Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

— Ясно. Капитан, готовь приказ на Кузьмина. Кузьмин — принимай роту.

— Так точно! — я руку кинул к каске, попытался вытянуться, но громко стукнулся каской о рельсы перекрытия НП.

— Не на плацу, — прокомментировал происшествие комбат, поморщившись.

Он приник к стереотрубе, некоторое время разглядывал поле боя, раскинувшееся перед ним. Я тоже приник к амбразуре. Хорошо, что у Кузьмина зрение было хорошим — я без бинокля видел всё до самого моста и за ним — а это 4–5 километров будет. Окопы, где я воевал утром, были подчистую распаханы воронками, изрядно перелопатил враг и следующую нашу линию обороны и всё продолжал долбить тяжёлыми снарядами. Попытался, сквозь пыль и дым, посчитать подбитые танки.

— Двадцать семь, — сказал Ё-комбат. Наши мысли опять совпадают? Но, комбат думал о другом: — Первая рота с четырьмя трофейными орудиями набила танков больше, чем две роты с двумя батареями. Что, кроме первой роты, воевать никто не умеет? Или к каждому надо по старшине Кузьмину приставить? Кузьмин, сколько у тебя лично?

— Полтора.

— Это как?

— Из пушки подбили один, я экипаж перестрелял, залез в танк и подбил ещё один. Был ранен, выбрался, — и его тоже сжёг.

— Я думал больше. Я же видел — напротив твоего окопа шесть сгоревших машин стояло.

— Там один бронетранспортер. Полтора — мои, один — Кадета, полтора — артиллеристов, остальное — ребята пожгли.

— Ладно, не важно. Я надеялся, что окопы полного профиля, блиндажи и восемь орудий позволят вам пожечь хотя бы в два раза больше танков, чем сжёг Степанов. А вы и столько же не смогли.

Два ротных опустили головы. Мне было их жалко — хорошие ведь мужики, не трусы. Ну, не сложилось. Да и снаряды у немцев всегда лучше были. Блин! Снаряды!

— Владимир Васильевич! Разрешите обратиться!

— Ну, что?!

— Снаряды наших сорокопяток могут иметь заводской брак. Там ошибка в техпроцессе допущена — снаряды часто перекаленными получаются. Вот они и раскалываются о броню.

Комбат замер так, будто я ударил его в солнечное сплетение, выбив воздух — рот открыт, глаза широко открыты, наливаются кровью. Он вздохнул раз, ещё раз, потом заорал:

— Ёжнутый козёл! Ты понимаешь, что ты сейчас сделал, му…к? Ты безоружными нас оставил, с…а! Где ты раньше был, уё….к?

Я не люблю, когда на меня орут, а уж когда матом оскорбляют! Рука моя сама начала замахиваться для удара, тело перегруппировалось в боевую стойку, но на мне повисли сразу трое, сковывая, выкручивая. От обиды заорал, скорее, заревел зверем. Комбат выхватил свой наган. Сейчас пристрелит меня — и вся недолга! Надо что-то сказать:

— Я что ли их делал, снаряды эти? Я — при чём? Мне мужики в термичке сказали, а я запамятовал. А сейчас вспомнил. Да, отпустите же меня! Что вяжете меня, как «языка»?

— Отпустите, — махнул наганом комбат, — И что нам теперь делать? Как с танками воевать?

— Как все воют. Наводчик расчёта, орудие которого я прикрывал, научил. Они уже давно опытным путём научились бить врага и такими снарядами.

— И как? — комбат стал убирать наган в кобуру, но никак не попадал, ещё больше злился.

— Стрелять только по заклёпкам.

— Как?

— Стрелять только тогда, когда наводчик своими глазами увидит заклёпки. Не раньше. На таком расстоянии вероятность попадания — стопроцентная. Но, бить надо не абы куда, а фугасом — в движитель, в гусеницы. Разрыв гусянки и отстрел ведущих колёс резко разворачивает танк, я сам видел. Боковая и кормовая броня намного тоньше, а если бить в люки, снарядом их прямо внутрь вносит. Под погон башни — даже без пробития брони башню клинит — танк не может стрелять. Ну, и двигательный отсек. Моторы у них — бензиновые. Удар снаряда, с пробитием или нет — это удар. Бензин от него детонирует, мотор — нежная штука, ударов не любит, ломается. Противотанковые гранаты, взорванные под днищем, не пробивают брони, но танки бывает разлетаются, как картонные коробки. Когда разом рванёт от гранаты и бензобак и боекомплект. Если человеку ударить в лоб кулаком — пробития черепа не будет, но на ногах ему устоять сложно.

Комбат отвернулся к амбразуре, невидящим взглядом смотрел на поле боя, сейчас притихшего. Присутствующие командиры украдкой переглядывались.

— Бить в упор. Подпустить. А они нас — издалека?

Я пожал плечами. Есть другие варианты? С удовольствием выслушаю.

— Маскировка. Только игра в прятки позволит нам… — бубнил себе под нос комбат. Сам с собой разговаривает.

— Так, ладно! — Ё-комбат встрепенулся, обвёл нас всех взглядом исподлобья, — Обстрел слабеет. Сейчас начнется новая атака. Артиллерия! Отойти на запасные позиции, замаскироваться. Огонь открывать только с предельно малых дистанций! Только в борт и корму! Или в гусеницу. И только в бронетехнику. На иные цели не отвлекаться. Свободны!

Комбаты с пушками в петлицах вышли. Ё-комбат продолжил:

— Вторая, третья рота, всё остаётся прежним. Держим врага. Отсекайте пехоту, при приближении танков — жгите их. Кузьмин, твоя рота занимает оборону вон там, видишь?

— Это же в тылу, считай.

— И немец так же считает. Этот овраг позволит им пройти прямиком нам в тыл. Его вчера заминировали, но враг уже пробовал пройти. Разведка донесла об одном подорвавшемся танке и группе саперов, работавших там. Так что, овраг может быть уже проходимым. Тебе надо его запереть, а желательно устроить им ловушку и похоронить их там. Ты с этим должен справиться. Даю тебе в усиление миномёт — по оврагу работать будет лучше пушки, и два «Мухомора» с зенитными пулемётами. Вперёд!

Я вышел вслед за остальными ротными. Они задумчиво побрели на передок, я — в тыл.

Рота моя, все 46 человек, сидели в Тарасовой яме, обедали. Я присоединился, сообщив новость о назначении меня ротным.

— Какая ж теперь рота? — удивлённо спросил один из бойцов, — и взвод не наберётся.

— И, тем не менее, мы — рота, — ответил я, принимая протянутый котелок с кулешом, — И воевать каждый из нас должен теперь не только за себя, но и за тех ребят, что уже не с нами.

— Это как так?

— А вот так! Теперь вы все — обстрелянные ветераны, в третий бой сейчас пойдём. На испуг вас не взять. Вот и должны мы показать немчуре, что такое отдельный чекистский батальон. Так показать, чтоб в ставке Гитлера о нас знали и боялись. Ладно, это так, в качестве политинформации. Взводные, распределить людей по взводам поровну, пополнить боекомплект, берите побольше гранат и этих, шаров горючих, ампул. Неплохо себя показали. По готовности — доложить.

— Сколько ПТР брать?

— А сколько осталось?

— Два.