Бенкендорф - Дмитрий Олейников

Подробности этого непростого плавания по взбунтовавшейся Неве сохранились и в мемуарах Бенкендорфа142, и в воспоминаниях мичмана Петра Беляева (записанных его братом Александром143). Созданные столь непохожими людьми и в разное время (Бенкендорфом — не позднее сороковых годов, Беляевым — не раньше пятидесятых), они без всякого сговора передают подробности с удивительным сходством, разнясь только в некоторых деталях, слегка подретушированных памятью писавших. Такое нечастое совпадение представляет аргумент в пользу достоверности работы обоих мемуаристов, причём не только в описании сцен наводнения. Эти переплетающиеся монологи участников спасательной операции позволяют приблизиться к недостижимой, но желанной истине, дают возможность представить, «как оно было на самом деле».

…Рёв ветра заглушал не только крики людей, но и пушечные выстрелы, извещавшие об опасности. Из окон Зимнего было видно, как сорвались с канатов гигантские сенные барки, пришвартованные у Академии художеств, и ветер погнал их вверх по Неве, прямо на наплавной Исаакиевский (Большой) мост. Мост и так еле держался на месте, выгнувшись под напором прибывающей воды, а тут к нему неслась дюжина больших судов, разогнанных силой урагана. Ветер не давал возможности услышать, с каким лязгом и грохотом ударили барки по державшим мост баржам и натянутому до предела настилу, но из дворца было хорошо видно, что и мост, и барки превратились в обломки, а на одной из уже полузатопленных барок находятся люди. Барку эту, вместе с другими, несло к Зимнему дворцу, и император Александр послал своего лакея передать приказ дежурной команде гвардейских моряков: взять катер и спасти несчастных. Почти сразу следом был отправлен и зашедший в комнату императора генерал-адъютант Бенкендорф — «чтобы ободрить офицера и ускорить выход катера». Бенкендорф побежал к морякам, «перепрыгивая через четыре ступеньки» парадной лестницы, а когда спустился, увидел, что мичман, ещё очень юный, и его моряки не могут решиться пойти вброд до катера. «Император смотрит на вас!» — то ли пристыдил, то ли воодушевил моряков Бенкендорф. (Александр Беляев высказался лаконичнее: «…государь… послал генерал-адъютанта Бенкендорфа… приказать катеру снять этих несчастных. Генерал передал приказание брату моему, командиру катера»). После этого Бенкендорф, как настоящий боевой генерал, поступил по принципу «делай как я», бросившись к катеру, как он вспоминает, первым.

Александр Беляев пишет, что его брат, «сев на казачью лошадь, располагал подъехать к катеру, так как у дворца вода была уже выше пояса; но когда он увидел, что генерал тоже располагает направиться к катеру, то соскочил в воду и они оба по пояс в воде, страшно холодной, достигли катера и взошли на него».

Ещё один очевидец событий, писатель В. А. Соллогуб, наблюдал происходящее со стороны: «Мы бросились к окнам на Неву и увидели страшное зрелище. Перед ожесточённым натиском бури неслись в туманном коловороте разваливавшиеся барки с сеном… Барки разламывались в куски, и мы ясно видели, как посреди крушения какие-то тени стояли на коленях и поднимали руки к небу. И, видя это, мы тоже почувствовали ужас, и тоже стали на колена, и тоже начали молиться. Спасение казалось невозможным. Вдруг слева, по направлению от дворца к погибавшим, показались два рассекающих воду казённых катера. У кормы первого сидел окутанный в серую шинель генерал (генерал-адъютант граф Бенкендорф). Спасение посылал государь»144.

Буря подхватила катер и вместе с обломками понесла вверх по Неве, где он и настиг барку («напротив Мраморного дворца» — уточняет Бенкендорф). Люди были «без особого труда» сняты со своего убогого ковчега, но вернуться назад, к Зимнему, не было никакой возможности. Ветер ежеминутно грозил опрокинуть сильно раскачивавшееся судно, а мимо со скоростью летящей стрелы проносились барки, корабли, даже смытые с берегов избы, и генералу казалось, что любое столкновение может стать роковым.

«Навались!» — кричал Беляев, но восемнадцать силачей-гребцов не могли сдвинуть катер ни на шаг. Когда же от их усердия сломалось несколько вёсел, было решено отдаться стихии и двинуться вверх по Неве. «Брат доложил генералу, — рассказывает Александр Беляев, — что вниз они уже плыть не могут, а надо поворотить по ветру и, где будут погибающие, то подать им помощь. Генерал должен был согласиться с этим доводом, несмотря на то, что был в одном мундире, так же, как и брат, и что они промокли до мозга костей». «Мы окоченели от холода, — соглашается Бенкендорф, — …и я отдал приказ повернуть по ветру».

Катер понесло по загромождённой обломками «главной улице Петербурга», и вскоре он был на месте второго наплавного моста — Троицкого. Столкновения удалось избежать, потому что самого моста уже не было, причём несколько державших его барж запутались в деревьях Летнего сада.

Вскоре Бенкендорф принял решение свернуть в Малую Неву, где было поспокойнее и катер мог избрать «портом» двор какого-нибудь двухэтажного дома.

«Они решились дать отдохнуть от чрезмерных усилий матросам и дать обсушиться как себе, так и им, потому что одежда их была так мокра, что как будто только сейчас были они вытащены из глубины, — дополняет Беляев. — Брызги валов, беспрестанно вершинами своими поддававших в катер и обливавших людей с головы до ног, не давали возможности даже бурному ветру хоть сколько-нибудь просушить их».

Вскоре катер вплыл в ворота одного из дворов близ Самсоньевского моста. Увы, единственный вход в дом был недоступен, а жильцы верхних этажей сквозь окна демонстрировали какие-то невнятные жесты, принятые Бенкендорфом за отказ впустить моряков (позже выяснилось, что жильцы просто пытались объяснить, что не имеют возможности спуститься вниз и открыть входную дверь). Генерал, страдавший от холода, приказал («разрешил», уточняет Беляев) выбить одно из окон. «Толстую доску, называемую сходней, которая кладётся с катера на берег для входа, несколько раз раскачали матросы и так сильно ударили ею в окно, что обе рамы с треском вылетели в комнату». Недоразумение разъяснилось, и радушное семейство Огарёвых («сколько помнится» Беляеву) приняло борцов со стихией с большим участием. В тёплой комнате команда немного обсушилась у огня, и Бенкендорф, по его словам, «приказал матросам выпить водки».

Долго отдыхать не пришлось. Поинтересовавшись, где жильцы нижнего этажа, Бенкендорф узнал, что они с утра отправились на склады спасать свой товар — кожи, бывшие единственным их достоянием, а склады теперь затоплены. Катер помчался к этим складам («Сальному буяну», уточняет Беляев) и вывез домой ещё шесть человек, уже решивших, что они доживают последние мгновения своей жизни.