У чёрного моря - АБ МИШЕ

28 ноября 1997 г. одесская газета “Шомрей шабос” печатает статью “Список Шевалёва”; автор М. Штернберг ссылается на сведения, полученные от А. М. Пасечниченко о спасении евреев Шевалёвыми и в восторге сравнивает, как видно из заголовка, Шевалёва с всемирно прославленным Праведником О. Шиндлером. Статья лихая: в ней профессор Шевалёв своей душой, “огромной и чистой, как небо... укрыл обречённых на гибель людей”; “в больницу явились немцы. Они собирались устроить кровавую резню... Шевалёв вступил в полемику с немецким офицером, отговаривал того расстреливать душевнобольных... Б-г был на стороне врача... Прибежал запыхавшийся немецкий солдат и доложил, что в Кривой балке обнаружены советские разведчики... Немцы поспешили ретироваться...” (Шевалёвскую эпопею потом перепевали другие публикаторы, множа восторги и число спасённых, путая факты и имена; в Израиле писали про расстрельную команду с офицером СС, которого “спокойный осанистый русский профессор” поразил немецким языком и словами о христианском милосердии. Андрей Евгеньевич Шевалёв излагал эту историю, тоже ссылаясь на личные качества отца, но много спокойнее, без детективных эффектов, СС и разведчиков).

Теперь в дело вступают те, кого В. Коган назвала “неукротимые энтузиасты”. Вспыхнуло: газетные статьи, смакующие одни и те же факты, телефонные перезвоны, пересуды; еврейские активисты, вплоть до местного раввина, привычно соперничая, предлагали свои услуги для прославления Праведников. Кое-кто из корыстного желания промелькнуть своим именем на газетной странице или угодить украинским властям, но многих гнала ненасытная жажда справедливости и совестливая ответственность за опаздывание с почестями.

8 и 15 апреля 1998 г. в одесской газете “Ор самеах” появляются публикации Л. Дусмана, в которых речь идёт о спасительской деятельности Е. А. и А. Е. Шевалёвых и о необходимости присвоить им звание Праведников Народов Мира. Он же, Л. Дусман направил к А. Шевалёву представителя американского фонда Спилберга для взятия интервью. Андрей Евгеньевич, раздражённый шумихой, отказался.

Разные включались люди. Некая пылкая искательница правды!-истины!-справедливости!! почерпнув из прессы нужные фамилии, вышла по телефону на В. Коган объяснить, что давно знает Шевалёвых, о спасении евреев от них, скромных, ничего не слышала, зато - зато! - с одесской безбрежной говорливостью она стала сообщать никчемушные подробности сперва профессорской жизни, а затем уже и собственной, и ещё чьей-то, кто живёт на Дальнем Востоке, они там придумали потрясающий рецепт рыбного салата, это её хорошие знакомые, муж военный, а жена - специалистка по макияжу, у них несчастье, сын женился неудачно, но, как говорится, лишь бы не СПИД, от него до сих пор нет спасения, это как в старом романсе - и она уже пела в трубку незабвенное из довоенной молодости, только что не танцевала по телефону, как заметила дочь Валентины Коган.

Но даже из таких смехотворных слов и хлопот рождались крохи сведений о Шевалёвых, ширился круг посвящённых и сочувствующих. Это они позднее будут искать свидетелей и обстреливать Яд ва-Шем претензиями за задержку признания Шевалёвых Праведниками. И в праведном пыле, наверно, не преминут отругать далёкую бездушную неповоротливую ленивую бестолковую бюрократку некую Катю Гусарову. Толстая какая-нибудь чиновница, оплывшая от скуки на рабочем месте.

...Катя Гусарова, имея трёх детей, изящна, подростково стройна и стремительна. Светлые пряди взметают воздух. Стать, масть и облик принцессы Дианы. Катя Гусарова обаятельна, интеллигентна, добросердечна и работяща. Она ведает русскоязычными материалами в отделе “Праведники Народов Мира”. Когда она пришла туда, в списках Праведников по странам СССР, кроме Прибалтики, числилось меньше двухсот человек, спустя несколько лет - две тысячи. Тут её неутомимые хлопоты со свидетелями, экспертами, поисками, перепиской...

29.03.1998. Катя Гусарова - Валентине Коган: “Анатолий Кардаш любезно передал в наш отдел копии газетной статьи и Вашего письма к нему, в которых говорится об Евгении Александровиче Шевалёве и его роли в спасении евреев... Мы открыли дело на имя Евгения Александровича и просим Вас посодействовать в сборе необходимых документов. Прилагаем три анкеты, адресованные Вам, Андрею Евгеньевичу Шевалёву и Александре Мартыновне Пасечниченко...”

Тронулось... Теперь дело за свидетельствами. В. Коган подталкивала писать и А. Е. и Пасечниченко, слала в Яд ва-Шем собственные показания и сообщения о Шевалёвых в одесской прессе. Однако дело шло не как хотелось быстро.

Ноябрь 1998. В. Коган - Кате Гусаровой: “Мои письма начинаются с извинений по поводу задержки... Андрей Евгеньевич был занят делами своей сестры, подвергшейся операции; Александра Мартыновна Пасечниченко сломала руку и до сих пор не оправилась... да и мои проблемы никак не позволяли обратиться к нашим с Вами делам. Так что уж простите нас!.. Сейчас появилась оказия, с которой можно будет передать Вам наши материалы, в том числе и ксерокопию музейного стенда, который сделал Андрей Евгеньевич...

Я не являюсь непосредственным участником или свидетелем событий, происходивших в годы оккупации в Одесской психбольнице... Но то, что я пишу - достоверно. Многое мне удалось узнать сейчас от Андрея Евгеньевича, который вплоть до моей с ним встречи не возвращался к событиям тех лет... Содержание своих воспоминаний он изложит сам... Андрей Евгеньевич человек на редкость скромный, а заслуги его в этом деле тоже достаточно велики”.

В письме мне А. Е. Шевалёв отмечал, что его отец спасал от неминуемой гибели вообще всех психических больных, не выделяя евреев. По свидетельству В. Коган он также подчёркивал, что риск в деле спасения евреев при румынах был не всегда смертельным: “Со скрупулёзностью учёного он чётко выделил период, когда румыны были беспощадны, не отказав им, однако, в том, что на каком-то этапе они щадили даже своих евреев - он нашёл подтверждение, подняв в библиотеке кучу исторических материалов”. Деликатный сын хотел избежать возможного преувеличения в Израиле заслуг и отцовских, и своих перед евреями.

В. Коган - мне: “Прочитав в твоей книге “Черновой вариант” о фактах спасения евреев жителями сёл и хуторов, где все друг друга знают, А. Е. счёл их подвиг выше того, что делали он с отцом и братом. Вот такой он человек...

...Он не был инициатором ходатайства о звании Праведника, он вовлечён в это дело только моими настояниями... В его устремлениях не было никакой корысти, он даже и не знал (как и я) о каком бы то ни было материальном вознаграждении Праведников, тем более, что себя к ним не причислял, а думал только об отце... Он вполне довольствовался тем, ради чего я по твоей просьбе изначально пришла к нему: дать материал для твоей будущей книги об Одессе. И всё, что он мне рассказывал, было только для этого”.

Тогда же В. Коган сообщила, что А. М. Пасечниченко, достигшую пенсионного возраста,“выставили с работы под предлогом неготовности к занятиям по гражданской обороне... отчитали, как девчонку, публично перед двумя сотнями сотрудников и уволили. А через неделю, спохватившись, пригласили на ритуал отпевания - лицемерно-слащавых речей о заслугах и “вкладе”. Она не пошла... Весьма проблематична в связи с её уходом и судьба музея, ею созданного и пестуемого. Я стала вспоминать, когда и что мы отдали в музей с ощущением сиротства этих материалов”.

Получив это известие, я припомнил, что и раньше, при Пасечниченко, не удалось прочесть истории болезни, заведенные во время войны, - бумаги, сваленные в тёмном подвале, истребляли сырость и крысы, а помощи от администрации больницы Александра Мартыновна получить не смогла. Теперь, без неё этот источник информации глохнул.

Яд ва-Шему оставалось опираться на поступившие в ноябре 1998 года из Одессы свидетельства.

В. Коган: “Мой отец, Коган Яков Моисеевич совмещал должности заведующего медицинской частью больницы и доцента кафедры психиатрии, возглавляемой Е. А. Шевалёвым... С почтением относился отец к Евгению Александровичу как учёному и человеку и считал его по праву своим учителем (а достиг отец в своей профессии многого)... Поведение многих известных людей Одессы в период её оккупации было весьма неоднозначным, а порой и абсолютно однозначным... Они сотрудничали с оккупантами, выражая при этом и свои националистические пристрастия. Тем значительнее, благороднее и бесстрашнее была позиция, занятая Евгением Александровичем”.

28.01.1999. Катя Гусарова - В. Коган: “Уважаемая Валентина Яковлевна! Благодарю Вас за подробные свидетельские показания по делу Шевалёвых, а также за остальной, необыкновенно интересный материал. Дело Евгения Александровича будет рассмотрено специальной Комиссией... По правилам Яд Вашема для присуждения звания Праведник Мира необходимо, чтобы тот, кому была оказана помощь, об этом написал. Из Ваших ответов, к сожалению, понятно, что связь с этими людьми утеряна... Несмотря ни на что, я вместе с Вами надеюсь на положительное решение... Прошу Вас, однако, если возможно, объяснить ситуацию Андрею Евгеньевичу и подготовить к тому, что ходатайство нашего отдела перед Комиссией о присвоении звания Праведника может быть отклонено”.