Возмездие - Алексис Опсокополос

Один из охранников открыл дверь, и мы вошли в просторную квадратную комнату примерно семь на семь метров. Посредине комнаты стоял большой стол. С одной стороны за этим столом сидел барон фон Лангерман, с другой, напротив барона — стояли два кресла. Я сразу же заметил на шее у немца серебристый тонкий ошейник. За его спиной стояли два эльфа-охранника. По обстановке было понятно, что держали пленника в другом месте, а сюда привели исключительно для допроса.

Едва мы вошли, фон Лангерман бросил на нас с бабушкой взгляд, полный лютой ненависти. Почему-то меня это рассмешило, но виду я не подал. Мы с бабушкой прошли к столу и уселись в кресла. Княгиня Белозерская окинула взглядом своего пленника и сказала на немецком:

— У меня к Вам есть несколько вопросов. И я надеюсь получить ответы на них, не прибегая к специальным методам допроса. Скажу честно, очень уж не хотелось бы, чтобы до такого дошло.

— Вы не имеете права меня допрашивать, — мрачно произнёс немец.

— Почему? — с, как мне показалось, наигранным удивлением спросила бабушка.

— Потому что я барон фон Лангерман! Вы не представляете себе, что Вас ждёт, когда я вернусь в Берлин.

— Это угроза? — с ещё большим удивлением спросила бабушка.

— Это предупреждение, — ответил немец. — Но можете считать его угрозой.

— А Вы смелый, — сказала бабушка улыбнувшись. — Но не дальновидный. Такими угрозами Вы сильно снижаете вероятность того, что вернётесь в Берлин. Я ведь могу испугаться и решу замести следы. И вместо Берлина Вы отправитесь в карельский лес в виде небольшого сизого облачка.

— Вы не посмеете.

— Серьёзно? А чем я рискую? Почти никто не знает, что Вы здесь. Лишь я, мой внук и мои помощники в курсе. Вас, по сути, уже нет. Развеять Вас по ветру — чистая формальность.

— Мои подчинённые видели, как меня украли.

— И что с того? Разве они знают, кто это сделал и куда Вас доставили?

Бабушка снова улыбнулась, выдержала небольшую паузу и сказала тоном, не терпящим возражений:

— Дорогой мой барон, при всём уважении к Вам и особенно к Вашему императору, я вынуждена ещё раз сказать: я получу от Вас интересующую меня информацию любой ценой. И цену эту платить Вам. Подумайте ещё раз, прежде чем становиться в позу.

— Вы не имеете права меня допрашивать! — повторил фон Лангерман.

— Почему?

— Потому что, сделав это, Вы перейдёте все границы!

— Вы первый их перешли. Вы захватили моего помощника и пытали его.

— Я имел на это право.

— Нет, не имели. Но давайте не будем тратить время на ненужные споры. Речь сейчас не о моём помощнике. Есть тема важнее. Скажите, Вам знаком этот юноша?

Бабушка указала на меня. Фон Лангерман внимательно меня оглядел и сказал:

— Я видел его, но не могу припомнить где.

— Это мой правнук, которого похитили на территории России и полтора года держали в плену в Польше и подвергали психологической обработке. И всё это в рамках проекта, которым Вы руководите.

— Курсант Роберт Гроховски! — воскликнул немец. — Я вспомнил его. Читал его личное дело. Он сбежал из центра «Ост».

— Не курсант Роберт Гроховски, а князь Роман Николаевич Седов-Белозерский! — жёстко поправила бабушка барона. — Мой правнук и будущий глава рода Седовых-Белозерских!

— Мы не набирали в наши центры князей, — совершенно спокойно ответил фон Лангерман. — Мы собирали туда выбраковку — тех, от кого отказались родные, кто был никому не нужен. Вы сами выгнали своего правнука из дома, признав его выбраковкой, Вы предопределили его судьбу!

После этих слов я подумал, что барон сейчас действительно в виде облачка полетит над лесом, но бабушка была на удивление сдержанна. И совершенно спокойно ответила немцу:

— Родители Романа совершили большую ошибку, пойдя на поводу у старых предрассудков. Но этим нельзя оправдать его похищение.

— А я и не оправдываю, я лишь объясняю, почему так произошло. Поверьте, никто не стал бы трогать Вашего правнука, если бы мы знали, кто он такой. Нам не нужны проблемы, мы не трогали детей аристократов.

Мне было смешно слушать оправдания немца, вспоминая при этом, как они похитили Аню и Настю — графиню Васильеву и княжну Воронцову. Да и я числился у них под именем графа Евдокимова.

— Как оказалось, трогали, — сказала бабушка. — И за то, что Вы сделали с моим правнуком, я имею право Вас не то что допрашивать, я Вас казнить могу.

— Вы пожалеете, если так поступите.

— Не пожалею. И мы оба это знаем.

— Хорошо, — вздохнув, произнёс немец, благоразумно решивший, что с моей бабушкой лучше не спорить. — О чём Вы хотите меня спросить?

— Много о чём, — ответила бабушка.

— Хотелось бы знать более конкретно, — сказал барон. — Я согласен ответить на Ваши вопросы, но лишь на те, что не раскроют государственную тайну.

— А я не спрашивала Вашего согласия на допрос, — заметила бабушка. — Я лишь уведомила, что собираюсь его провести. А вот как он будет проходить, добровольно или при помощи магии, решать Вам.

— Всё зависит от того, что Вы хотите узнать.

— Прежде всего меня интересует следующий вопрос: кто предупредил имперские спецслужбы о готовящейся операции по освобождению детей?

— На это я Вам отвечу без проблем, — неожиданно улыбнувшись, ответил барон. — Не вижу смысла делать тайну из этой информации.

— Отлично! — сказала бабушка. — Я рада, что Вы решили проявить благоразумие. И я очень надеюсь, что Вы назовёте настоящее имя того, кто это сделал. Я ведь почувствую ложь.

— Мне нет смысла лгать, но имя я Вам не назову. Я его просто не знаю.

— Вы думаете, я в это поверю?

— Но я действительно не знаю.

— Похоже, без магии допрос у нас затянется, — словно проговаривая мысль вслух, произнесла бабушка.

— Даю слово дворянина, что я Вас не обманываю! — заявил немец. — Вы же сами сказали, что можете уловить ложь. Разве Вы её почувствовали?

Бабушка ничего на это не ответила, а барон продолжил:

— На мне подавитель магии, я просто физически не могу скрыть эмоции, если бы я соврал, Вы бы это почувствовали.