Башня преступления - Поль Феваль

Не знаю, – рассеянно ответила Изоль. – С чего бы мне его любить?

Затем она добавила:

– Я еще могу ненавидеть. И ненавижу всеми силами души. Думаю, что не сумею больше полюбить.

Тереза сжала руки. Слова рвались из ее израненного сердца, губы ее побелели и дрожали. Она хотела сказать:

– Тогда пожалейте! Оставьте этого незнакомого человека той, для которой он – центр Вселенной!..

Но женщина молчала.

У нее возникла другая мысль – одна из тех мыслей, которые вроде бы направлены на благо всех вокруг, но на самом деле лишь извращают умы.

Тереза сказала себе:

– Если моя Изоль выйдет замуж за Поля Лабра, – а я ведь прежде мечтала об этом, – она покинет генерала и откажется от своего положения (оно – не про нас!) и от состояния, которое нам вовсе не нужно. Тогда ничто не помешает мне взять за руку Суавиту, этого бедного ангела, и привести ее к отцу. Ей вернут все, что у нее отняли; она станет мадемуазель де Шанма, единственной наследницей генерала! И та святая женщина, которая взирает на меня с небес, простит и благословит меня…

Похоже, женщине на роду было написано всегда всеми силами вредить Суавите, этой нежной жертве, которую Тереза так любила! Но материнские чувства победили и природную честность мадам Сула, и ее привязанность к девочке.

И ведь Терезе даже не придется ничего предпринимать. Любовь Поля к Изоль родилась уже давно. Это было первое пробуждение его пылкой молодости, и он чуть не умер от этого.

Новые заботы, появившиеся у Поля после того, как он принял в свой дом бедную немую девочку Блондетту, а главное, поклялся самому себе отомстить убийцам брата, приглушили эту страсть, но не убили ее.

Когда Поль вдали от Парижа встретил ту, которая впервые заставила затрепетать его сердце, она очень изменилась, но показалась молодому человеку еще прекраснее. Его любовь пробудилась вновь, робкая, как и он сам, но пылкая и сильная.

Во время своих долгих прогулок верхом Изоль ни на секунду не оставалась в лесу одна. Из какого-нибудь укрытия за ней постоянно следил чей-то жадный взгляд.

Тереза знала об этом. И каждый раз, когда Поль покидал бедную Блондетту, чтобы пуститься в погоню за своей мечтой, женщина – нежная и безжалостная одновременно – появлялась в особняке барона, чтобы утешить страдающее дитя.

Сегодня она долго стояла на коленях рядом с заснувшей на траве Суавитой.

Все, о чем мы рассказывали, Тереза обдумывала, вспоминая горечь и печаль трех последних лет и вновь испытывая пережитые мучения, опасения, а возможно, и угрызения совести.

Женщина говорила с Суавитой, которая не могла ее слышать; Тереза просила у несчастной девушки прощения.

Иногда мадам Сула исповедовалась перед Суавитой, поверяя ей свои надежды и доказывая, что поступает правильно, покоряясь неизбежности, которая, вопреки желанию самой Терезы, отводила ей роль палача.

Женщина так глубоко погрузилась в свои мысли, что не замечала ничего вокруг.

Тень деревьев стала гуще: по небу плыли тяжелые грозовые облака.

Суавита все еще спала, положив голову на руку, скрытую под ее шелковистыми волосами.

Наконец Тереза вздрогнула от звука быстрых и вроде бы удалявшихся шагов.

Она посмотрела в ту сторону, откуда доносился топот, и заметила двух мужчин, которые бежали, петляя между деревьями.

Это показалось Терезе столь странным в саду Поля Лабра, где всегда тщательно запирались все калитки, что она вскочила на ноги, чтобы кинуться наутек или позвать на помощь.

Но тут с дерева, под которым спала Суавита, раздался хриплый тенорок.

– Не трудитесь, мамаша Сула, – проговорил этот голос. – Там осталась открытой калитка, и у этих двух красавцев уже есть ключ!

Тереза посмотрела вверх и увидела нашего друга Клампена по прозвищу Пистолет, одетого с иголочки; он не спеша спускался с дерева.

– Здравствуйте, матушка Сула, – сказал Пистолет, коснувшись земли. – А вы часто разговариваете вот так, в одиночестве? Это опасно. Гляди-ка, вот и малышка месье Поля! А она премиленькая. Вы меня не прогоните? Это я прикончил вашего котика; бедное животное… мяу, мяу, мяу… это был порыв, но я исправлюсь. Вот какая история: я следил за этими двумя; они вошли через дальнюю дверь. Малышка оставила ее открытой. У вас есть враги, матушка? Они прятались прямо рядом с вами! И слышали все до единого слова. Я знаю одного из них, месье Кокотта; он вас не убьет. Он на это не способен… Но другой, проклятье! Я думаю, что его для этого и наняли. У него совершенно разбойничья рожа!

IX

УГРОЗЫ

Клампен по прозвищу Пистолет произнес свою речь элегантно и доброжелательно.

Судя по его виду, он не слишком выиграл от того, что расстался со своим костюмом парижского голодранца. Приличный костюм, купленный месье Бадуа в Бель-Жардиньер, жал Пистолету в подмышках и уже носил на себе следы рискованных гимнастических упражнений, проделывать которые Пистолета вынуждал как образ жизни, так и темперамент.

Сюртук продрался на обоих локтях, брюки потерлись на коленях, а смятая шляпа уже нуждалась в активном лечении.

Однако мы увидим, что погрешность туалета вовсе не помешали Пистолету сыграть роль, которую он избрал. Мадам Сула с удивлением смотрела на юношу. – Почему вы забрались сюда? – наконец спросила она.

– Забавно, – ответил парень, – вы меня не прогоняете… А я с трудом вас узнал. Вам известно, что вот уже три года, как вы отдали Богу душу? В то время, когда вы давали мне остатки супа, а он был вкусным, суп господ инспекторов полиции, у вас самой еще были остатки красоты. Месье Бадуа был к вам неравнодушен, подумать только, и Шопан тоже, и даже месье Мегень, эта образина! Спешу освежить вашу память: я живу, а точнее, прячусь на клочке земли, принадлежащей месье Полю, в пещере у самого леса. К тому же я признаюсь, что это я однажды вечером, на последнем этаже знаменитой башни Преступления, на площадке у винтовой лестницы, ну прямо рядом с дверью вашей комнаты, прикончил вашего котика… Мяу… мяу, мяу… Черт побери! Это было в тот самый вечер, когда вы не ночевали дома. Никаких оскорбительных намеков! Меня это не касается. Впрочем, тем вечером случилось столько удивительных историй, что одной больше, одной меньше… Так на чем мы остановились? Ах, да! Вы спрашивали меня, почему я забрался на дерево? Отвечаю: для собственного удовольствия и по собственным делам. Вы достаточно хорошо ориентируетесь в этом доме, чтобы принести мне попить? У меня пересохло в горле… я с утра трудился, честно хочу заметить, не покладая рук, и сделал много важного и полезного…

Тереза, которая уже оправилась от изумления, сказала:

– Вы работали на месье Бадуа? В то время?