Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет! - Геннадий Моисеенко

Конечно, многим хозяйственникам это совещание, ввиду его свободы деловой критики, портит нервы, но мы рассматриваем его как прообраз будущего экономического самоуправления трудовых коллективов. Что не раз отмечали классики марксизма, как одну из черт будущего коммунистического общества. И, кроме всего – это совещание, эта свобода высказывания деловой критики, дает нам не только материал для дальнейшего снижения себестоимости продукции, не только держит руководителей под оком общественного контроля, не давая возможности перерождения, но и обеспечивает чувство хозяина, чувство участия в управлении производством каждому рабочему, каждому рядовому инженеру.

– Ну, а как Леонид Ильич вписывается в вашу производственную атмосферу, всё же он генерал и давно оторвался от производственной жизни, хватает ли у него грамотности во всех производственных, да и культурно-пропагандистских вопросах.

– Как бы между делом поинтересовался товарищ Шамберг. – Разговор наш уже принял неофициальный характер простого, дружеского обсуждения всех вопросов, я бы сказал, даже перешел в разговор бытового характера. И я хоть и осторожно вел себя с инспектором ЦК, и даже испытывал какой-то внутренний трепет, зная какую силу, будет иметь его доклад, там наверху, в ЦК КПСС, но все, же спросил.

– Что-то московские товарищи слишком уж интересуются мнением о Леониде Ильиче, у его прямо скажем, непосредственных подчиненных? Но инспектор ответил довольно просто.

– Представьте себе, это обычная рутина партийной работы после назначения работника на такой ответственный пост, такая работа как заполнение анкетных граф. Знаете, мне часто приходится выполнять контрольные функции, и такой опыт просто нужен, по моим служебным обязанностям. Так что если это вас беспокоит, то можете и не отвечать.

– Нет, почему же? – вспоминал Отец, – я, конечно, ответил ему о своих впечатлениях.

– Знаете, Леонид Ильич как-то сразу вписался в наши строительные и металлургические проблемы. Сказался его опыт и рабочего и инженера-металлурга. Правда, первое время, где-то около месяца, он входил в суть дела и старался перед принятием каких-либо важных решений консультироваться со мной. Со мной чаще, поскольку наши беседы имели историко-производственный, конфиденциальный характер и не носили формы обучения или натаскивания на решение проблем. Носили форму обмена мнениями двух инженеров, разбирающихся в существе вопроса. А что касается политико-пропагандистского опыта, его ему было не занимать. Правда, в первое время он тяготел к армейским приемам ведения работы, только всегда интересовался, как они лягут на нашу почву, и тут же корректировал задуманное. Правда, наши беседы он никогда не выносил на широкую публику. А я о них, конечно, если и рассказывал, то только в кругу близких товарищей. – Вспоминал Отец характер взаимоотношений с Леонидом Ильичом. И дальше продолжал о беседе с инспектором.

– Я уже прекратил говорить, поскольку мне показалось, что инспектор совсем не слушает. Но он оживил беседу вопросом, – ну а как с культурными вопросами.

– Представьте себе, – отвечал Отец, – при всей нашей занятости техническими и организационными проблемами иногда разговор переходил и на литературные темы. Я конечно больше говорил о Есенине, Леонид Ильич был больше склонен к Маяковскому, ему нравился его рубленный решительный стиль, который больше подходил к эпохе восстановления. В общем, мы вели разговоры на литературные темы, на уровне любителей, оставляя решение этих вопросов профессионалам от искусства и литературы, и не потому, что мы в этих вопросах чего-то не понимали, а просто у Леонида Ильича был такой стиль работы.

– Конечно, если такой подробный интерес ко всем вопросам жизни города есть у комиссии, – размышлял Отец, – то будет соответствующая докладная записка в ЦК ВКП (б), а там глядишь и, по установившейся традиции, слушание нашего вопроса на высоком уровне.

Хотя мы знаем, что ЦК КП (б) У тоже готовит слушание этого вопроса и ряд мер по преодолению отставания. Но горком партии понимает, что без введения в действие такого мощного фактора, каким в те послевоенные годы, после гигантских побед, было имя и личность И.В. Сталина, резкого увеличения темпов работ не достичь. Поэтому в горкоме возникает мысль, чтобы трудовые коллективы приняли и отправили – И.В. Сталину соответствующее обязательство. Такое письмо-обязательство было принято и отправлено в Москву, а также помещено в местной многотиражной газете» Строитель», которую мы недавно создали, для оперативного освещения хода строительства. Это было ещё в марте 47-го года, когда 16 марта вышло постановление правительства о пуске в 1947 году первой очереди завода «Запорожсталь», именно тогда газета писала:

– Дорогой Иосиф Виссарионович! Получив решение правительства о сроках ввода в действие цехов завода «Запорожсталь», мы, рабочие и служащие стройки, обещаем Вам, выполнить годовой план к 30-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции и ввести цехи завода в строй в установленные правительством сроки…

Эту газету мы создавали всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами. Прекрасно понимая значение прессы в этом грандиозном деле. Впоследствии, после поддержки нашей инициативы ЦК ВКП (б), об этом писала и газета «Правда».

– Перед лицом больших трудностей «Запорожстроевцы», в своём письме товарищу Сталину, в марте 1947 года, взяли торжественное обязательство выполнить годовой план к 7 ноября 1947 года.

Сущность Запорожских обязательств, в их деталях, заключалась в пуске в июне доменной печи, в июле прокатного цеха «слябинг», в августе цеха тонкого листа, в сентябре цеха холодного проката, в ноябре коксовой батареи. К тому же, необходимо было построить 40 тысяч квадратных метров жилья и всё это при условии повышения производительности труда на 12 %.

Март месяц у нас был особенно напряженный: и по делам строительства завода «Запорожсталь», и по вводу в строй мощностей Днепрогэса. Со всех участков громадного фронта работ, в любую минуту дня и ночи – мог быть звонок, звонили даже домой глубокой ночью, такой напряженный был темп работ, что организационные вопросы не терпели отлагательства ни на один час, ни на одну минуту. Однажды звонит начальник Днепростроя Федор Георгиевич Логинов:

– Вы там, Николай Петрович, с Леонидом Ильичом, не забудьте за своими делами – 3 марта 1947 года день пуска первых мощностей Днепрогэса. А то вы настолько увлечены запорожсталевскими делами, что о нас можете и забыть.

– Ну что вы, Федор Георгиевич, как можно? Как можно забыть проблемы Днепрогэс – символа индустриализации страны, да и символа всей нашей юности.