Укрощенная любовью - Жанна Монтегю

– Конечно, она немного запылилась…

Оглядывая комнату, Беренис пришла к твердому убеждению, что еще никогда не слышала более сдержанной и скромной оценки. Огромное помещение когда-то, должно быть, было импозантным салоном. Высокий потолок, несомненно, сохранял остатки прежнего величия, но сейчас штукатурка осыпалась, позолота поблекла. Возможно, тоскуя по Англии, джентльмен, построивший этот дом, добавил большой камин, отделанный дубом, украшенный резным орнаментом из листьев, с двумя атлантами высотой почти в человеческий рост, поддерживающими массивный, достигающий потолка дымоход.

Высокие двойные окна с оборванными парчовыми портьерами выходили на террасу, где между выстилающими пол каменными плитами пробивались сорняки. Когда они вошли в комнату, полчища насекомых ринулись в укрытие по стершимся кедровым половицам, и огромный мохнатый паук застыл на мгновение, прежде чем выползти через дырку в стене. Далси испуганно взвизгнула. Хотя комната была очень грязной, служанка не сомневалась, что смогла бы со временем придать ей вид обитаемого жилья; она расстроилась из-за того, что Беренис будет вынуждена пользоваться этой спальней сейчас, когда кругом царит отвратительное запустение.

– Это спальня хозяина, – информировала Джесси, излучая дружелюбие и с любопытством наблюдая за Беренис.

Беренис хотелось сесть и заплакать, но она изо всех сил боролась с охватывающим ее ощущением бессилия и беспомощности. Слезы – для слабовольных. Пусть Себастьян увидит, что она не собирается опускать руки, поэтому Беренис решила, не мешкая, приниматься за дело.

– Мне нужно много горячей воды, тряпки и веники, – начала она перечислять, загибая пальцы, но Джесси лишь пожала плечами:

– У меня свои дела, миледи. Я не могу вам помочь. Хозяин… он говорит, что вы сами справитесь с этой работой. Но я покажу вам, где все взять. Идите за мной!

Несколько часов Беренис, преисполненная решимости, упорно трудилась, раздевшись до рубашки и сорочки, повязав вокруг талии один из фартуков Далси и стянув волосы на затылке лентой. Проклиная Себастьяна со всей горячностью своей упрямой натуры, она выметала и чистила, скребла и мыла, смахивая рукой капли пота с раскрасневшегося от жары и усердия лица.

Далси помогала ей, открыто пренебрегая приказом Себастьяна, и они вместе сняли портьеры с окон и драпировки с огромной кровати с балдахином, вытащили во двор и выбили. Проходя через кухню, Беренис встретила взгляд Себастьяна и свирепо посмотрела на него в ответ…

Удобно расположившись в большом кресле и закинув ноги на стол, он спросил:

– Ma foi, мадам, ну и как вам нравится эта работа?

Она бросила тяжелое деревянное ведро на пол, не заботясь о том, что вода разлилась, и стала перед ним, уперев руки в бока. Лицо ее пылало такой яростью, что Себастьян притворился испуганным.

– Вы не дождетесь, что я стану молить о помощи. Я не привыкла жить в свинарнике, как вы!

Вечером они с Далси, наконец, тяжело опустились на два плетеных стула, уцелевших в спальне, абсолютно обессиленные, но довольные результатами своего труда. Хотя комната по-прежнему отчаянно нуждалась в ремонте, теперь она была тщательно вычищена, и Беренис испытала чувство личного триумфа при виде ее преображения.

Спальня сияла в лучах заходящего солнца. Натертая воском старая резная мебель блестела, а начищенная медная отделка сверкала, словно золото. Кровать была воистину великолепна: с пологом на резных дубовых столбиках, с внушительным балдахином и высокими спинками. Передняя спинка была инкрустирована более свежим деревом и украшена гербом; с каждой стороны были широкие, низкие ступеньки. Беренис предположила, что кровать привезли из Англии, так как Джесси уже успела рассказать ей историю о дворянине-изгнаннике, и она нашла ее грустной и романтичной. Был ли этот герб его фамильным гербом? Сейчас, с очищенными от пыли и грязи драпировками, кровать выглядела величественной: ложе, годящееся для императора и его супруги или, быть может, – промелькнула неприятная я мысль – для короля пиратов и его проститутки!

– О, Далси! – вздохнула Беренис, откидывая волосы с потного лба. – Как ты думаешь, Джульетт когда-нибудь лежала здесь с Себастьяном? Она его любовница?

– Меня это тоже заинтересовало, но я спрашивала Квико, и он сказал, что нет, – ответил Далси. – Не беспокойтесь из-за нее, миледи!

– Я вовсе не беспокоюсь, – неубедительно сказала Беренис. – Она меня абсолютно не волнует, просто я не хочу, чтобы меня выставляли на посмешище. Но если она его любовница, то лучше знать об этом.

Когда они приводили в порядок кровать, то ужаснулись, насколько грязными были простыни и одеяла, и теперь не знали, как лучше поступить. До наступления ночи оставалось слишком мало времени, чтобы заниматься стиркой. Но еще днем, когда Беренис в очередной раз зашла в кухню, Себастьян сунул ей в руки ключ, пробормотав что-то о свалке белья. Расспросив Джесси, они с Далси обнаружили просторный чулан, в котором оказалось не только постельное белье прекраснейшего качества, но и много других сокровищ, которые они использовали, чтобы сделать комнату красивой и уютной.

Беренис извлекла оттуда пару серебряных подсвечников и восковые свечи, а кроме того – плетеные коврики работы индейских мастеров и пурпурную шаль, необыкновенно красивую и яркую, которую она пришпилила на стену, чтобы закрыть неприглядные пятна сырости. На дне старого сундука она нашла потускневший серебряный туалетный прибор, который, будучи вычищенным, занял почетное место на массивном, украшенном орнаментом туалетном столике из мореного дуба. Они также потрудились над чисткой зеркал, и, хотя не все пятна удалось отчистить, их усилия не пропали даром, и зеркала теперь выглядели намного лучше. В итоге спальня теперь почти могла сойти за гостиную в величественном английском особняке.

У Беренис было единственное желание – забраться на свежие простыни и спать, но дух соперничества, желание бросить вызов не давали ей покоя. Гордость требовала, чтобы она сейчас же сбросила эту грязную одежду и облачилась в прекрасное платье, которое ей удалось-таки взять с собой. Эта проститутка позеленеет от злости, когда увидит ее.

– Я хочу принять ванну, Далси! – объявила она тем повелительным тоном, который, как уже знала ее служанка, всегда предвещал неприятности, и они пошли за лоханью.

Пришлось еще немного потрудиться, чтобы наполнить ее, но зато, наконец, Беренис сбросила мокрую от пота одежду и медленно погрузилась в теплую воду. При этом она издала протяжный, усталый вздох облегчения, задумчиво намыливаясь. Все тело болело; казалось, все кости и мускулы ломило от усталости, а ноющая боль в пояснице была просто невыносима. Она вытянула перед собой руки и нахмурилась, потому что они были красными и огрубевшими.