Транс - Ричард Кесслер

Перегрин сделал глубокий выдох. Нужно спокойно все взвесить и логически продумать. А на Драммонде и девчонке он выместит всю свою ярость несколько позже.

– Ладно. Ну, а чей голос записан на этой пленке?

– Моего отца.

– А где твой отец?

– Полагаю, что в данную минуту мой отец и моя мать уже добрались до офиса шерифа.

– А где же пленка Амброуза, док?

– А почему вы так уверены, что пленка вообще существует?

Перегрин посмотрел на Драммонда долгим испепеляющим взглядом, словно решая, а не сбить ли его снова со стула, затем обернулся и окинул взглядом всю кухню. На стене рядом с раковиной висели кухонные принадлежности. Перегрин подошел к ним и сорвал металлический молоток для отбивания мяса.

Подбрасывая и ловя молоток, он остановился напротив Драммонда.

– Не надо! – задыхаясь от волнения, закричала Карен. Перегрин поднял молоток, словно собираясь размозжить Драммонду череп, но внезапно резко спустил его на магнитофон Карен.

Пластмассовый корпус разлетелся вдребезги, а Перегрин все бил и бил по магнитофону. Затем отбросил молоток, покопался среди крошева, в которое превратился магнитофон, и извлек два электронных устройства размером с ноготь большого пальца. Одно он подтолкнул к Драммонду.

– Домашнее подслушивающее устройство. Вот как мы проследили вас до Медицинского центра... поймали в Шасте... и узнали, что вы здесь.

Карен застонала.

– Проклятый магнитофон. Единственная вещь, которую не проверил Джо Стилз.

– А вот и микрофон. Мы слышали весь ваш разговор с липовым копом в Лос-Анджелесе.

Он снова прислонился к стойке, взял клочок бумаги, который передал ему Черный Дрозд.

– Послушай, док, кто хозяин "чероки"? Я могу узнать это через пятнадцать минут, так что сэкономь нам время.

– Автомобиль принадлежит Майку Фоллону. Он работает в Центре гипнотерапии в Реддинге.

Перегрин бросил свирепый взгляд на Альбатроса.

– Центр гипнотерапии... где был припаркован "ХР...3"? – Он повернулся к Драммонду: – Это твой друг?

– Да.

– И ты оставил пленку у него, – категоричным тоном добавил Перегрин. Драммонд утвердительно кивнул головой.

– Но зачем? Почему ты не взял ее с собой? Почему не послал по почте самому себе или кому-нибудь еще?

– Потому что на ней не прямая запись голоса. Слышно только пение и музыка Эррола Гарнера. Голос Амброуза звучит фоном. Чтобы расшифровать его, требуется специальное оборудование.

– И такое оборудование есть у твоего Майка Фоллона?

– Да.

– И ни у кого больше нет, скажем, в Лос-Анджелесе?

– Есть, но мы никому не решились доверить расшифровку пленки.

– Так, значит, вы уже знаете, что хотел сказать вам Амброуз?

– Нет. Но, вероятно, это очень важная политическая информация, и прежде всего мы хотели получить ее сами.

– Но, похоже, вы ее не услышите. – Перегрин посмотрел на Карен. – А вот у леди есть... нет, была сенсационная информация. Теперь начинает все проясняться. Для нас ваше бегство было просто загадкой – почему вы направились в твои, док, родные места, ведь ясно же, что здесь вас легче всего схватить. Почему не остались в Медицинском центре? Раз старого доктора там не было, значит, вы договорились с Майком Фоллоном насчет пленки? О чем же именно?

Драммонд ощупал языком щеку. Удар Перегрина поранил ее изнутри, губы начинали опухать.

– Фоллон не мог сразу расшифровать пленку, так как во второй половине дня у него было много пациентов. Мы должны были позвонить ему поздно вечером, возможно, в полночь, получить расшифровку, а затем сразу ехать в Лос-Анджелес.

Перегрин взглянул на часы.

Драммонд посмотрел на свои. Без десяти шесть. Пол поднес часы к уху, решив, что они остановились – не может быть, чтобы все случившееся с ними произошло в столь короткое время!

– В котором часу Фоллон заканчивает прием? – спросил Перегрин.

– Примерно сейчас.

– Какой у него номер телефона?

Драммонд назвал номер, и Перегрин поднял трубку.

– Центр гипнотерапии, – ответила Кей Коннорс.

– Майка Фоллона, пожалуйста.

– Кто его спрашивает?

– Я звоню от господина Пола Драммонда.

– Подождите минутку.

– Слушаю вас, – подошел к телефону Фоллон.

Перегрин передал трубку Драммонду:

– Ты знаешь, что нужно сказать. Вот все это и говори.

Драммонд взял трубку и приставил ее к уху так, чтобы Перегрин мог слышать Фоллона.

– Майк? Ты еще не приступил к пленке?

– Только собираюсь. Уфф... Что за денек! Пятницу следовало бы назвать Днем неврозов. Некогда было даже кофе выпить.

– Послушай, Майк, забудь про пленку. Оставь ее. За ней зайдут... – Пол посмотрел на Перегрина. – ...Через полчаса. – Перегрин утвердительно кивнул головой. – Просто передай кассету тому, кто придет. Ты все понял?

В трубке наступило молчание.

– Пол, с тобой все в порядке? У тебя какой-то странный голос.

– Да нет, со мной все в порядке, просто немного прикусил щеку.

Фоллон фыркнул в трубку:

– В следующий раз смотри, что ешь. Ладно, приятель, я все сделаю. Кей сейчас уходит домой, а я задержусь. Уик-энд проведешь у стариков? Хотелось бы с тобой повидаться.

– Пока еще не знаю, Майк. Я дам тебе знать.

– Прекрасно. Позвони мне домой.

Фоллон повесил трубку.

Перегрин поставил телефон на стойку.

– Что ты рассказал Фоллону о пленке, об Амброузе, о том, что вас преследуют?

– Практически ничего. Я решил: чем меньше ему скажу, тем в большей безопасности он будет. Когда я приехал в Центр, то просто сказал ему, что у меня есть одна тонкая работенка, которую мне нужно сделать, и попросил у него джип. Майк – опытный психолог, он знает, когда задавать вопросы, а когда молчать. Ты же слышал разговор. Разве похоже, что он в курсе событий?

Перегрин глубокомысленно кивнул.

– Ну ладно, посмотрим, – и повернулся к Черному Дрозду, который все это время стоял, прислонившись к дверному косяку, и чистил ногти металлической пилкой. – Подгони "плимут" к дому. Чайку – в фургон и в Тахое. А этих двоих повезем в Реддинг за пленкой.

Черный Дрозд ушел.

– Как чувствует себя Чайка? – спросил Драммонд.

Перегрин усмехнулся:

– Что надо! Вот только жалеет, что не может добраться сюда и убить вас обоих.

Глава 36

Им разрешили переодеться в сухое. Карен пришлось опять позаимствовать одежду из гардероба Сары. Потом их отвели к машине. Драммонд уселся на заднее сиденье "плимута", справа от него – Перегрин. Карен посадили впереди рядом с Альбатросом. Перегрин держал наготове пистолет с глушителем, пригрозив убить Карен при первой же попытке Драммонда к бегству. А Карен он пообещал пристрелить Драммонда, если она попытается что-нибудь предпринять. Можно было не сомневаться, что Перегрин выполнит свою обещание.

По усыпанной гравием дорожке машина двинулась к разбитым воротам. У Драммонда возникло ощущение нереальности происходящего: он и Карен в автомобиле с двумя убийцами. Деловые костюмы Перегрина и Альбатроса усугубляли страстность ситуации. Несмотря на весь драматизм событий, Перегрин показался Драммонду довольно привлекательной личностью. Как психоаналитику ему очень хотелось поговорить с этим человеком, попытаться разобраться в психологии убийцы. Все лучше, чем сидеть молча, размышляя над тем, что ждет их в Реддинге и сколько им с Карен осталось жить.

– Не возражаете, если я кое о чем вас спрошу? – сказал Драммонд.

Перегрин улыбнулся. Он вообще часто улыбался. Казалось, он постоянно был погружен в свой собственный мир, который его вполне устраивал.

– А почему бы и нет, док? Спрашивайте. Ответа, возможно, вы и не получите, но спросить, конечно, можно.

– А что вам известно обо всем этом? Об Амброузе, о куплете "Триц-блиц" и о том, что может стоять за этим?

– Практически ничего. А почему вы спрашиваете?

– Просто интересно, насколько все это нужно тебе лично. Может быть, знай ты больше о том, что происходит, ты был бы более доброжелателен.

– О док, очень сомневаюсь. Тут не мне решать. Я стараюсь не вникать в то, что хорошо, что плохо, что справедливо, а что несправедливо. Все это довольно субъективно и только мешает выполнять конкретную работу.

– И, наверное, ты хорошо спишь, живешь обычной человеческой жизнью, Да?

– Сплю как ребенок. Конкретные лица меня абсолютно не интересуют. Все мы когда-нибудь умрем, и, думаю, не важно, когда это произойдет. Кому-то суждено умереть при родах, другие могут прожить и до ста десяти лет. Кого волнует это дерьмо? Если только родных и близких. И пока мы сидим тут тет-а-тет, может, сотни людей погибли только в Лос-Анджелесе и десятки тысяч во всей стране. Кому до этого дело?

– А что для тебя важно в жизни, Перегрин?

– Точность. И деньги. Деньги – это всегда хорошо, док. Знаете, я думаю, вы здорово поработали. Вы – психолог, понимаете людей, знаете, о чем они думают. Это тоже означает точность в работе – прочитать мысли другого парня, перехитрить его, подловить. Вы задали нам хорошую гонку. Люблю погони.