Знакомьтесь, Черчилль - Синклер Маккей

заставленными шкафами с книгами. Миссис Филдс, актриса и певица из Рочдейла, крупнейшая британская кинозвезда 1930-х, жила на средиземноморском острове Капри. Туда и зашла яхта, чтобы ее забрать. Госпожа Филдс (позже дама Грейси) уже встречалась с Черчиллем в 1940 году, всего через несколько дней после того, как он стал премьер-министром. Она тогда пришла просить его совета, как избежать интернирования ее мужа-итальянца как потенциального вражеского шпиона. В войну она развлекала веселыми песенками войска. Теперь предполагалось, что, как и все это импровизированное яхтенное караоке, Филдс развеселит Черчилля попурри из его любимых старых мюзик-холльных песенок в эдвардианском стиле. Сегодня эта картинка не может не поражать воображение: яхта миллионера под бескрайним звездным бархатным покровом ночи скользит по спокойному, чернильно-черному океану; в ее ярко освещенном салоне хрипловатый хор исполняет песенку «Дейзи-белл» («Дай же мне ответ»).

«Кристина» была яхтой, по роскоши достойной злодея из бондианы. Там были десять кают, мраморные ванны, библиотека и салон, коктейль-бар с золотыми и серебряными пепельницами, множество богато обставленных уютных закутков, мебель времен Людовика XV, дровяные камины в гостиных и — самое потрясающее — бассейн с изображением мифического минотавра. И он был еще не главной достопримечательностью. Поистине сногсшибательной особенностью бассейна было то, что воду в нем в любой момент можно было слить одним нажатием кнопки, и тот за считанные минуты превращался в танцпол. Когда Онассис был в настроении пошалить, он, бывало, нажимал на кнопку, и растерянные гости через пару минут обнаруживали, что танцуют в воде. Одним словом, слабость Черчилля к роскоши никогда еще не удовлетворялась в столь полной мере. Ему даже разрешалось брать с собой в круиз своего домашнего питомца, волнистого попугайчика по имени Тоби.

Это была шикарная жизнь. Однажды Черчилль ужинал со знаменитой неуловимой актрисой Гретой Гарбо, которая к тому времени уже перестала сниматься. Он умолял ее вернуться на экран. В другой раз рядом с ним за столом сидела великая оперная певица Мария Каллас — она позже станет любовницей Онассиса, — которая пыталась накормить его мороженым со своей ложечки. За этим проявлением кокетства дивы довольно недоброжелательно наблюдали другие члены клана Черчиллей.

Впрочем, был и другой эпизод с участием Каллас, который, напротив, здорово развеселил этот самый клан, включая Селию Сэндис. «Кристина» тогда бросила якорь неподалеку от греческого города Эпидавр, главной достопримечательностью которого был потрясающий древний театр. Мария Каллас когда-то выступала там под открытым небом. Прибыв в город, компания Черчилля обнаружила, что местных жителей заранее известили об их приезде. Они установили в его честь огромный знак «Виктория» из цветов. Каллас решила, что цветы предназначены ей, а когда поняла, что это не так, пришла в ярость. Позже она сказала (к еще большему удовольствию Черчиллей): «Путешествовать с сэром Уинстоном — сплошное удовольствие. Он снимает с меня часть бремени моей популярности».

Опять в Хастингс. Всеобщие выборы 1959 года, последняя битва Черчилля

[151]

Гарольд Макмиллан, преемник Энтони Идена и один из первых учеников Черчилля, пришел на выборы 1959 года с простым посланием: британский народ никогда еще не жил так хорошо. Лидер лейбористов Хью Гейтскелл позволил себе с этим не согласиться. Черчиллю к тому времени было восемьдесят четыре, и его опять отобрали в Вудфорде для последнего участия в выборах. Плакаты, развешанные в округе, впечатляли: на них было всего два слова «Голосуй за», а рядом шел рисунок, изображавший Черчилля в рубашке с распахнутым воротом. Идея заключалась в том, что этого кандидата даже не нужно называть по имени. В определенном смысле та кампания станет прощальным осенним туром Черчилля, а кульминацией будет открытие им памятника самому себе — живого рядом с бронзовым. Даже тогда, на закате дней, этот человек умел удивлять, о чем свидетельствуют приведенные далее репортажи из газет левого толка, опубликованные в ходе той избирательной кампании и после нее.

«Вчера вечером слова звучали сбивчиво, как и подобает словам, вылетающим из уст усталого старика, — пишет Джойс Эггинтон в Daily News от 30 сентября 1959 года. — Однако послание его оказалось предельно ясным. Это был призыв к мирным переговорам по вопросу полного разоружения в сочетании с предупреждением, что западная оборона не должна основываться исключительно на сдерживающей мощи водородной бомбы».

Это были времена масштабных маршей и демонстраций, организованных кампанией за ядерное разоружение, которая началась в 1958 году после призыва писателя Джона Бойнтона Пристли к одностороннему ядерному разоружению Британии. Его поддерживали толпы молодых людей в мешковатых пальто, свитерах с воротником поло и черепаховых очках, запотевших под дождем. И это было явно не то движение, которое еще недавно стали бы ассоциировать с Уинстоном Черчиллем. Всего двенадцатью годами ранее он сказал премьер-министру Канады Маккензи Кингу, что, возможно, Западу стоит бросить вызов власти Сталина в Восточной Европе, пригрозив взорвать над Москвой американскую атомную бомбу. Однако за прошедший период его настрой существенно изменился: мало того что теперь у самой Британии было ядерное оружие, США и Британия проводили испытания новейшего поколения средств массового поражения — водородной бомбы.

Американцы провели свои первые испытания в Тихом океане. Результат оказался в тысячу раз мощнее бомбы, разрушившей Хиросиму. Излучение стало настолько сильным, что можно было увидеть кости в кисти руки — даже с закрытыми и прикрытыми тканью глазами. Радиация падала сверху, как горящий снег. Это все выглядело — в глазах Черчилля — как конец света. Для человека, воспитанного в системе кавалерийских и сабельных атак, — который узнал о войне, когда самым смертоносным оружием считался недавно изобретенный пулемет «Максим», — водородная бомба была из совершенно другой области философии. Он никогда не был поборником одностороннего разоружения, и все же у него имелось больше общего с упомянутыми выше молодыми демонстрантами, чем они сами думали.

Далее Эггинтон в 1959 году написал, что на предвыборном митинге в Вудфорде «сэр Уинстон напомнил аудитории — это был переполненный зал в несколько сотен человек, восторженный до идолопоклонства, — о подавляющем превосходстве советского блока в орудиях, танках, самолетах, подводных лодках и живой силе».

Потом он тихо и очень проникновенно добавил: «На фоне всего этого западная оборона до сих пор основывается исключительно на сдерживающей мощи ядерной бомбы. Поскольку гарантированной защиты от нее еще не найдено, любой агрессор знает, что его ждет возмездие — быстрое, обязательное и уничтожающее.

Из этого тупика нет коротких путей. Единственное решение — разоружение по всем видам оружия, добровольно принятое всеми странами и гарантированное эффективным международным контролем».

Далее сэр Уинстон сказал: великим знаком надежды можно считать то, что предложения, выдвинутые господином Хрущевым — он произнес «Крушеф» — в Нью-Йорке, не существенно отличаются от планов, которые британское правительство представило на рассмотрение нового