Частный детектив. Выпуск 1 - Чарльз Вильямс

— Так что же вы там собираетесь найти? — спросил Хедли. — Ведь там уже побывал Самерс!

— Единственное, на что я надеюсь, — проворчал доктор, — это найти там следы пребывания братца Анри. Так сказать, его фирменный знак. Его дух, в конце концов. Его… где моя шляпа? Черт бы побрал этого братца Анри!

Потом доктор задержал всех, пристав с расспросами к мисс Хэйк, домовладелице.

Перед этим О’Рурк галантно развлекал ее воспоминаниями о своих гастролях; оба оказались отчаянными болтунами, так что неизвестно, чьих рассказов было больше, — его или мисс Хэйк.

По признанию доктора Фелла, расспросы мисс Хэйк оказались безрезультатны.

Домовладелица — увядающая старая дева довольно приятной наружности, но слегка свихнутая — рассказывала только о грабежах и убийствах. Доктору Феллу стоило больших трудов убедить ее, что Барнэби — не скрывающийся от правосудия преступник Впрочем, кое–какие сведения она дала. Прошлым вечером с восьми до одиннадцати часов ее не было дома, ходила в кино, а потом почти до полуночи гостила у своих друзей на Грэйс—Инн–роуд. Она не могла сказать, кто мог воспользоваться комнатой Барнэби, и даже не слышала об убийстве до самого утра. Что касается других ее квартирантов, то это американский студент с женой, снимающие первый этаж, и ветеринар, живущий этажом выше. Все трое накануне вечером отсутствовали.

Проверить это поручили Самерсу, а Хедли вместе с Розеттой Гримо и Барнэби отправились на Рассел–сквер в дом профессора. Тем временем доктор Фелл, искавший еще какую–нибудь общительную домовладелицу, нарвался на необщительного домовладельца.

Помещение над табачной лавкой в доме № 2 выглядело как декорация в бедном спектакле — темно, пусто, и пахнет чем–то затхлым. Энергичное звяканье колокольчика извлекло из глубины лавки Джеймса Долбермана, хозяина к продавца одновременно. Это был пожилой, невысокого роста человек с поджатыми губами и узловатыми пальцами. Он обитал в убежище из дешевых романов и засушенной мяты. До всего случившегося ему не было ровным счетом никакого дела.

Глядя мимо Фелла, сквозь витрину, словно ожидая, что кто–нибудь войдет и даст повод уклониться от разговора, Долберман выдавил из себя несколько скупых фраз. Да, у него был постоялец. Да, его звали Флей, он был иностранцем. Он занимал комнату на верхнем этаже. Он прожил там две недели, заплатив вперед. Нет, домовладелец о нем ничего не знает и не желает знать, кроме того, что он не причинял ему никакого беспокойства. У жильца была привычка разговаривать с самим собой на непонятном языке, и это все. Домовладелец ничего о нем не знал, потому что почти не видел его. Почему Флей выбрал верхний этаж? А откуда ему знать? Спросили бы у Флея.

А разве вы не знаете, что Флей убит? Да, знает. Здесь был полицейский, который тоже задавал глупые вопросы и водил его на опознание тела. Но ему до этого нет никакого дела. А что он думает о выстреле, раздавшемся в двадцать пять минут одиннадцатого вчера вечером? Было похоже, что здесь Джеймс Долберман мог бы что–то сказать, но он только крепче стиснул зубы и еще пристальнее стал вглядываться в окно. Он находился тогда на кухне и слушал радио, выстрела не слышал, а услышал бы — все равно бы не вышел. Приходил ли кто–нибудь к Флею? Появлялись ли какие–нибудь незнакомцы, как–нибудь связанные с Флеем? И тут последовал неожиданный ответ. Губы домовладельца по–прежнему двигались вяло, но он стал разговорчивее. Да, здесь есть кое–что такое, чем следовало бы заняться полиции, вместо того чтобы попусту тратить деньги налогоплательщиков. Он несколько раз видел одну личность гнусной наружности, крутившуюся возле дома. Этот тип явно что–то высматривал. Один раз он о чем–то разговаривал с Флеем, а потом молниеносно исчез. Этот человек похож на преступника. Мистер Долберман не любит людей, которые крутятся везде просто так, неизвестно зачем. Нет, он не может его описать — это не его дело, да и видел он этого человека в сумерках.

— А не могли бы вы, — спросил доктор Фелл, из последних сил сохраняя терпение, — описать хоть что–нибудь, одежду незнакомца, например?

— Не исключено, — сдался мистер Долберман, — что он был одет в довольно экстравагантное пальто из светло–желтого твида и, похоже, с красными пятнами. Тут уж вы сами разбирайтесь. До свиданья, джентльмены. Вот вам ключи от его комнаты.

Как только они оказались на темной узкой лестнице, Рэмпола прорвало:

— Вы были правы, сэр, что все дело оказалось перевернутым с ног на голову. И самое непонятное — это пальто. Мы искали зловещую фигуру в длинном черном одеянии, а вместо нее появился некто в желтом окровавленном пальто. Так какого же все–таки оно было цвета? И может ли вся проблема упираться в цвет пальто?

Доктор Фелл шумно вздохнул и сказал:

— Вообще–то я имел в виду другое, когда говорил, что дело может повернуться на сто восемьдесят градусов. Но оказалось, что все как раз заключается именно в пальто. Гм, Некто–О–Двух—Пальто. Да, я думаю, что даже если пальто и разные, носит их один и тот же преступник.

— Вы говорили, что знаете, кто убийца.

— Да, я знаю, кто он, — ответил доктор Фелл. — А известно ли вам, почему я испытываю непреодолимое желание пнуть самого себя? Не только потому, что все это время он был у меня под носом, а потому что практически все время он говорил мне правду, а я, несмотря ни на что, так и не сумел почувствовать это. Он был настолько правдив, что даже сама мысль, что я не верил ему и считал его наивным, причиняет мне боль.

— Трюк с исчезновением?

— Вот этого я пока не знаю… Ну, вот мы и пришли.

На верхнем этаже, куда едва проникал дневной свет, помещалась всего одна комната. В нее вела грубо сколоченная дверь, окрашенная в зеленый цвет. Потолок в комнате был низкий, окна, по всей видимости, не открывались уже давно. Пошарив в полумраке, доктор Фелл нащупал газовую лампу под обшарпанным абажуром. Дрожащее пламя осветило аккуратно прибранную, однако довольно бедную комнату, оклеенную грошовыми обоями. Из мебели здесь были только белая железная кровать и облезлое бюро. На последнем лежала записка, придавленная пузырьком из–под чернил. Над мутным зеркалом висела дощечка, на которой витиеватым старинным шрифтом была написана цитата на Священного Писания: “Мне отмщение и аз воздам”.

Тяжело дыша, доктор Фелл подошел к бюро и развернул записку. Рэмпол отметил в строках этого краткого сообщения даже некую напыщенность:

“Джеймсу Долберману, эсквайру.

Я оставляю Вам мои немногочисленные пожитки, как они есть, взамен недельного уведомления об освобождении квартиры. Они мне более не понадобятся. Я возвращаюсь в свою могилу.

Пьер Флей”.

— Почему он с такой настойчивостью твердит о возвращении в могилу? — спросил Рэмпол. — Все это выглядит так, словно здесь заключен какой–то смысл, даже если его там нет… Ведь Флей — реальная личность, а не кто–то, выдававший себя за Флея!

Доктор Фелл не ответил, он снова впал в мрачное настроение, которое усугублялось по мере изучения потертого серого ковра на полу.

— Ни одного следа, — простонал он, — ну хоть бы какая–нибудь отметина, автобусный билет или еще хоть что–нибудь! Нет, осматривать его имущество я не собираюсь. Полагаю, что Самерс уже сделал это. Идемте отсюда! Возвращаемся на Рассел–сквер, к Хедли.

Молча они шли в направлении Рассел–сквер. Хедли заметил их из окна гостиной и отправился открывать парадную дверь. Он встретил друзей в слабо освещенной прихожей. Дьявольская маска на висевших позади него самурайских доспехах являла собой замечательную карикатуру на него самого.

— Я чувствую, что у нас прибавилось проблем, — почти с мягкостью в голосе произнес доктор Фелл. — Мне нечего вам сообщить. Я предполагал, что моя экспедиция окончится ничем, но не нахожу утешения в том, что оказался провидцем. Что нового у вас?

— Это пальто… — начал Хедли. — Послушайте, Фелл, получается бессмыслица. Если Мэнгэн лжет, то я не могу найти здравого объяснения, зачем он это делает. Это пальто уже у нас. Новое пальто, совершенно новое. Карманы пустые — в них не найдено даже обычного мусора, пуха или табачной трухи, появляющихся, стоит лишь поносить пальто совсем немного Однако если сначала мы столкнулись с загадкой двух пальто, то теперь возникла другая, которую можно назвать “загадкой пальто–хамелеона”.

— А что случилось с пальто?

— Оно поменяло цвет.

Доктор Фелл прищурился, что свидетельствовало о его нарастающем любопытстве.

— Я никоим образом не думаю, — сказал доктор, — что это событие так сильно повлияло на ваш рассудок, не так ли? Гм, поменяло цвет, вы говорите? Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что теперь пальто стало ярко–изумрудным?

— Я только хочу сказать вам, что оно поменяло цвет. Идемте!