Харбин - Евгений Анташкевич

Родзаевский некоторое время не отвечал, потом медленно и сухо произнёс:

– Поскольку вы сами сказали, что боролись не с коммунистами, то и вреда от его действий я большого не вижу!

– По принципу «морда в кувшин не пролезла, а может, и не очень-то хотелось», так? А сколько народу положили на отсутствии патронов, бестолковом командовании после того, когда они всё-таки съели Нечаева… Но если в действительности какая-то борьба с большевиками ещё возможна, эти люди очень бы пригодились…

– Это ещё неизвестно… – Голос Родзаевского был сухой и холодный.

– Вы правы, на самом деле в этой жизни наперёд ничего не известно, однако ваш меценат Милофу действовал вполне на пользу большевикам. Может быть, он это делал сознательно, и тогда я его понимаю! Вы удивлены? Напрасно! Это дело совести – кому служить. Мы, белые, – вне России, и если служить нам – это служить России. Но Россия осталась там, где и была, а если служить тем, кто победил в России, – это тоже служить России. На самом деле здесь – Китай, а Россия – там. И большая часть народа русского – там! Подавляющая часть! Это и есть Россия! Если по совести, то совсем не мало наших, которые эту китайскую чумизу не переносят на дух! Они готовы вернуться под «родные берёзы», извините за банальность, даже если эти берёзы окажутся могильными крестами. Им уже всё равно! Им там всё милее, чем здесь, и даже наши, с вашего позволения сказать, лица. Я не с ними, более того, я служу в китайской полиции, как вам известно! Но я их не осуждаю, хотя и не оправдываю. Каждый имеет право найти географию для своей могилы. Это право дал Господь в виде нашей с вами совести! Это трудно оспорить. Но лично я никогда не вернусь туда, где мои родители были стёрты с лица земли и не осталось ни одного родного холмика. Всё было затоптано обозом нашего отступления через Сибирь. И знаете ли, у меня есть один пример, когда человек занял свою позицию, и мне неизвестно, что его может с этой позиции свернуть…

– Что за позиция?

– Просто жить! Бог дал жизнь, и в этом заключается главный смысл жизни – просто жить!

– Это известная персона?

– В Харбине – достаточно! Это полковник барон фон Адельберг!

– Незнаком!

– Думаю – он на это не в обиде! Кто только к нему не приходил! Сам Нечаев предлагал ему возглавить его штаб! Я тогда как раз сменил майора Штина, командира юнкерской роты. Сначала ранило Нечаева, потом погиб Штин. Командиром роты я был недолго и только номинально, потом меня, как артиллериста, откомандировали на постройку бронепоездов, и командиром стал Николаев… Так я даже переживал, очень хотелось, чтобы Александр Петрович занял место начальника штаба и сменил этого мямлю Тихобразова из банды Меркулова-Милофу. Тот только пёкся о деньгах для своей мотовки Шурочки, а всё остальное – шло бы оно прахом. И врали все как зелёная лошадь!

– А что же не попросили, если были знакомы?

– Мы расстались с полковником Адельбергом в феврале двадцатого, когда чехи арестовали наш эшелон, под Иркутском, – и больше не виделись. Точнее, он меня не видел. Я-то его встречал в городе, и его, и его красавицу жену, и сынишку…

– Почему не подошли?

– Почему не подошёл? Неудобно было, знаете ли! Фунты леди Энн быстро кончились, и я ночлежничал в китайском Фуцзядяне, поэтому вид имел неприглядный…

– Тогда понятно!

Сашик весь замер, пытаясь в наступившей паузе осознать только что услышанное, но не успел, потому что Михаил Капитонович продолжал:

– Хотя относительно борьбы с большевиками вы правы, по крайней мере большевики с нами точно продолжали бороться, но уже не только находясь советниками у Чан Кайши или у генерала Фэн Юйсяна. Они всячески старались разложить нашу Русскую группу. Это тоже было продолжение гражданской войны – между нами русскими, не между победившими большевиками и нами, а между нами и нами. Непонятно? Поясню! Некоторые из наших, я даже не ставлю этого в кавычки, пошли воевать к тому же Фэн Юйсяну, воевавшему, как говорили, на коммунистические деньги, но, по-моему, врут, скорее всего, чтобы заработать себе прощение у большевиков, или, как те это называли, «амнистию», и вернуться в Россию. И уверяю вас, мы не раз стреляли друг в друга, только щель в прицеле узкая и лиц часто не разобрать…

– Вы сказали «амнистия», обещание «амнистии». Но амнистия – это когда прощают признанного виновным по суду! Разве был суд? Кого же тогда обещали амнистировать? – спросил Родзаевский.

– Браво, вы заговорили как юрист! Похвально! А если по существу, то получается… получается, что белые – виноваты. Не перед красными, – а, вероятно, перед народом. Здесь у меня, правда, пока ещё имеются большие сомнения: белые виноваты перед русским народом, который восстал против них, а красные при этом являются выразителями воли этого народа!..

– Не слишком ли сложная конструкция и отчасти надуманная, с присвоением себе красными неестественных и никем не вручённых полномочий?

– Может быть, может быть! Но пойдите и исправьте положение…

– Как бы там ни было, я считаю предателями тех, кто служил в войсках красных китайских генералов.

– Вы рассуждаете логично, Константин Владимирович, но… – Михаил Капитонович на несколько секунд задумался, – я для того, чтобы не терять ориентиров и не впадать в самообман, – сейчас-то жизнь хорошая, а плохое быстро забывается, – ношу при себе один документ, как напоминание, – эдакую весточку оттуда. Посмотрите, думаю, вам будет любопытно!

Сашик услышал, как зашуршала разворачиваемая в руках бумага.

– Это?

– Да! Читайте, можете вслух, и мне дадите лишний раз насладиться!

Родзаевский начал читать, он читал тихо, но Сашик разобрал всё до последнего слова.

– «Воззвание!»: «Солдаты! В городе Кайфын при 2-й армии спешным порядком формируется отряд из русских бойцов. Командиром его назначен генерал Гуджон. В отряд принимаются русские, знающие военное дело, без различия политических убеждений. Поступающим в отряд будут предъявляться требования: не пить, не употреблять наркотиков, не грабить и самим предупредительно относиться к мирному китайскому населению. В свою очередь, отряд обеспечивает более высокое жалованье, чем в бригаде Нечаева. Отряд формируется по европейскому образцу, как с технической стороны, так и в части отношения к бойцам: никакого мордобойства, ни палочной системы наказаний, что широко применяется в бригаде Нечаева. Увольнение из отряда – в любое время по желанию бойца.

Солдаты! Уходите из бригады постоянно пьянствующего, грабящего и избивающего вас извозчика Нечаева. Уходите с оружием и без оружия, в одиночку и группами…» Дальше понятно, – сказал Родзаевский, и Сашик услышал, как он свернул прочитанную бумагу. – И как – уходили? Набрали отряд?

– Немного, но набрали, и, я же говорю, мы друг в друга, скорее всего, стреляли! А это и было, и есть – продолжение гражданской войны!

– Где же тогда выход?

– Выход? А нет никакого выхода! Мы в трубе человеческой истории! Обезьяна с палкой в руках влезла в эту трубу и до сих пор по ней ползёт, только эта обезьяна сбросила с себя шерсть, изобрела ажурные чулки, галстук и пистолет…

– Ваша логика мне ясна! А как же Бог?

– Вы веруете?

– Я – да! И мои соратники тоже, без этого мы в партию не принимаем!

– Понятно! – сказал Михаил Капитонович, и Сашику послышалось, что в его голосе появились неуверенные нотки.

«Что это он?» – подумал Сашик.

– Вот! – с сожалением в голосе произнёс Михаил Капитонович. – Ещё день не начался, а фляжечка уже почти пуста. Но это ладно! Если вам не нравится версия господина Дарвина, извольте! Адам и Ева вкусили от древа познания и в тот же момент осознали себя в этой трубе. И не важно, кто кого в эту трубу завёл: может быть, Ева Адама, а может быть, наоборот. Вопрос – кто больше перед этим откусил оттого самого плода? Не исключаю, что Адам, мужчины, как известно, доверчивы и менее осмотрительны! Извините, я отвлёкся! А в итоге мы до сих пор бредём по этой трубе, а выход, если не завалит, – где-то впереди…

– А…

– А русские впередее всех! У нас такая харизма – быть впереди всех и всё испытывать на своей шкуре. И каждый из нас – впереди каждого из нас!

– Я не совсем вас понимаю!

– Это не страшно! То, что я говорю, может быть полным бредом, однако мы в нашей борьбе за Россию не смогли объединиться под одним человеком и даже под одним флагом! И Деникин этого не смог, и даже Колчак. Адмирал в смысле политического организатора оказался пустышкой. Его объегорили по предмету политической интриги, а во главу Белого движения лезли монархисты, кадеты, эсеры, меньшевики, сибирские областники, и кто только не лез!

– Здесь вы правы! – задумчиво сказал Родзаевский. – А большевики смогли объединиться, потому что во главе их были иудо-масоны…

– Ошибаетесь! На начальном этапе, наверное, да, – но не сейчас! Где любушка Троцкий? Главный победитель в Гражданской войне? Куда его загнал Сталин? Вот! Вы молчите!