Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

Фактически эта поддержка и эта помощь оказались мифом. Но сам факт пусть даже договорного, не имевшего реального значения союза носил в себе глубокий политический смысл. Одно то, что польско-литовский Казимир был католиком, союз с ним против Москвы расценивался как измена православию. К тому же новгородцы пожелали, чтобы новый их архиепископ был поставлен не московским митрополитом, как это было принято ранее, а киевским, митрополия которого распространялась на юго-западные русские земли, подчиненные Литве, сам же киевский митрополит был ярым сторонником ненавистной для православных унии. Последнее обстоятельство явилось уже открытым вызовом.

Попытки московского князя Ивана Васильевича покончить дело миром результатов не дали. Посольство Москвы в Новгород с грамотами, в которых великий князь напоминал новгородцам, что их земля всегда была вотчиной рода Св. Владимира, так же как и послание московского митрополита с увещаниями новгородцев не изменять православию, успеха не имели. Война стала неизбежной.

Летом 1471 года Москва выступила в поход. Примечательно то, что с московскими войсками против крамольного Новгорода шел и великий князь, что придавало всему предприятию глубокий политический смысл и чем подчеркивалась важность затеянной кампании.

Новгородцы в начавшейся войне остались предоставленными своим собственным силам. Помощи от Казимира не последовало никакой. Вялый, нерешительный и далеко не воинственный король не принял ни малейшего участия в войне, к развязыванию которой он, тем не менее, имел прямое отношение. Ведь заключая договор с новгородцами, он по сути бросал вызов московскому князю и одновременно давал гарантию защиты вольному городу. Это было равносильно объявлению войны, и новгородцы, поднимая оружие против Москвы, рассчитывали на его помощь. Так что снимать ответственность с литовской стороны за разразившуюся на русской земле бойню нельзя, хотя непосредственно литовская сторона в боевых действиях вроде бы и не участвовала.

Остались глухи к призывам новгородцев и их вечные союзники — псковичи. Напротив, последние откликнулись на призыв великого князя стать под его знамена и приняли деятельное участие в войне на стороне Москвы. В самом Новгороде сказался полный упадок воинских сил. Отсутствие служилых князей и их дружин, недостаток в богатом крае профессионального воинского контингента предрешили неудачу Новгорода в войне против закаленных в боях московских ратников. Вожаки крупной в Новгороде антимосковской партии были непревзойденными мастерами устраивать в свою пользу городские веча, но никак не воеводствовать над полками. Сами же новгородские полки были наспех собраны из городского посадского, преимущественно ремесленного населения, хорошо обученного драться дрекольем на волховском мосту с противной стороной при вечевых спорах, но не владеть оружием и противостоять в открытом поле профессиональному московскому войску.

Война вышла очень скоротечной. Мы здесь опускаем подробности состоявшихся в ней баталий, ибо это не задевает сути нашего сюжета, скажем только, что несмотря на мужественное сопротивление, новгородское воинство потерпело сокрушительное поражение. В результате 11 августа 1471 года в ставке великого князя у села Коростына на берегу озера Ильмень между московской и новгородской сторонами был подписан договор. По его статьям Новгород еще не становился составной частью Московского государства. За побежденными еще оставались определенные права вольного города. В этом сказался характер великого князя. Он ничего не решал одним разом, оставляя окончательное и полное достижение поставленной цели на потом, предпочитая двигаться к ней мелкими шагами. Но скорый конец новгородской вольности ни у кого больше не вызывал сомнений. И это случилось семь лет спустя, когда новый поход московского князя на Новгород (1477–1478) завершился окончательным падением вечевой республики и упразднением всех атрибутов вечевого строя.

Надо сказать, что после поражения в кампании 1471 года новгородцы не сумели сделать правильных выводов о сложившейся вокруг их кажущейся вольности ситуации. Результаты войны не оказали отрезвляющего действия на горячие головы сторонников антимосковской партии. Не прояснила реальной действительности и позиция Вильно, не оставившего своей подстрекательской политики. Литва не хотела прямо вмешиваться в московско-новгородский конфликт, но, имея целью расшатать обе враждующие стороны, подорвав их силы во внутренней междоусобной войне, продолжала заверять своих новгородских сторонников в поддержке. Историк Д.И. Иловайский насчет царившей тогда в Новгороде политической атмосферы говорил:

«Неудачная война с Иваном III и Коростынский мир повели за собой еще горшие внутренние смуты и еще более ожесточенную борьбу партий в Новгороде, как это обыкновенно бывает при упадке и разложении какого-либо общественного строя. Народоправление, процветавшее в течение нескольких столетий, теперь очевидно отживало свой век. Каково бы ни было неравенство сил в борьбе новгородцев с Москвою за свою самобытность, во всяком случае только надорванный и расшатанный организм мог оказать такое слабое сопротивление, какое оказал тогда Новгород Великий».

Разразившийся в городе и крае разгул анархии с преобладанием антимосковского настроя не ограничивал себя шумными вечами. Стали открыто преследоваться сторонники Москвы вплоть до избиения и даже убийств. Наконец, когда снова поднялся голос, призывающий польско-литовского короля, московский князь выступил в новый поход. На этот раз новгородцы, вспомнив уроки прошлой войны, отказались от сражений с московскими воеводами в открытом поле, полностью посвятив свои заботы защите города. В результате кампании Новгород оказался в тесной блокаде, не выдержав которой в январе 1478 года сдался на всех условиях, выдвинутых московской стороной. Отныне новгородские владения превращались в область Московского государства. Вечевой феодальной республики и вольного города на русской земле более не существовало.

Подводя итог существованию Новгородской республики, Иловайский писал:

«Так прекратились самобытность и народоправление Великого Новгорода, продолжавшееся на глазах истории более четырех веков с половиной (считая со времени Ярослава I). Подобно республикам древнего мира и средневековым западноевропейским, сие народоправление прошло все ступени развития и, пережив эпоху своего процветания, достигло периода упадка и разложения. В этом периоде особенно выступило наружу несоответствие его вечевого устройства с огромной территорией и с ее внешней обороной. Неизмеримые пространства его земли, удаленные на север и восток, представлялись почти недоступными великим князьям Южной Руси; отношения изменились с развитием соседней Новгороду Суздальско-Московской государственности. Теперь, когда древняя Русь почти собралась около двух средоточий, Москвы и Литвы, Новгороду пришлось выбирать между ними; ибо он был слишком слаб для того, чтобы сохранить свое отдельное существование между такими сильными соседями. Он попытался, было, противопоставить Москве государя Литовского, наследника южнорусских князей, но безуспешно. При разнородности и малой сплоченности своих земель только такие личности, как Ольгерд и Витовт могли вести удачную борьбу с возникавшей Московской государственностью, опиравшейся на большую часть могучего Великорусского племени. Казимиру IV такая борьба была не под силу, несмотря на то, что он стоял во главе не только Литвы и Западной Руси, но и Польши. Предоставленные собственным средствам, новгородцы могли только дорого продать свою политическую самобытность; но тут, как мы видели, обнаружился у них полный упадок военных доблестей и гражданского чувства вместе с отсутствием единодушия и правительственной безурядицей. Его вечевое устройство так и не выработало строго определенных, устойчивых форм. При том же, как бы ни был различен политический строй Новгорода и Москвы, все же эти две части Великорусского племени имели так много общего, что неудержимо тянули друг к другу.

Объясняя причины сравнительно легкой победы, которая в сем случае досталась Москве, и становясь на сторону ее великой объединительной задачи, история однако не может отказать в своем сочувствии многим сторонам новгородской самобытной старины, а также тем страданиям и великим жертвам, с которыми сопряжено было выполнение этой задачи».

Политический акт включения Новгородской республики в состав Московской державы можно считать своего рода ответом на тогда еще полностью не завершившееся, но уже во многом предопределившееся объединение Польши и Литвы, очередным шагом укрепления своих позиций в историческом противостоянии с традиционным соперником.