Стрижи - Фернандо Арамбуру

стояло три столика: у самой стены наш, за вторым сидел сеньор, наклонившийся над своей тарелкой, так что мы видели только его спину, за третьим – в некотором отдалении – две девушки, когда мы садились, сосредоточенно чистили креветки, не обращая ни на что внимания.

За пределами нашего уголка сновали туда-сюда официанты, а посетителям приходилось чуть ли не кричать, чтобы услышать друг друга. Я совершенно не хотел есть. Вот жажда меня мучила, сильно мучила, но больше всего я мечтал улечься прямо под столом и поспать.

Итак, что мы узнали? Мама через брачное агентство познакомилась с человеком по имени Эктор Мартинес, к которому стала испытывать нечто большее, чем просто симпатию. Вдовец шестидесяти одного года, он отличался от всех, с кем она проводила время прежде, и обладал весьма приятными достоинствами, выделявшими его из общего ряда. В отличие от меня, умиравшего от недосыпа, Рауль среагировал тотчас:

– Ты что, хочешь сказать, что влюбилась?

Брат посмотрел на меня взглядом всполошившейся совы, словно ожидая, что допрос продолжу я, но единственное, что пришло мне в голову, это спросить, почему, черт возьми, мы не могли обсудить ее нового знакомого дома.

Кажется, мама как следует приготовилась к любым вопросам, упрекам и обвинениям, которые могли обрушить на нее сыновья, и когда Рауль высказал сомнение, не является ли это предательством по отношению к отцу (или к памяти отца, сейчас точно его слов не припомню), она ничуть не смутилась. Сказала, что пока не может с уверенностью судить, действительно ли влюбилась, но исключить такой вариант не готова. Время расставит все по своим местам, если, конечно, мы с Раулем не воспротивимся ее планам, и в таком случае она будет вынуждена – не без огорчения – распрощаться с этим человеком, хотя встречаются они уже около месяца.

Рауль, набив рот иберийским хамоном с сухариками (он был ненасытным обжорой), казалось, уже собирался закатить истерику, а я чувствовал себя уставшим, очень уставшим, просто полумертвым от усталости, поэтому в миг просветления, решив завершить наконец этот разговор, вдруг открыл рот и сказал маме, что желаю ей большого счастья, что пусть она считает это моим мнением и мне нечего к этому добавить. Мама ласково ущипнула меня за щеку словно в знак благодарности. Потом мы с ней одновременно уставились на Рауля, и тот, так и не перестав жевать, изобразил на лице гримасу покорности и смирения.

– Хотите, я познакомлю вас с человеком, о котором только что говорила?

Мы кивнули.

– Точно? Только потом не придумывайте ничего лишнего.

Мы снова закивали, на сей раз увереннее.

И тогда мама неожиданно громко, так что я даже вздрогнул, обратилась к мужчине за соседним столиком: – Эктор, можешь повернуться.

Он оглянулся и по просьбе мамы – вернее, по ее приказу – перенес на наш стол свои тарелку с приборами, бокал и бутылку минеральной воды, а потом, заметно смущенный, сел к нам и сам.

5.

Эту фотографию мы нашли в ящике комода, под грудой лифчиков, чулок, носков и тому подобного. У Рауля снимок двадцатипяти- или даже тридцатилетней давности не вызвал никакого интереса. Поначалу я тоже был сторонником того, чтобы отправить его на помойку вместе со всем содержимым ящика, но в последний миг передумал, так как мне было любопытно проверить, сумеет ли мама узнать высокого мужчину в костюме и при галстуке, который стоял с ней рядом, обняв за плечи.

Они улыбались, казались счастливыми, по-летнему раскованными, может, даже влюбленными, а фоном служил деревенский пейзаж с цепочкой оливковых деревьев. Насколько помню, мама с Эктором постоянно куда-то вместе ездили, он был человеком весьма обеспеченным, к тому же невероятно щедрым, поэтому все расходы обычно брал на себя. Я перевернул карточку и посмотрел, нет ли на обороте даты или названия места, где это происходило, но ничего не обнаружил.

Настал день, когда нам предстояло перевезти маму в пансионат для престарелых. Нужные бумаги были оформлены, и все подготовлено для того, чтобы нас приняли там в назначенный час. Мы с Раулем договорились ничего не объяснять маме. Сделали вид, что просто везем ее на прогулку, но прежде жена Рауля под каким-то выдуманным предлогом дала ей успокоительное. Мы сдали маму на руки медицинскому персоналу и директору пансионата, которая вышла поздороваться и с профессиональной пылкостью выразила свою радость от встречи. Мама вела себя послушно, и мы с братом, приободренные этим, вскоре покинули заведение. Выйдя на улицу, Рауль не смог сдержать слез. Готов поклясться, что его одолевали те же муки совести, что и меня.

Я навестил маму уже на следующий день. Мне было необходимо обнять ее, поцеловать и убедиться, что за ней хорошо ухаживают. Приехав, я заметил на стоянке машину брата и, дожидаясь, пока он уедет, пошел в ближайшее кафе перекусить, а заодно почитал газету и час спустя вернулся в пансионат.

Я обрадовался и тому, что мама улыбнулась при встрече, и тому, что назвала меня по имени. Во всяком случае, мне показалось, что она не совсем для нас потеряна и с ней можно будет беседовать, правда, не о самых недавних событиях, так как их ее ослабевшая память не удерживала. Зато она помнила песни времен своего детства и разные давнишние происшествия. Я пребывал в хорошем настроении до тех пор, пока не достал фотографию, запечатлевшую ее с Эктором Мартинесом. Мама взяла ее слегка дрожащими руками, а я спросил, узнает ли она этих людей. Эктора она приняла за папу, а про собственное изображение сказала с явным раздражением, что это, наверное, «любовница Негодяя». И почти сразу же начала нервно нащупывать рукой стоявший на тумбочке будильник, но я не сразу понял, что она собралась позвонить папе, забыв, что он умер почти тридцать лет назад.

6.

Не так давно я прочел несколько книг про болезнь Альцгеймера, правда, меньше, чем Рауль, который при каждом удобном случае упоминает новые названия и демонстрирует, как много всего сумел узнать про этот недуг. К счастью, мы с ним редко видимся.

Брат легко впадает в панику, когда ему кажется, что он унаследовал альцгеймер. Стоит ему забыть чье-то имя, какую-нибудь дату или слово, как в мозгу у него вспыхивает красный сигнал тревоги. Про красный сигнал я слышал два или три раза от моей невестки. И это не было похоже на шутку. Брат с женой вообще никогда не шутят. А еще Рауль боится умереть от остановки сердца, как отец. Он, конечно, спорит, когда его упрекают в чрезмерной мнительности, однако то и