Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский

«малый ход» и поднял к глазам бинокль. И точно - люди, полтора десятка; одежда - белый верх, синий или черный низ, мелких деталей за дальностью не разглядеть даже в бинокль, а невооруженному глазу эти люди и вовсе кажутся точками, заметными лишь на контрасте с молодой зеленой листвой.

- Ну вы, товарищ Кариметов, глазастый, - сказал я, опуская бинокль. - С такого расстояния не просто разглядели людей на берегу, но и опознали в них очередных пропаданцев. Теперь хотелось бы знать, что это за люди, и к добру их появление на нашем пути.

- Острота зрения - это главное требование при обучении на снайпера, - сказал довольный вольноопределяющийся. - Прежде чем поразить противника, его требуется опознать с весьма солидного расстояния.

- Моряки это, товарищ капитан-лейтенант, в летней форме одежды, - сказал младший унтер Неделин, разглядывая незнакомцев в бинокль, конфискованный у лейтенанта Тейлора. - Только вот не могу пока сказать, какого флота... пожалуй, только не турецкого.

- А почему не турецкого, Павел Поликарпович? - спросил я.

- Турки при любой форме одежды носят красные фески, которых я на этих людях не вижу, - ответил младший унтер. - Матросская униформа всех остальных флотов в общих чертах одинакова, различие только в мелких деталях, которые не видны с такого расстояния.

- Ну что же, - сказал я, - тогда подойдем поближе. Но осторожно. А то тут уже, говорят, бывали прецеденты, когда подводную лодку с берега брали на абордаж.

Но по мере уменьшения расстояния между нашей «Малюткой» и людьми становилось все очевиднее, что настроение в наш адрес у тех совсем не воинственное. Было видно, что все они вооружены заброшенными за плечо винтовками, к которым относятся так, будто и бросить жалко, и таскать не хочется. Но национальная принадлежность этих моряков пока находилась под вопросом. «Отсеялся» только французский флот, ибо по мере приближения удалось разглядеть, что на головах у этих людей «нормальные» бескозырки, а не береты с красным помпоном.

И вот расстояние до берега сократилось менее чем до полутора кабельтовых27; дальше вслепую двигаться было опасно, поэтому ход самый малый, а на палубу с лотом поднимаются старшина Бондарь и краснофлотец Тулаев. Они сообщают: глубина под килем три метра, два метра, метр... и тут же я командую: «Стоп машина, отдать якорь!». Все это время младший унтер Неделин через бинокль вглядывается в людей на берегу, и вдруг говорит:

- Товарищ капитан-лейтенант, так это же русские!

- Как русские, Павел Поликарпович? - с удивлением переспросил я.

- Не ваши русские, которые советские, а те, что примерно наших годов, может, чуть раньше, может, чуть позже, - терпеливо пояснил тот. - Русская морская форма на германскую похожа, да не совсем. Есть отличия, заметные с небольшого расстояния. Вон тот безусый вьюнош в фуражке - офицер, а остальные там матросы, причем далеко не первого года службы. Усы матросикам, хе-хе, позволялось отпускать далеко не сразу, и чем больше был срок их службы, тем пышнее могли быть енти признаки мужского достоинства.

Тогда я подумал, что эти русские моряки старорежимного вида могут оказаться частью команды одного из тех кораблей Черноморского флота, которые в двадцатом году были уведены бароном Врангелем к Константинополю из оставленного им Крыма. Сейчас эти люди на берегу просто не узнают в нас ненавистных им «крас-нюков», да и бойцы младшего унтера Неделина выглядят предельно непохожими на красноармейцев двадцатых годов. Но потом, когда мы вступим с ними в переговоры и раскроем свое инкогнито, от них, если мои подозрения оправдаются, стоит ждать самой злобной агрессии.

Этими опасениями я поделился с товарищем Неделиным и он, не задумываясь, ответил:

- Не беспокойтесь, товарищ капитан-лейтенант, мои бойцы будут наготове, и при малейшей попытке тех, на берегу, привести оружие к бою тут же откроют по ним огонь. Не нужно нам тут никаких неприятных неожиданностей.

Тем временем из низов мне подали латунный рупор-«матюгальник», и люди на берегу при виде этого предмета подобрались, понимая, что сейчас с ними будут говорить. Видимо, они уже довольно долго без всякой цели шарахались по местному пустому берегу, и уже изрядно устали от этого занятия.

- Эй вы там, на берегу! - проорал я в рупор. - Назовите название своего корабля, порт приписки и какой год шел, там, у вас дома, перед тем, как вас занесло сюда к черту на кулички!

Отвечал мне не офицер (как следовало бы ожидать от нормальной воинской команды), а усатый детина в матросской робе - боцман или кондуктор.

- С крейсера «Аскольд» мы, господин хороший! - во всю мощь легких прокричал он, сложив перед ртом ладони. - Порт приписки Владивосток, год тысяча девятьсот пятнадцатый от Рождества Христова, апрель месяц, двадцать пятое число. Пошли в десант на турецкий берег, и не вернулись. А тут какой сейчас год, а то мы с братцами уже ходим кругами неделю и все никак не разумеем, куда нас занесло?

Тут у меня, надо сказать, на душе сильно отлегло: беляки из двадцатого года - это была бы одна история, а вот русские матросы с первой мировой войны - совсем другая. Но все равно нам следовало быть с этими людьми предельно осторожными, ибо мама-анархия, к которой были так склонны замордованные палочной дисциплиной матросы царского флота, вырвавшись на свободу, для нас могла оказаться ничуть не лучше белогвардейской озлобленности.

- Тут до Христова Рождества остается еще сорок тысяч лет! - ответил я. - Плюс-минус лапоть по карте. Земля эта еще совсем пуста, и ходят по ней или совсем дикие люди, или такие, как мы, вооруженные пришельцы из иных времен - иногда добрые, иногда не очень. Я капитан-лейтенант Голованов, Николай Иванович, командир подводной лодки М-34, порт приписки Севастополь, год тысяча девятьсот сорок первый, ноябрь месяц, двигаюсь на соединение со своими...

- Старший боцман Деревянко Алексей Петрович, командир трехдюймового противоминного орудия, - ответил мой собеседник на берегу и тут же спросил: - А нечто тут, ваше благородие, есть еще какие-то свои?

- Свои тут, товарищ Деревянко, есть, - ответил я. - Народная Республика Аквилония, что в переводе с латинского на русский означает «Страна Северного Ветра». Создана русскими людьми, пришедшими сюда из двадцать первого века, но там есть и много другого разного народа.