А до Берлина было так далеко... - Василий Шатилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после разведывательного поиска приехал к нам на КП генерал-лейтенант Лопатин. На плечах у командарма погоны. Я увидел их в первый раз. Мы уже знали о том, что Президиум Верховного Совета СССР 6 января 1943 года принял Указ «О введении новых знаков различия для личного состава Красной Армии». Этими новыми знаками различия были погоны. Как-то странно, думалось мне, прикреплять их к гимнастерке, кителю и шинели. С детства в плоть и кровь въелось ругательное слово «золотопогонник», которым называли не только белогвардейских офицеров, но и всех, кто имел отношение к старому режиму. Да и петлицы я считал более удобными.
Антон Иванович привез и мне две пары погон с двумя просветами и тремя звездочками. Вручил торжественно, а мне было как-то неловко, неудобно. Вскоре погонами обеспечили всех офицеров, сержантов и красноармейцев. Вот тогда-то я и почувствовал, что и погоны другие, и введены они не случайно. Когда мимо проходил старший по званию, то невольно рука младшего по званию вскидывалась, поднимались к головному убору, отдавая честь. Повысилась дисциплина и исполнительность.
Генерал Лопатин согласился позавтракать у нас. Вспомнили 1941 год.
— Как вам удалось выйти из окружения? Я подробно об этом рассказал.
— Я имел информацию, что вы вышли из кольца, и предупредил на передовой, что со дня на день должна пробиться 198-я стрелковая дивизия. — Лопатин улыбнулся.
Так вот почему нас ждали и так все предусмотрели на переправе через реку Псел!
Генерал отметил наши умелые действия при прорыве фашистского кольца в поселке Оржица. Много интересного он рассказал про Харьковскую и Сталинградскую операции.
— А теперь будем вместе бить и гнать врага, — закончил командующий, но ни слова не произнес о планах ликвидации демянской группировки.
Уже много позднее я узнал, что противник, понимая бесперспективность дальнейшей борьбы за удержание демянского плацдарма и опасаясь оказаться в таком же котле, как под Сталинградом, вынужден был начать 17 февраля поспешный вывод 16-й армии из демянского мешка через рамушевский коридор, оборона которого была значительно усилена. План же командующего Северо-Западным фронтом маршала С. К. Тимошенко предусматривал сходящимися ударами 27-й и 1-й ударной армий перерезать рамушевский коридор, а затем во взаимодействии с 11-й, 34-й, 53-й армиями уничтожить окруженные фашистские войска. Сосредоточенная к 16 января южнее Залучья группа войск под командованием генерал-полковника М. С. Хозина должна была войти в прорыв в полосе 1-й ударной армии с целью развития наступления на Сольцы и далее на Лугу.
Утром 9 февраля 182-я дивизия получила приказ сосредоточиться в лесу, южнее поселка Парфино, и поступить в распоряжение командующего 27-й армией.
На главном направлении
Снова шел обильный пушистый снег, которым бы впору только любоваться, но сейчас он был так некстати. Дороги снова завалило, движение колонн нашей дивизии замедлилось.
Я ехал па лошади, которая местами утопала по самое брюхо в сугробах. Время от времени останавливался, ординарец красноармеец Широков брал поводья, а я шел рядом с бойцами, беседовал. По всему чувствовалось, настроение у всех бодрое. Это радовало.
Все понимали, что готовилось большое наступление. Войска сосредоточивались под Старой Руссой. Передислоцировалась туда и наша 182-я стрелковая дивизия. Выступив из района Семеновщины, части шли днем и ночью, лишь изредка делая небольшие привалы. Идти было нелегко, вместо снегопада поднялась пурга, дорогу замело еще сильнее.
На марше нам стало известно, что в 27-й армии произошла смена командующего. Вместо генерала Ф. П. Озерова назначили генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко. Никто в дивизии его не знал. Не стану скрывать, что я не понимал: почему надо делать замену перед большим наступлением? Конечно, мы привыкли к Озерову, он был строгий, требовательный командарм, но справедливый, в обиду никого не давал. Но не в этом дело. Озеров знал оборону противника до полка, а на некоторых участках и до батальона, поэтому ему легче организовать наступление. Такие мысли лезли мне тогда в голову.
До места сосредоточения осталось километров 40. В это время меня и командующего артиллерией дивизии полковника Добылева по рации вызвали в штаб армии.
Вот и блиндаж командующего. Здесь уже собрались командиры дивизий. Через несколько минут к нам вышел генерал Трофименко, крепко пожал всем руки.
На заседании Военного совета армии план операции доложил начальник штаба генерал Лукьянченко. В заключение выступил командующий и уточнил задачи дивизиям. Выступление Трофименко показалось мне в военном отношении очень толковым. Из него я понял, что наша 182-я дивизия будет наступать на главном направлении.
Затем мы заслушали устный боевой приказ. Отпуская нас, командующий дал указание всем участникам совещания быть на НП в девять часов утра для уточнения задачи на местности.
Совещание у командующего закончилось далеко за полночь. Мы попрощались со знакомыми командирами и поехали на окраину поселка Шпалозавод, где должны были ожидать нас радисты и помощник начальника оперативного отделения капитан Рождественский.
На улице по-прежнему шел снег, дороги в сугробах. Ехали с большим трудом, и попала наша машина не то в воронку, не то в канаву. Передняя ось сломалась, а не доехали всего метров 300–400 до домика, где нас ждали. Я оставил адъютанта и шофера и с Добылевым пошел пешком по заснеженной улице. Ничего не видно. Шли наугад. Наконец видим домишко. Зашли. Темно. Добылев спрашивает:
— Кто-нибудь есть?
Поднимается человек.
Мы к нему:
— Кто вы? Откуда и что тут делаете?
Он докладывает:
— Я автоматчик. Встречаю машины и направляю в автобат, а сюда зашел переночевать до утра.
На наш вопрос, где находится нужный нам дом, он ответить не смог, сам ничего не знал.
Пошли дальше по заснеженной улице. Миновали еще несколько полуразрушенных домиков. Запахло дымом. Впереди слева из трубы деревянного здания поднимается дымок. Свернули туда, проваливаясь по пояс в снег, добрались до дома. Зашли. Чуть-чуть мерцает огонек. Бойцы и офицеры расположились на ночлег. На топчанах раскинули полушубки и спят, кроме дневального и дежурного офицера-радиста. Мы подсели к печке погреться, и я приказал радисту:
— Вызовите начальника штаба дивизии. Через несколько минут полковник С. П. Тарасов был у рации. Коротко рассказываю ему о совещании и говорю:
— Пришли верховых лошадей и как можно скорее. Мне завтра к девяти часам утра нужно быть на НП командующего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});