняют энтузиазм, жизнелюбие, любопытство, хотя и у них бывают неизбежные периоды давления, разо­чарования и даже трагедии, когда жизнь снова и снова бьет. В идеале зрелость — это не выветрившиеся остатки юно­шеской гордости и жизненности; это прочный, испытан­ный памятник жизненному потенциалу.

У незрелых людей нет того кругозора и способностей, которые есть у тех, кто освободился от проблем роста. Зре­лые люди способны наслаждаться собой, потому что ими больше не правят инфантильные потребности и страхи. Их не ограничивает младенческое невежество и искажения младенческого понимания. Для них ограничением служит только реальность.

Взгляд назад

Зрелого человека можно определить как нашедшего до­рогу через трудности и препятствия роста и сумевшего ус­тановить разумный порядок в своей жизни. Это не означа­ет, что он вечно размышляет, разумен его поступок или нет. Это означает, что для него выбор и стремление к ра­зумным целям стали автоматическими — «хорошими» в том смысле, что они хороши для него, дают ему положительное удовлетворение.

Мы лучше поймем зрелость, если оглянемся на дорогу, которую должны были пройти, чтобы достичь ее. Мы по­нимаем, что значит быть зрелым, вспоминая, что такое быть незрелым — быть ребенком или подростком.

Маленький ребенок не осознает последствия своих действий. Привлеченный яркостью горящей спички или электрической лампы, он тянется, чтобы схватить их рука­ми. Это просто незнание свойств огня и высокой темпера­туры: он не знает, что обожжется. Став старше, он может выбежать на проезжую часть улицы за мячом. И хотя его предупреждали, им по-прежнему правят импульсивные же­лания и он не способен обдумывать возможные опасные последствия. Такое же импульсивное поведение может со­храниться и у подростка, который не готовится к экзамену; он знает, каковы будут последствия, но импульсивное стрем­ление к какому-то удовольствию заставляет его вести себя так, словно он не знает.

Будучи взрослыми, мы тоже иногда снисходительно по­зволяем себе забыть о причинах и следствиях. Мы перееда­ем, очень хорошо зная, что будем страдать; мы потребляем больше калорий, чем тратим, зная, что определенно приба­вим вес. И когда следуем тому же образцу в отношениях с людьми, когда игнорируем последствия своего поведения, наши привязанности, наша любовь незрелые.

Может наступить момент, когда неспособность или не­желание учитывать последствия становятся доминирующим образцом поведения. Этот образец управляет всем поведе­нием индивида; он заставляет его делать то, что тот делает, и вызывает последствия, причиняющие горе и боль; такое поведение мы называем невротическим.

Познай себя

Познай себя — этот великий принцип Сократа, столь же важный сегодня, как и в древней Греции, еще один показа­тель зрелости. Ребенок не знает себя, не знает своих способ­ностей и ограничений. Первые годы жизни он постоянно получает синяки, кровоподтеки и иногда ломается — физи­чески и психологически — в собственном представлении о себе. Незнание себя приводит его в ситуации, из которых он не в состоянии выйти благополучно или безопасно.

Многие взрослые ведут себя так же. Таких людей назы­вают «склонными к несчастным случаям». Если подумать, большинство допускаемых нами ошибок мы уже допуска­ли раньше. Это означает, что во взрослом состоянии мы совершаем ошибки не из простого незнания самих себя. Скорее, это неготовность или нежелание признать свои ограничения. Мы цепляемся за детское ощущение своего всемогущества, способность делать все и иметь все, просто потребовав это.

Окружающих ребенок понимает еще меньше, чем себя. Он не может предвидеть, как они поведут себя по отноше­нию к нему. Он понятия не имеет, что они чувствуют. Он ограничен собственным маленьким опытом познания удо­вольствия и боли и не может чувствовать удовольствие или боль другого человека. Он не понимает, что значит, когда тебя толкнут или ударят, пока кто-нибудь не толкнет или не ударит его самого; и даже в таком случае он может не соотнести свою боль и гнев с протестами другого ребенка, которого он толкнул или ударил. Его опыт ограничен, ог­раничена способность связывать причину и следствие и — наиболее существенно - способность чувствовать за дру­гих. Его чувства связаны только с ним самим.

Мы видим первые робкие попытки ребенка почувство­вать то, что чувствует другой человек, когда ребенок подхо­дит к спящей матери. Он подходит на цыпочках и шепчет, потому что она научила его поступать так из сочувствия к спящему, и он хочет быть сочувствующим. Но он хочет также и того, чего хочет. И поэтому шепотом, но высказывает свое требование. Естественно, он ее будит. Он хочет ее раз­будить. Он не может подчинить свое желание желанию ма­тери отдохнуть. И если мать, проснувшись, рассердится на него, он продемонстрирует свою незрелость тем, что не поймет причины ее недовольства.

Многие взрослые проявляют ту же неспособность по­нять, почему раздражают или обижают своими поступками других людей. Человек, которому не хватило наличности, берет деньги у друга взаймы, и в этот момент деньги для него — огромная ценность, потому что в них неотложная потребность. Он горячо благодарит друга и твердо обещает отдать долг. Но как только потребность удовлетворена, это дело перестает казаться важным, и он может месяцами не возвращать долг. Если друг потребует вернуть деньги, этот человек не может понять, почему его друг больше не ведет себя по-дружески и почем так назойливо требует возврата денег. Он, конечно, отдаст. Но почему этот человек не мо­жет быть хорошим парнем и немного подождать? Неужели деньги важней дружбы?

Занимавший забыл, какими важными казались ему эти деньги, когда он их занимал. Теперь они для него не важ­ны, и он не может или не хочет понять, что они могут быть важны для друга. Он понимает собственные потребности, но не может понять потребности другого человека. Неспо­собность понять чувства другого отрицательно отражается на отношениях и в конечном счете — и на самом незрелом индивиде.

Тот же самый человек рассердился бы, если бы друг от­казался дать ему взаймы. Неважно, что другу нужно самому отдавать долг или у него просто нет денег; неважно, какие причины приведет друг, отказывая дать в долг. Простого факта, что ему отказали в том, что ему нужно, для этого человека достаточно, чтобы разгневаться на друга. Подоб­но ребенку, он не может принять ответ «нет». Ребенок хо­чет то, что хочет, и хочет немедленно. Он не способен оце­нить относительную важность своего желания или сопоста­вить его с желаниями других детей. Не получив того, что хочет, он плачет. Став постарше, он больше не плачет от­крыто, но плачет в душе, жалея себя.