Древняя Греция. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Само собою разумеется, что и Эвксифей мог немало порассказать своим землякам из того, что видел и слышал. Вот недавно несколько метеков, хлебных. торговцев, устроили стачку между собой, чтобы скупить на базаре побольше хлеба, а потом распустили слух, что корабль с хлебом, шедший из Понта (Черного моря), захвачен разбойниками, и стали набавлять цены на хлеб. Однако это не прошло им безнаказанно, и они уже отданы под суд. А какие притеснения чинят крестьянам при наборе войска таксиархи! Так назывались помощники стратегов, которые избирались по одному от каждой филы и командовали батальонами своих фил. Так как крестьяне редко являлись на народные собрания, предоставляя вершить все дела городским жителям, то избрание таксиархов всецело зависело от этих последних; поэтому им они всячески старались угодить, а сельскому населению не стеснялись делать всякие несправедливости.
– Да, – рассказывал Эвксифей, – тут у нас трещит кузнечик, и ты посматриваешь себе, как вызревает виноград на лемносских лозах или наливается смоква, а то ешь их да ешь и не видишь проклятого таксиарха с тремя султанами и в пурпурном плаще. В битве он первый бежит, оставляя солдат. А как очутятся дома, тут-то и творят нестерпимые дела. То внесут в призывной список, то вычеркнут, и так раза два или три. Завтра выступление; у человека не закуплен хлеб, потому что он и не знал, что ему выступать, и вдруг, подойдя к статуе Леонта (героя, считавшегося родоначальником филы Леонтиды, к которой принадлежал дем Галимунт), видит свое имя в списке. Вот он и бегает, не зная, что делать в беде, и чуть не плачет. Вот что делают они с нами, крестьянами, а с городскими все-таки не так, – трусы эти пред богами и людьми. Да нет! за это они еще дадут нам ответ, бог даст. А все-таки много зла они нам наделали – эти львы… у себя дома, а в битве лисицы!
И собеседники с удовольствием подумывают о зимнем времени, когда должны приостановиться военные действия. Можно тогда с закадычными друзьями посиживать себе у огня да поджаривать горох и буковые желуди. Чего лучше, когда посев уж сделан, а боги кропят на него дождем?!
– Что же теперь нам делать, Комархид? – скажет иной, подходя к соседу.
– Не худо бы выпить, когда бог так нас благословляет.
– Так поджарь-ка нам, жена, осьмушку бобов, да пшеницы подсыпь к ним и достань смокв…
– Эй, принеси-ка что-нибудь от меня, – подхватывает тут гость, – дрозда да пару чижей. Было там у меня и несколько молока да четыре зайца, коли не утащила только намедни вечером ласка: что-то там она шумела и возилась. Трех-то ты, малый, принеси нам, а одного отдай моему отцу…
III
Вот наконец дождались и веселого праздника сельских Дионисий. Этот праздник в общем совершенно сходен с великими или городскими Дионисиями, только последние справляются в городе и естественно отличаются большей пышностью. Малые или сельские Дионисии справлялись в конце ноября или начале декабря. Уже самое название показывает, что они были посвящены Дионису, богу вина и винограда, и вообще производительной силы природы; культ его отличался от других чисто греческих культов своим шумливым характером.
Настало время, когда все полевые работы кончились, хлеб убран, оливки собраны, а выжатый виноградный сок разлит в бочки; можно уже попробовать молодого вина. Вот к этому моменту и относится праздник сельских Дионисий.
Сбор оливок. Рисунок на вазе. 520 г. до н.э.
Еще с раннего утра в этот день видна по всей деревне оживленная суетня. Всюду снуют рабы, заканчивая праздничные приготовления. Вся деревня имеет необычайно торжественный вид, всюду прибрано, вычищено. Обращает на себя внимание большое количество всякого рода зелени, заготовленной для торжества. После религиозной церемонии предстоит еще пир с обильным угощением. Один из местных богачей, желая заслужить расположение земляков перед выборами, взялся устроить это на свой счет.
Народ понемногу собирается на деревенскую площадь, где обыкновенно бывают сельские сходки. Кого-кого тут нет?!
И свободные, и рабы, мужчины и женщины и даже дети. Из женщин некоторые готовятся наблюдать все торжество из дому: для этого они расположились на плоских кровлях. Все празднично разодеты, украшены венками. Большинство несет с собой священную утварь, сосуды с вином для возлияний, всевозможные печения или виноградные ветви и гирлянды смокв. Общее внимание привлекает группа людей, наряженных до неузнаваемости разными спутниками Диониса – панами, сатирами, силенами в козлиных шкурах, с длинными хвостами и рогами, или же нимфами. Над всей толпой стоит крайнее оживление и веселье, шутки, прибаутки, насмешки. Таков уже праздник веселого жизнерадостного бога. В центре хлопочет Эвбулид, старшина дема (демарх); он руководит всем праздником. Около него видны жрец Геракла, казначей и его секретарь, ревизоры и др. должностные лица дема, а также наиболее богатые из демотов. Вот приводят и жертвенных козлов – тучных и холеных, лучшее, что можно найти в деревне; рога их перевиты гирляндами.
Теперь, кажется, уж все готово; можно начинать торжество. Впереди рабы, ведущие жертвенных животных, за ними девушки с корзинами на головах, несущие разные принадлежности жертвоприношений, несколько мужчин со священными предметами, деревенский хор со своим хорегом, т.е. одним из зажиточных граждан, на которого было возложено к этому празднику устроить на свой счет хор, пригласить регента и обучить певцов. За хором остальной народ. Во главе становится демарх; он оглядывает в последний раз, все ли в порядке, и торжественным голосом восклицает: «Вонмем, вонмем!» Процессия трогается, и начинается под аккомпанемент лир и флейт пение гимнов в честь Диониса и его божественного сподвижника Фалеса. И содержание, и напев этих песен радостно-веселого характера. Вся толпа возбужденно подхватывает их. Шествие направляется через всю почти деревню, огибает дома и, обойдя по полям, мимо храма Деметры вступает в деревню с другой стороны, там, где устроено небольшое святилище и стоят статуи нескольких богов и в том числе Диониса. Тут процессия останавливается. Подводят жертвы. Один из козлов стал было упираться, но ему сейчас же подсунули на руке горсть ячменю
