Четыре грани финала (СИ) - Коншин Данила Владимирович "Airwind"

Парни аж отшатнулись от меня, и мы все уставились на подошедшую к нам фигуру. Скрывающую лицо за узнаваемой красно-чёрной маской и говорящую на удивительно приличном русском.

— Ты чё, опух… — начавший дёргать меня не успел договорить, как Дэдпул моментальным ударом ноги заехал ему в висок.

— Во, я опять кому-то вправил мозги, — удовлетворённо кивнул он, когда раздался хруст и парень упал замертво. — Надёжно и чётко, вплоть до самой смерти. Эй, ты всерьёз на меня с таким огрызком лезешь? — парень с ножом кинулся на него и попробовал ударить в живот. — Здесь даже техника не поможет, мудак.

Дэдпул, продолжая болтать, махнул вынутой из-за спины катаной, и рука с ножом отлетела в сторону. Парень открыл рот заорать, но следующим взмахом улетела его голова. Третий гопник оказался умнее всех и уже перебегал дорогу, пытаясь вбежать в небольшой парк и затеряться, но Дэдпул наставил на него пистолет, выстрел выбил из головы парня красное облачко и тот рухнул.

— Отлично, чувствую себя героем, — Дэдпул спрятал всё оружие и схватил меня за руку. — Идём со мной, если хочешь жить.

Я не успела ответить, как мир расплылся в дымке.

***

Мы очутились прямо перед гигантским аквариумом, в котором одетая в красное акула как раз жрала чью-то ногу. Я отшатнулась и даже вскрикнула, но Дэдпул мигом подхватил меня:

— Но-но, аккуратнее, садись сюда, — он подвёл меня к вытянутому обеденному столу, за которым мы когда-то изучали — были в иллюзии изучения плана по захвату Камня Реальности. — Я бы предложил тебе чаю, но я американец, и потому могу дать лишь колу. Хотя я на самом деле канадец, но для вас канадцы и американцы всё равно что для нас русские и украинцы. Включая пропорции ебанутости.

С этими словами он пробежался до холодильника и вынул оттуда бутылку газировки, после чего поставил её передо мной. На бутылке было чётко написано Pepsi, но Дэдпула это явно не волновало.

— Ты как вообще? — он уселся напротив меня и блаженно потянулся. — После таких открытий кто-нибудь стал бы сраться или обсирать, а ты молчишь. Всё нормально, выходит?

— Во второй петле ты… или ты в иллюзии… в общем, что я по прибытии в Нью-Йорк должна была увидеть что-то неправильное и оттого понять, каков этот мир на самом деле, — я взялась за газировку, и Дэдпул подтолкнул ко мне стакан. — Что ты имел в виду?

— Ты не догадалась, — он сокрушённо покачал головой. — Когда ты улетела из Японии в США за секунду, то время ничуть не изменилось. Там день и тут день. С часовыми поясами такое невозможно, как понимаешь.

Я поглядела в стакан, где плескалась тёмная, завлекающая своими пузырьками жидкость, и тихо ответила:

— Я бы тогда просто решила, что и это иллюзия Таноса. Не мир моих фантазий.

Повисла тишина, а затем Дэдпул вздохнул и стащил маску.

— Ну, никто никогда не говорил, что из меня хороший подсказчик, — он бросил её прямо на стол, и я едва не подавилась газировкой.

Я знала, что его лицо уродливо — и это очень мягко говоря. Но вблизи оно оказалось не только разбухшим как гроздь винограда, но и жутко покрасневшим, в некоторых местах вплоть до нарывов. За ухом даже образовался гнойник, и совершенно непонятно, как всё это не воняет.

— Весело, да? — от его взгляда ничего не укрылось. — Я могу отрастить голову или восстановиться из хуя, но рак всё равно останется жрать меня. И никакая сыворотка не поможет. Это уже фактически концептуальное заражение, а от концептов не спасёт ничего. Дэдпул должен страдать нахрен, и поэтому я хочу помочь тебе.

— Что? — уставилась я на него, ничего не понимая.

— Кто такой Дэдпул? — ткнул он в себя. — Крутой чувак, весь из себя такой опасный и чёткий. Матерится, кривляется, обезъянничает, не признает авторитетов, не чистит зубы и ложится спать после десяти вечера. Убивает всяких мудаков, никогда нахрен не затыкается, оскорбляет всех, кого достанет. Любит чимичангу, потому что название, сука, прикольное. Любит единорогов, потому что его мужыцкость неспособна пошатнуться даже от такого дерьма. Страшный сон твоего папки и влажный твоей мамки. Любой, кто не прыщавый дрочер, терпеть не может меня и мой хайп. Короче, я ебаный клоун, только вместо грима у меня это вот, — Дэдпул почесал один из бугров на шее. — А кем я был для тебя? Не таким уж и клоуном. Не матерящимся через каждое, блядь, слово. Почти достойным человеком, со своими ебанутостями, но вполне позволительными ебанутостями. С Питером вон зависал, а мне нравится зависать с Питером, всем нравится зависать с Питером, даже его злодеи порою грабят банки лишь для того, чтобы позависать с Питером. А самое главное — для тебя моего рака почти не существовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это ведь очень больно, да? — спросила я, когда Дэдпул ткнул в ещё один бугор и поморщился.

— Ты даже, сука, не представляешь как. Особенно сейчас, когда я отвык от этой срани. Так что теперь буду тебе помогать восстанавливать всё как было. В исключительно шкурных интересах.

— И как ты поможешь?

— Наклоню в нужном направлении и отвешу волшебный пендель.

Мы обменялись взглядами.

— Фигурально. Кое-что дам, кое-что подскажу, ну и немного экспозиции, куда уж без неё. Но это, прости, всё. По крайней мере сейчас.

— Почему?

— Потому что знаю я эти долбанные высшие силы. Испытание, превозмогание, покаяние, из предложенных вариантов не вздумай выбрать прагматичный. Если я сделаю за тебя всю работу, всё скажу прямо, объясню и разжую, то скривятся и скажут — нет, неправильно, ты должна была сама всё пройти, давай-ка заново с убранными из памяти подсказками и без этого высера в красном, — Дэдпул скривился, исказив и без того уродливое лицо. — Я столько с ними встречался, что поверь на слово — скажут. Так что придётся основные щаги делать самой.

Я отпила ещё газировки, не чувствуя желания шагать даже собственно ногами. Голова трещала от мыслей, вопросов и образов, над некоторыми вещами нужно было как следует подумать… а над некоторыми наоборот — ни в коем случае не думааааааать…

— Э, да ты засыпаешь, — от Дэдпула и это не укрылось. — Давай, та комната, где спала тогда, снова твоя. Можешь возвращаться туда на ночь, если всё нормально пойдёт, придираться не буду. И обижать тоже — я убийца, наёмник и безумец, но изнасилование ни-ни, клянусь Акулпулом.

Акула, давно успевшая проглотить ногу, согласно скрестила катаны.

— В холодильник тоже можешь лазать, но учти, там полно всякого говна. В том числе буквально, будь осторожна со стеклянными банками на второй полке. Чимичанги тоже не советую, та ещё гадость, честно говоря, ебу только из-за прикольного названия. Всё остальное хватай свободно, но будь осторожна, я тут арендую и ко мне иногда заявляются пострелять из гранатомётов всякие хуестасы…

Он продолжал болтать сам с собой, когда я вышла на лестницу и добралась до запомнившейся комнаты, еле сумев по пути завернуть в ванную.

В комнате сразу рухнула на кровать и заснула.

***

Очки перед сном успела положить на прикроватную тумбочку, и сейчас еле нашарила. Зрение у меня не такое уж и плохое, мир не превращается в размытый кисель, но за компьютером сидеть без них попросту невозможно.

Посидеть бы за компьютером… посмотреть аниме, или почитать с экрана что-нибудь… может даже попробовать всё-таки освоить компьютерные игры, мне их запрещали как нечто тупое и агрессивное… так смешно и так горько звучит…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет. Не думать об этом.

Никакого компьютера пока что — и это «пока что» наверняка надолго. От стресса спасаться чем-то ещё. Дела на сегодня… Дэдпул обещал рассказать и помочь, а там поглядим.

Вся моя жизнь «там поглядим». Продираться сквозь ощущение собственной никчёмности и ненужности с пылающей до самого конца надеждой. Надеждой, что так и не сбылась при жизни, а теперь грозит не сбыться и после смерти.