План номер ноль - Герман Анатольевич Горшенев

убить, но выяснять подробности прямо сейчас не интересно. Я ждал трупов, хотя, пока обходилось без этого, но видно древние единые улыбаются моим аборигенам, иначе не объяснить. Ещё два десятка самых сильных быков пошвыряли копья, но они были деревом или бронзой, поэтому их копья долетели, но уже были отбиты щитами без ранений, или запутались в тряпках.

Дикие тавры разумны, но по-своему, со своими странностями. Они отлично понимают, что надо делать в бою, и мгновенно ориентируются в случае смертельной опасности, но в простых вещах иногда тупят. Я с содроганием сердца ждал, когда серебряный вожак возьмёт из рук подчинённого второе копьё, и швырнув его с гораздо близкого расстояния чем первое, просто пробьёт насквозь пару человек, но кинув своё, он зло мычал, всем своим видом показывал угрозу, но кинуть второе копьё даже не пробовал. Тем временем его подчинённые пошвыряли свои и тоже принялись грозно смотреть в нашу сторону. Если бы вожак стада сам метнул все копья, а не делегировал это подчинённым, то наш гамак был бы завален трупам и раненными. У других тавров, подбежавших на суету, имелось полно копий, но никто из более сильных даже не пытался отнять метательное оружие у младших. Это всё выглядело как чудо. Кстати, луков в стаде не имелось, иначе, было бы ещё хуже.

Пока снова настала пауза. Стрелять в ответ никто даже не пробовал. Убить серебряного вожака точно не получится, а вызвать ответную агрессию, почти наверняка. Пернатые ещё раз попытались бодрить стадных, но вновь ожившие статуи девушки и охотника в шапке, отняли у меня восемь капель звёздной крови безвозвратно, шугнув летуна на подлёте.

Вожак поднял морду и посмотрел мне в глаза. У меня из-за ажурного ограждения был высунут только верх головы, и то, максимально неприметно, насколько это возможно для прозрачного гранёного моста, но он смотрел именно на меня, а во взгляде читалось, что всё ещё только начинается.

Глава 18

В осаде

Ночь ещё продолжалась. Я опять материализовал руны с халатами и передал вниз. Ко мне на мост на пару минул залезла наёмница, но сразу сбежала. Длань сказала, что либо она залюбит меня до смерти — и своей, и моей, — или надо валить как можно быстрее. Свидание оказалось чисто функциональным. Ей надо было подготовить пару приспособ, которые тяжело смастерить навесу, в давке общего гамака, и подруга сразу покинула место с любовным мозговым давлением. Даже с защитой симбионта и её немалыми ментальными силами воздействие места она долго переносить не могла. Под конец рандеву её пришлось буквально выпихивать за перила.

Тем временем тавры стащили тушу недоеденную медвегрызом и порезанную нами, содрали шкуру и, раскопав угли, швырнули внутрь костра, не сильно заморачиваясь обжариванием. По мере подгорания мяса срезали большие куски и жрали. Они ели и растения, которые собирали в округе, и брошенные нами в спешке припасы. Огромное стадо дожидалось конца ночи. Далёкое родство с травоядными давало о себе знать, и если бы их не гнали крылатые, то быки старались не перемещаться по ночам без весомых на то причин.

Утром начался новый обстрел. Единые явно были за нас, иначе не объяснить такое поведение. Молодые быки швыряли свои копья, не передавая боеприпасы более развитым товарищам. Деревяшки с наконечниками, по большей части костяными, долетали, но едва-едва, запутываясь в тряпках или принимаемые на щиты. А потом пришла очередь другой артиллерии. Тавры начали швырять камни. Это плохо, но не катастрофично. Тряпки и щиты опять выручали. Особенно камни, брошенные серебряным вожаком и его бронзовыми подручными, серьёзно прилетали в висевших под мостом людей, но это были не отточенные копья, которые могли проткнуть пару человек прямо сквозь щит. Кричали много, и переломы будут исчисляться десятками, но подвешенные заранее тряпки и тёплая плотная одежда из шкур отлично принимала на себя большую часть энергии, если что-то и пролетало, то уже просто ударяло, без характерного хруста черепа. Особенно доставалось ногам, торчащим из гамака у передних рядов. Если головы и тела как-то защитили, то на ноги просто не хватало подручных материалов. Старались махать, сбивая прицел, но получалось далеко не всегда.

День вступал в свои права, стало уже довольно светло. Уставшее за ночь и потрёпанное ночным переходом стадо, большей частью, в утренних активностях участия не принимало. Бычьё бодрилось, а уставшие и промёрзшие внизу люди жались друг к другу и пытались укрыться от камней. Разводить серьезный огонь было совершенно невозможно, да и жечь почти нечего. Несколько копий, застрявших в шкурах, бойцы Клыка уже аккуратно вытащили, порезали на мелкую щепу и жгли в паре походных котелков. Один из моего хранилища, а другой, что-то больше, притащили местные. Он напоминал скорее глубокую сковородку, только с ручкой, которая сверху, а не сбоку. Огонь давал немного тепла, но только слегка погреть руки, а это очень мало. Кроме того, опасались по поводу хладонита. Мост, конечно, серьезный, из золотой руны, и отлично приморозил огромные куски льда от прибывающей воды, но размещать серьёзные источники тепла под ним было страшно. Лучше поосторожничать, чем упасть с огромной высоты в ледяную воду, а потом быть выловленными таврами, прямо в сетке. Если, конечно, не утонем раньше. Мои нарядные одежды из рун помогали, но радикально проблему не решали. В нарядных халатах грелись по двое и по трое, объединяя тепло тел, и все тряпки, которые остались после изготовления верёвок, тоже шли в дело, но этого было очень мало. Радовало, что пока никто не умер, но промёрзли все без исключения.

Единственным, кто не оказался примороженным, — это я сам. Мост обдавал стужей, в свете дня виднелось множество снежинок, образующихся от влажного воздуха, идущего от воды, но при этом лично меня он практически не морозил, сколько бы я ни находился на нём и не прикасался к ледяным деталям. Ни разу не чувствовал обжигающего холода. Но это только со мной, наверное, потому что хозяин руны. Вода шла бурным потоком, примерзая к основанию моста. Уже образовался настоящий ледяной бугор, выступающий метра на два над уровнем реки и расходящийся метров на семь по обе стороны моста.

А потом началось. Промычал вожак. Жаль, я рассчитывал, что он и в этот раз окажется таким же непредусмотрительным, но нет. Скорее всего, он очень умный, а когда металл свое копьё с предельного расстояния, просто был на эмоциях. Может же великий вожак копытных иногда проявить немножко человечности, а в его случае коровности? Да,