Знакомьтесь, Черчилль - Синклер Маккей

когда Черчиллю и членам военного кабинета сообщили, что темнокожих американских солдат из дислоцированных в Англии войск не допускают в заведения для белых американских офицеров, в частности в пабы и кинотеатры, резолюция заседания Кабмина была однозначной: ни один черный американец не должен страдать в Британии от «сегрегации» или «ограничений», действовавших в те времена в США.

Какой же из этих Черчиллей настоящий?

Еще один повод для недоумения: реакция более молодого Черчилля (речь о 1904 годе, он был депутатом от Либеральной партии) на представленный правительством «законопроект об иностранцах»; это была одна из первых мер по ограничению иммиграции в Великобританию. Черчилль выступал тогда решительно против законопроекта: он считал, что ограничивать иммиграцию неправильно. Он писал: «Не представляется… что могут быть какие-либо насущные или достаточные причины, расовые либо социальные, для отхода от старой толерантной и щедрой практики свободного въезда и предоставления убежища, которой так долго придерживалась эта страна и от которой она зачастую получала немалую выгоду».

Конечно, люди с возрастом меняются, юношеское сострадание может «закальцинироваться» и постепенно перейти в безразличие или даже враждебность. Безусловно, ничто из того, что Черчилль говорил или думал в молодости, не извиняет его вспышек откровенного расизма в последующие десятилетия. Однако при ознакомлении с приведенной выше дискуссией 1954 года по вопросу иммиграционных квот мы видим нечто еще более отвратительное — ледяной расчетливый цинизм.

Это может показаться странным, но лучше бы Черчилля обвиняли в неприкрытом викторианском империалистическом расизме, чем в этом.

«Я почувствовала прикосновение к своему плечу». Бесси Брэддок, 1954 год

[146]

Еще один непривлекательный эпизод, связанный с Уинстоном Черчиллем, — эта история десятилетия назад считалась очень смешной и повторялась в радио- и телешоу бесконечное число раз, — касается его стычки с дамой, яростным левым членом парламента от Ливерпуля по имени Бесси Брэддок. Рассказывали, что однажды после выступления в палате общин она упрекнула его: «Уинстон, вы пьяны!» — «Мадам, а вы отвратительно уродливы. Но я-то утром протрезвею, а вы…» — по легенде, ответил он. Сегодня подобные слова звучат как откровенное, леденящее душу женоненавистничество, не говоря уже о том, что это попросту невероятная и необъяснимая грубость. Этот анекдот создает впечатление, будто все общение миссис Брэддок и мистера Черчилля сводилось только к одному. На самом деле это не так: временами в отношениях между ними — несмотря на яростное расхождение их принципов — наблюдалась гармония.

Бесси Брэддок пишет в своих мемуарах:

«Боюсь, в политике полно людей, которые говорят одно, при этом имея в виду совсем другое. Такое, впрочем, встречается и в любой другой сфере. Я знаю, что без небольшого обмана время от времени не обойтись, жизнь без него была бы невыносимой. Представьте только, как ваш супруг постоянно должен говорить вам, что не выносит даже вида вашей новой шляпки!

Что-то подобное пыталась сделать палата общин для сэра Уинстона Черчилля в день его восьмидесятилетия, но я не стала к этому присоединяться. Идея заключалась в том, чтобы подарить сэру Уинстону на день рождения книгу, в которой каждый член палаты распишется в специальном месте рядом с названием своего депутатского округа. Что ж, идея отличная. Только вот в начале книги была цитата из “Путешествия Пилигрима” с небольшими поправками. Она гласила: “Вы были так верны нам и относились к нам с такой любовью, вы так отважно за нас сражались, вы так щедро делились с нами своими советами, что мы никогда не забудем вашей к нам милости”.

Я просто не могла позволить себе ассоциироваться с подобным обращением к сэру Уинстону Черчиллю. По этому поводу поднялся ужасный скандал, но я все равно не поставила свою подпись в той книге. Я просто не считала написанные там слова правдой. Без сомнения, те, кто подписался, сделали это совершенно искренне, но я была бы лицемеркой, если бы сделала так же.

Я знаю, что сэр Уинстон — великий человек. Его назвали “величайшим из ныне живущих англичан”, и я не собираюсь с этим спорить. Но когда в 1925 году началось великое капиталистическое наступление на рабочих, именно Уинстон Черчилль, тогда министр финансов, объявил о возвращении к “золотому” стандарту, что привело к резкому снижению зарплат и, соответственно, уровня жизни людей».

За несколько лет до этого инцидента миссис Брэддок попала в заголовки газет, открыто продемонстрировав свое презрение к Черчиллю. Однажды, когда он отсутствовал в палате общин, она театрально встала со своего места на скамье для членов правительства, пересекла зал и уселась на скамейке для оппозиции, там, где обычно размещался он. Сейчас это не кажется серьезным правонарушением, но в то время такое поведение считалось непарламентским и грубым. Однако миссис Брэддок сохраняла абсолютную невозмутимость.

Что же касается эпизода с его пьянством, ее упреком в этом и его возмутительным ответом: если такое и было, то миссис Брэддок, согласитесь, вряд ли стала бы упоминать об этом в своих мемуарах. Зато она описала пару случаев, когда они с Черчиллем налаживали друг с другом крайне маловероятную связь, перекинув хрупкий мостик через огромную пропасть идеологических расхождений:

«Лишь дважды я разговаривала с Черчиллем. Первый раз — после того, как палата общин обсудила создание Королевской комиссии по психическому здоровью. Во время той беседы я сказала, что, надеюсь, мы сможем привлечь к этому делу молодежь, поскольку считала, что типичный подход стариков к проблемам вроде этой — совсем не то, что нам нужно… Вскоре после этого я стояла в баре палаты и вдруг почувствовала прикосновение к своему плечу. Это был Черчилль. Он сказал: ”Сегодня я объявлю о составе Королевской комиссии по психическому здоровью и скажу, что вы будете одним из ее членов”.

Сказано это было с некоторой снисходительностью, и я ответила резко: “О! Да неужели? Что ж, вы наверняка весьма польщены тем, что я готова позволить вам упомянуть мое имя, говоря о членах вашей Королевской комиссии!”

Черчилль расхохотался. А позже, когда в тот день называл мое имя, посмотрел на меня и ухмыльнулся…

Единственный раз, когда я нормально разговаривала с Черчиллем, был, когда я привела с собой в палату общин Хогана “Кида” Бэссиа, чемпиона мира в полулегком весе, и тот попросил меня представить его сэру Уинстону, который вел себя с ним с привычным обаянием и явно был рад познакомиться с маленьким нигерийцем (именно так! — С. М.) не меньше, чем тот с ним».

Других упоминаний о знакомстве Черчилля с темнокожими знаменитостями почти нет, но в тот раз его явно не в чем было упрекнуть, по крайней мере, по