Время Сигизмунда - Юзеф Игнаций Крашевский

не было времени к ней привязаться), пережила много грустных лет, живя, может, только одним воспоминанием о нескольких более отрадных мгновениях, воспоминанием о человеке, который её любил, который, не смея даже приблизиться к ней, когда увидел, что она выше него, специально пошёл на погибель и пропал.

Но помнила она об этом, или нет? Кто знает, что происходит в сердце? Определённо то, что она никому не говорила, потому что никто не знал о таинственных свиданиях, об этом знакомстве, расставании…

Шляхтич бросил свою Слободу на руки верному домочадцу, написав брату, чтобы приехал вступить во владение ею, а сам, собрав пару сотен людей, присоединился как доброволец к горстке, которая во главе с Соломерецким бросилась вдогонку за татарами, которые уносили из Подола огромную добычу.

Несмотря на хитрость противников, которые, отправляясь в чужой край и возвращаясь, отлично умели стирать за собой следы, так увеличивая их количество, чтобы невозможно было узнать, в какую сторону направились, когда нагруженные добычей, они новой дорогой возвращались для новых захватов, зарева пожаров и дым выдавали татар. Соломерецкий, напрасно пытаясь догнать их с той стороны Днестра, должен был переправиться недалеко от Хоцима и направиться за ордой к Будзаку.

Татары, совместно будзакские и едиссанские, сбежали к Белогроду, придерживаясь берега реки и густых зарослей, протянувшихся у Днестра. С каждым днём погоня была ближе, но не могла догнать стремительно убегающих.

Наконец, недалеко от Тыхина (Бендера) вечером ранней весны, они увидели арьергардную стражу татар, но было не время вступать с ними в битву. Наступала ночь, лил дождь, степная земля была скользкой, копыта лошадей и ноги людей увязали и смело ступить не давала. Татары казались уставшими и, не поворачиваясь к погоне, встали лагерем с той стороны местечка Тыхина вместе с пленниками. Пленники и добыча ещё не были поделены, их можно вернуть. Соломерецкий послал часть своих, чтобы, пустившись степью, окружили ночью лагерь и с той стороны от Белогрода вместе с ним на следующий день ударили. Он сам хотел обойти татар полукругом, так, чтобы припереть их к Днестру. Но для этого сил ему не хватало, однако, больше доверяя отваге, чем количеству, он от намерения не отступил, рассчитывая на то, что усталость, огромные стада, кучи пленников, телеги добычи не позволят им даже думать о битве. Но он ошибся. Орда убегала только для того, чтобы горсть погони привести с собой в знакомый край, окружить и перерезать. Количество татар было намного выше, чем он ожидал.

Зная, как много они обычно ведут с собой коней, и какой огромной от этого кажется их армия при маленьком числе людей, Соломерецкий слишком уменишил численность орды. Когда между тем Будзацкой, Белогродской, Едиссанской и из-под Куяльника орды было несколько тысяч, а главная часть, которая раньше отступила, имела время отдохнуть. То, что Соломерецкий намеревался сделать в отношении татар, они думали, готовились сделать для него, с той разницей, что с большей силой, а горстка, посланная, чтобы занять татарский лагерь с тыла, совсем ослабила князя. Лагерь, лежащий за Тыхином, в стороне от Белогрода, на степной равнине близ реки, хотя был огромным, грозным не казался. Рассчитывали на большое число свободных лошадей и ещё большее количество подольских пленников. Так что сражение, которое готовились дать утром, заранее казалось выигранным.

В польском лагере всю ночь веселились, готовясь на рассвете нанести удар по лагерю. Но радость была недолгой. Около полуночи двое или трое серьёзно раненных прибежали с объявлением о полном уничтожении отправленной горстки, которую, окружив в пустой степи, татары так вырезали, что едва несколько человек смогли выскользнуть. Только отошли от страха и совещались, что следовало делать; колебались, не лучше ли избежать неравной схватки и отступить, когда с сильным криком отовсюду показались татары и напали на польский лагерь.

День едва начинался, моросил дождь, кони и люди были уставшими, а что хуже, вождь и все начальники растерялись от недавней потери, которая совсем смешала ряды и из нападающих превратила их уже только в жертву. Случился великий террор, но, несмотря на это, татары не сразу справились с отрядом. Хотя поляки подошли только вчера вечером, ни укрепиться, ни хорошего места выбрать не могли, им сопутствовала та удача, что все прижались к старому Троянскому валу, который кое-как заслонял их с одной стороны. С другой стороны были заводи Днестра, по которым втихаря среди знакомых заливов шли татары.

Хотя лагерь был разбит на скорую руку, однако, он окружён был, согласно традиции, повозками, соединёнными цепями. Неловкие татары со своей армией в несколько тысяч часто не могли справиться с подобным табором в несколько сотен людей.

И тут так было вначале. Подскочив на расстояние выстрела, орда начала гарцевать по кругу, но перед сильным огнём спрятавшихся за повозками солдат несколько раз должна была уступать. Соломерецкий разогревал своих, чтобы держались, а, увидев, что их отовсюду окружили, он думал вечером, бросив повозки, прорваться назад. Некоторые советовали переплыть Днестр и бежать. Но широко разлитые весенние воды даже думать об этом не позволяли, а в случае возможности это не много бы послужило, когда с другой стороны едиссанская орда, кочующая неподалёку, сразу в степи могла на них напасть.

Запертые в обозе, укрепляя его насколько возможно, поляки отстреливались от татар, которые со своей стороны, беспристанно кружа засыпали осаждённых стрелами и продвигались всё ближе, пытаясь поджечь табор.

Положение этой горстки было отчаянным; долго так продержаться, если бы были очень отважные, из-за нехватки припасов они не могли. Нужно было во что бы то ни стало или напролом пойти на смерть или спасаться. Однако в спасении уверенности не было, потому что тьма татар наплывала. Оставив свой обоз на охрану более слабых и позвав свежие подкрепления из неподалёку кочующих аулов, в днестровых балках, орда со всех сторон опоясывала лагерь. Вскоре ничего вокруг видно не было, только толпы дикарей с криками, с горящими глазами скакали по степи. Татары их окружали даже со стороны Днестра, окружив большим подвижным венком.

При этом страшном зрелище горсти людей, попавших в засаду, сражающихся с толпой в несколько раз более многочисленной, наступил весенний ясный день, ветреный, безоблачный. Запертые в обозе видели татар, как на ладони, во всё большем количестве мчавшихся со стороны Тыхина, кои трясли приготовленными копьями, пускали стрелы и размахивали ножами. На суровых лицах дикарей рисовалась адская радость, поскольку враг был у них в руках, который рано или позже сдастся. Несколько человек подъезжало к самым повозкам, бросая факелы и связки сена, но после вчерашнего дождя