Я. Истории из моей жизни - Кэтрин Хепберн

В действительности же он складывался постепенно — в течение нескольких недель начиная со дня нашего приезда. Кармен Диллон, приглашавшая актеров на фильм «Любовь среди руин», находилась в Уэльсе в поисках натуры. Это была женщина с удивительно безошибочным вкусом. Энциклопедические знания и богатое воображение. Уникальная женщина. Между прочим, всегда готовая к познанию нового. Джордж всегда привлекал Кармен, если было возможно.

До своего отъезда из Соединенных Штатов мы переговорили со всеми ключевыми фигурами — оператором, звукорежиссером, костюмером. И с теми, кого могло бы заинтересовать участие в работе над картиной. И все — старинные друзья Джорджа и мои, с которыми мы работали раньше. Все шло как нельзя удачно, мы были счастливы.

В день своего приезда в Лондон я знала, что перво-на-перво необходимо раздобыть костюмы. События пьесы происходили в 1890 году. Художник по костюмам у нас был блестящий. И веселый вдобавок. Он встретил меня с роскошным букетом цветов. Мимоходом заметил, что на уик-энд уезжает из дому, поэтому с ним нельзя будет связаться по телефону. Я позвонила ему в понедельник.

— Привет. Цветы были красивые. Ты — душка. И я так рада, что ты с нами… Что я? Не получила ли твоего письма? Нет. Письма нет. О чем оно? Ты не… Что?.. Ты не участвуешь в картине? Принял другое предложение? Что ты имеешь в виду — что, черт возьми, ты имеешь в виду?.. Ты не предполагал, что мы начнем так скоро? Но почему? Почему ты не позвонил? Если у тебя появилось более выгодное предложение, почему ты не мог просто позвонить и сказать: «Кейт, у меня более выгодное предложение»? Боже мой! Просто кормить нас обещаниями, и теперь, когда мы готовы… Тебя надо проучить. У тебя было несколько месяцев… У меня просто в голове не укладывается.

Да-да, ясно. Не подумал о телефоне… Ты не знаешь, что сказать? Это Я не знаю, что сказать. Итак, мне нечего тебе сказать, да? И тебе нечего сказать. Какой ты…

Но ведь мы друзья. Ты не можешь так запросто подвести друга. У меня это не укладывается в голове. Ведь так легко было позвонить и сказать: «Послушай, Кейт, я получил чудесное предложение и намерен его принять. Ты не возражаешь? Можно заработать столько-то и столько-то. Они платежеспособны. Я проверил. Такой-то мог бы заменить меня…»

Ну конечно, я была бы чрезвычайно огорчена. Но я бы сказала ДА. Мне пришлось бы согласиться. Вот что значит дружба. Но безо всяких причин так подвести нас… В последнюю минуту. Тебя просто надо проучить… Я в шоке — просто в шоке. Нельзя вести себя таким образом…

Но люди ведут себя так. И он поступил так же. Мы остались без костюмера. И никого, кто мог бы его заменить.

Нил Хартли, наш продюсер, с большим опытом работы в Англии, взялся подыскать кого-нибудь еще. Он позвонил Дэвиду Уокеру, который работал у него и Тони Ричардсона на «Атаке легкой бригады». Уокер поначалу не соглашался, но, поняв, что у нас действительно безвыходное положение, сжалился и согласился-таки.

Работать ему пришлось в страшном темпе — никаких примерок. Наконец он убедил Джин Ханнисетт взять на себя заботы о наших с Анной Мэсси костюмах. Мы с облегчением вздохнули. Но другие! Еще три модели по образцам 1890 года делались в Лондоне. Костюмы, которые можно было взять напрокат, были разобраны театрами. Достать что-нибудь в готовом виде, особенно мужскую одежду, было практически невозможно. Мы с Джорджем сели в лужу. Цейтнот по всем статьям: ни поразмышлять, ни подискутировать, ни подыскать подсобный материал, ни выяснить взаимные претензии. Я хочу сказать, что ему надо было бы изучить мои недостатки: воротники на платьях следовало делать более высокими; свободные складки, чтобы скрыть расширение вен здесь, сутулость — там. Ему надо было ознакомиться с этой ВЕЩЬЮ — со мной.

Один из самых веселых дней. Я ждала прихода Дэвида Уокера, чтобы обсудить с ним, как в общем и целом должна выглядеть мисс Моффат — цвета, ткани. К моему ужасу и изумлению, он явился в сопровождении мисс Ханнисетт — той самой, которой надлежало шить платья. Она показалась мне очень милой, знающей свое дело особой. Ей нужно было снять с меня мерки. Она открыла сумочку необычной формы и достала оттуда очень маленький корсет. Я как бы невзначай взглянула на него. Талия примерно в сорок сантиметров, подумала я. Она взглянула на меня и тут же опустила глаза.

— Да?

Она пыталась скрыть свою тревогу.

— Мне всегда казалось, что у вас очень… То есть, когда смотришь на вас в кино, кажется, что у вас такая маленькая…

Ну конечно, в ее представлении не теперешняя я, а я — та, из кинофильмов, снятых тридцать — сорок лет назад, когда размер моей талии составлял тридцать шесть сантиметров. Она принялась молниеносно расшнуровывать спинку корсета, но шнуровки не хватило, чтобы сделать спинку достаточно широкой для талии, которую она теперь видела перед собой.

— Мы примерим сейчас… Хотя нет… Вообще-то лучше будет, если я… Дайте-ка подумать… Ну что… Мисс Хепберн… видите ли… В общем, я не уверена, что вам нужен корсет. Я хочу сказать… Я понимаю, что вы снимаете ваши платья после каждого эпизода… Да… Наверно, вам будет очень неудобно…

Дэвид Уокер вступил в разговор, чтобы выручить мисс Ханнисетт.

— Вы будете носить жилетки. Мы раздобудем жилетки. Намного лучше корсета.

— Вы будете носить жилетки.

— Моя грудная клетка… — начала было я.

— Да, — сказал он. — Я знаю. То есть я понимаю, что вы имеете в виду. Выдается вперед.

В общем, ничего не остается, как только рассмеяться. Было смешно. Ближе к вечеру я чувствовала себя творением Генри Мура. А творение Генри Мура закорсетить невозможно.

Потом я встретилась с гримером. Энн Броди. Мы наложили пробный грим. Шел дождь, было темно. Освещение слабое. Зрение у меня хорошее — то есть я могу еще отличить человека от собаки. Но детали определенно ускользают от меня. Я кожей ощущала, как она думает: «Ну, эта старушка явно любит покушать блины и, похоже, не намерена отказаться от этого блюда. А я-то всегда считала, что она такая, какой должна быть. Так зачем изменять ее. Пусть радуется жизни. Не надо портить ей жизнь».

Она мне нравилась — была милашка. Трудности ее не смущали.

— Нет. Этого вообще не видно. Если бы вы сами не упомянули, я бы ни за что не заметила.

Да. Милашка.

Она рекомендовала мне взять в парикмахеры некоего Рея Гоу. Оказалось, что он из тех парикмахеров, которые умеют укладывать волосы. А это такая редкость. Когда кто-то с расческой в руках берется за ваши волосы, у вас возникает такое ощущение… Ну, какое? Либо уверенность, либо отчаяние.

Я объяснила: