NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако отставших членов нашей команды все не было и не было. Прошло минут двадцать, а может быть, и сорок, и мы уже совершенно окоченели, когда они наконец появились из тумана. Ульрик шел впереди на лыжах, следом за ним шла упряжка Мартина без погонщика, а сзади Мартин восседал на упряжке Ульрика. Все это выглядело довольно смешно и странно. Подъехав, Ульрик с гордостью продемонстрировал свои трофеи – он добыл четырех куропаток. Оказывается, Мартин сильно отстал, и, ожидая его, Ульрик даже успел поохотиться.
Когда они воссоединились, выяснилось, что ни собаки Мартина, ни собаки Ульрика, привыкшие к движению в аръегарде за другими упряжками, не смогли взять след и растерялись. Поэтому пришлось Ульрику на лыжах возглавить гонку. Его упряжка за ним не пошла, и в результате они нашли такой вариант движения. Довольно медленно, но верно пришли в конце концов. Ну, и тут, конечно, было уже не до этого завтрака несчастного, тем более, что я забыл приготовить порошок какао и в результате пил просто горячую воду, закусывая ее шоколадом. Джон без конца ворчал, что мы сильно задержались из-за того, что Ульрик охотился, хотя в действительности это, конечно, было не совсем так. Однако Джон – известный ворчун.
Уилл совсем замерз и, оставив мне свою упряжку, понесся без лыж вперед по дороге, чтобы согреться. Быстренько все доев, мы рванули за ним вдогонку: я на упряжке Уилла, Джон за мной, пытаясь меня обогнать. И тут соревнования начались такие, что я с трудом удержался на лыжах. Вскоре далеко впереди замаячила фигура Уилла, который бежал по дороге, отчаянно размахивая руками. Когда мы его настигли, я передал ему упряжку и понесся на лыжах вперед, оставив их с Джоном дожидаться остальных. До конца дня мне пришлось бороться с холодом. Я проклинал себя за то, что не оделся потеплее, потому что рассчитывал все время идти на лыжах.
За день мы пересекли несколько озер. На озерах след был не очень отчетливым, и, перейдя озеро, мы его, как правило, теряли. Приходилось кружить, в результате чего иногда мы оказывались лицом к ветру, который задувал без устали. Однако в целом ветер был попутный, чему мы были несказанно рады. В прошлом году именно в этом месте мы повернули, и ветер, тоже северо-восточный, дул нам в правую щеку. Теперь же он дул слева в затылок, что неизмеримо менее чувствительно.
Ближе к вечеру мы выкатились на очередное озеро. Нам нужно было определиться с местом для лагеря, где мы собирались провести день отдыха. След мы к этому времени потеряли, но чувствовали, что он где-то здесь, рядом, и поэтому решили остановиться. Всем не терпелось поскорее натянуть палатку и закончить этот ветреный день. Конечно, чрезвычайно приятно было располагаться на отдых, зная, что завтра никуда идти не надо.
Прошли мы вчера достаточно много, и теперь до Арвиата оставалось 70 километров, а это означало, что послезавтра днем мы туда придем.
Сегодня же мы могли поблаженствовать в мешках. Ветер задувал по-прежнему, но до нас он добраться уже не мог. В половине десятого я все-таки вылез из палатки. Мороз был 20 градусов, но ветер стал заметно слабее. Чистый прозрачный воздух обеспечивал прекрасную видимость. В лагере царили тишина и спокойствие. Я нашел себе хорошего снежку и обтерся. День протекал неторопливо: я читал книгу о трагедии на К-2, когда погибло сразу более десяти альпинистов.
Ближе к полудню я решил пойти поискать след, и на этот раз достаточно основательно оделся. Не успев пройти и 150 метров, я этот след обнаружил, так что большая прогулка не состоялась. Потом я заглянул в палатку к Джону и Мартину. Они сидели и готовили какой-то провиант, оживленно комментируя заданные по радио вопросы детей, которые, в частности, спрашивали, в каких цветах мы можем описать тундру. На этот вопрос я ответил следующее: «Красный цвет отражает цвет носа полярников, лиловый – цвет щек тех же полярников, а белый – цвет самой тундры». Возле палатки я увидел след, оставленный накануне одним из наших путешественников, и добавил: «Присутствует в тундре еще и желтый цвет…».
По пути к себе заглянул к блаженствующему в одиночестве Уиллу. Тот признался, что проспал на одном боку 14 часов, хорошо отдохнул и страшно доволен сегодняшним днем отдыха. Пригласил меня забраться в палатку и предложил чаю. Я отведал чая из знаменитой литровой кружки Уилла, напоминавшей небольшую кастрюльку. Кружка эта была подарена предводителю мною и представляла собой яркий образец советского монументализма, наглядно демонстрирующего всем сомневающимся, что запасы жести, эмали и питьевой воды у нас в стране поистине безграничны. Уилл очень любил эту кружку и с гордостью демонстрировал ее по случаю и без такового.
Когда я, опившись чаю, вполз в нашу палатку, Ульрика там не было. Он последовал моему примеру и пошел в гости. Через некоторое время притащился Уилл, которому надоело, по-видимому, лежать на одном боку да еще в одиночестве. На ужин у нас сегодня по случаю выходного было жаркое из куропатки, подстреленной накануне Ульриком. Он мастерски препарировал птицу и пустил в ход только грудки – получилось очень вкусно.
22 апреля
Казалось далеко по карте,
Но вот что значит верный след:
И к вечеру мы в Арвиате,
И лучше для нас места нет.
После холодной белой тундры
Тепло знакомых, незнакомых лиц,
Горячий душ и кофе утром,
Не надевая рукавиц.
И северным гостеприимством
Сегодня вдохновленный гимн
Звучал, торжественен и истов,
Нашей спасительнице Линн.
Утро дня рождении вождя мирового пролетариата было отмечено сатанинским холодом – минус 27 градусов со свежим ветром от северо-запада. Движение и только движение, а не теплые штаны по-настоящему согревают истинного полярного путешественника. Собрав волю в кулак, мы вышли навстречу морозной неизвестности. План, однако, был вполне реальным – пройти сегодня миль двадцать пять и оставить миль десять – двенадцать на завтра, на неспешный финишный рывок в Арвиат.
Однако события развивались не совсем по плану. Для начала дорогу нам пересекло стадо мигрирующих карибу – их было бесчисленное множество. Собаки совершенно осатанели. Мы с Джоном, конечно, решили не упускать случая и поохотиться – показать, на что мы способны. Положив ружье на сани, мы погнали. Собаки неслись так, что я с трудом держался на
