Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

— Два.

— Тут и думать нечего. Оба и бери. И зачем задаёшь глупый вопрос? Сам не мог подумать? И мне не даёшь. Ни подумать, ни поесть.

Я стал в темпе заполнять желудок, не чувствуя вкуса еды, размышляя.

— Мельник!

— Я!

— Метнись по-тихому к тому оврагу. Не делай вид, что не в курсе, тебе не идёт глупый вид. Только тихо, немца, если он там, не вспугни.

— Понял, разрешите исполнять?

— Ага. Я думал ты уже там. Если немец там — остаёшься на месте. Нет — возвращайся.

Мельник нагрёб в сидор патронов, распихал гранаты, вылез из оврага. Я откинулся к земляной стене, прикрыл глаза. Но, тут же меня за плёчо потряс комвзвода-раз:

— Мы готовы.

— Это радует. Слушай сюда. По данным разведки вон в том овраге скапливается враг для удара нам в тыл. Наша задача — не просто отбить удар, а ударить неожиданно самим и уничтожить врага. Противник обладает численным перевесом, поэтому наша атака должна быть стремительной. Если не удастся быстро выйти к оврагу и закидать их гранатами и шарами с зажигательной смесью — все ляжем в этом поле. Всё зависит от скорости, ясно? Малыми группами скапливаемся вон на том рубеже, а по моей команде разом и дружно бежим настолько быстро, насколько только возможно. Пулемёты ставим на флангах, ПТР — в центре. Пришлите мне наводчиков.

Подошли расчёты ПТР, миномета и ДШК.

— Бронебойщики, из оврага могут полезть танки. Ваша задача — максимально сблизиться, занять позицию прямо вот там, видите? Это единственное место, где танк сможет подняться из оврага. Как он покажет днище, а он его покажет — бить в дно. Там броня тонкая. Ясно?

— Так точно!

Объяснил задачу командирам расчётов миномёта и двух ДШК на «Мухоморах». Они тоже кивнули:

— Так точно!

— Тогда, работаем!

Я схватил автомат, тоже затарился гранатами, сунул шар ампулы в противогазный подсумок (сам противогаз я оставил на складе ещё в момент получения), выскочил из Тарасовой ямы и побежал к оврагу. Моя рота широкой, но редкой цепью, бежала следом.

Враг нас увидел, вернее, увидел выезжающие на фланги грузовики с красноречивыми крупнокалиберными пулемётами, понял, что их манёвр разгадан. Над редкой травой обрыва показались каски, затараторил пулемёт, но, тут же заткнулся — молодец, Мельник!

— Вперёд! Ура! — заорал я, побежал, вихляя, так быстро, как мог.

— Ура! Ура-а!

Овраг весь озарился вспышками выстрелов, нам навстречу стали выбегать из оврага немцы. По ним с флангов ударили наши пулемёты, косоприцельным огнём прикрывая нас, заставляя немцев прятаться. Всё таки, отличная штука ДШК — при попадании его пули враг сразу выбывал из строя — я видел, как немцам отрывало руки и головы. Красота, в смысле, жуть! Начали рваться мины нашего миномёта, но пока бесполезно, ничего, пристреляются.

Я бежал впереди всех. С такой скоростью, с какой в школе и на 60 метров не бегал. И это в броне, с оружием, с раненой ногой! Три сотни метров пробежал за несколько секунд. Но, тут, как на стену нарвался — дыхания не хватило. Ушел на землю кувырком, встал на колено, дал несколько очередей в немцев. Конечно, ни в кого не попал — ствол гулял туда-сюда вслед за вздохами-выдохами. Ещё перекат, перезарядил автомат, вскочил, побежал змейкой, но уже не так резво, держа автомат на линии прицеливания, постреливая, падая, перекатываясь.

Получился встречный бой. Я читал, что это самый сложный из видов боя. Мы атаковали и немцы тоже атаковали. Их больше, а у нас — самозарядные винтовки. Это в кино у немцев сплошь автоматы. А у этих — такие же винтовки как и у всех — после каждого выстрела надо «передёргивать». На ходу стрелять из такой невозможно. В большей плотности огня было наше преимущество и мы его реализовали — со всех сторон раздались крики:

— Атас! Атас!

Я упал, выхватил гранату, перекатился, взвёл, ударил о землю, приподнялся и кинул со всей силы. Серия гранатных взрывов прогромыхала впереди. Вскочил, побежал опять вперёд.

Немцы залегли, отстреливались. Мои ребята перекатами сближались с ними. Из оврага взревели моторы — танки!

— Пэтээр! Занять позицию! Танки! — закричал я, приподнявшись из ложбинки, с которую нырнул, чтобы сменить рожёк, — Рота! Обходим танки с флангов!

Я сделал ещё один рывок, упал за кочку. Я просто задыхался, дышал глубоко, до боли в груди. Услышал грохот выстрела ПТР, тут же ещё один, выглянул. Как я и хотел — ребята ударили в днище — на метр возвышавшееся над землёй. Но, танк продолжал, ревя, ползти вверх. На его броне сверкали рикошеты ДШК, подобно вспышкам электросварки. Ещё один сдвоенный залп ПТР — рев танкового мотора резко оборвался, он стал сползать вниз.

— Ура! — взревел я, вскочил, кувыркнулся влево, опять вскочил, побежал вправо, опять влево, увидел немца, плюхнулся на живот, дал в него три коротких очереди, перекатился, побежал прямо на танк. Достал на ходу ампулу, метнул её в танк, от которого виден остался только кусочек ствола, упал, кинул туда же гранату, лег на спину, оглянувшись. А позади меня кипел рукопашный бой. Немцы, поняв бесперспективность сидения в овраге под падающими на голову минами и рвущими их очередями ДШК, пошли на сближение, на прорыв. Мелькали руки-ноги, приклады. План атаки срывался. Придётся опять самому, спасая бой.

Я побежал прямо на пологий спуск, по которому пытался выехать танк. Ух, ё! Ещё один! Уткнулся в корму первому, горящему, дергался, выбрасывая столб чёрного выхлопа. И с десяток немцев вокруг. Губы мои поползли вверх и вниз, я почувствовал, что оскаливаюсь по-волчьи, глотка сама изрыгнула звериный рёв.

Как заведённый, я выдёргивал гранаты, приводил их к бою, швырял в овраг. Семь! Семь гранат раскидали немцев, овраг передо мной был очищен. Только танк ещё ревел.

Я добежал до обрыва оврага, упал на краю, стал обстреливать кусты в овраге, на любое шевеление отвечая очередью.

— Атас! — прокричал кто-то рядом сипло, загнанно.

— Ампулы есть? — крикнул я бойцу.

Он посмотрел на меня безумным, невидящим взглядом, продолжая взводить гранату.

— Ампулы есть? — я подскочил к нему, встряхнул. Боец закивал, пододвинул противогазную сумку. Два шара. Не побоялся. А расколются друг о друга? А! Не до этого! Не об это надо думать! Схватил оба шара, кинул один за другим в отползавший танк — отцепился? Опоздал — запылал, как пионерский костёр!

По одному, по двое подбегали, обезумевшие после рукопашной, бойцы, закидывали овраг гранатами, шарами. Овраг пылал, ничего там уже не могло уцелеть, но никто не слышал меня, не слушал. Я тормошил их, орал:

— Хватит! Хватит!

Только когда кончились гранаты, взгляды стали более-менее осмысленными.