Трагический эксперимент. Книга 5 - Яков Канявский

оборудование разрабатывали сами. Свой тепловоз Гаккель собирал на Балтийском заводе в Петрограде — в основном из отечественных агрегатов. Но в январе 1924 года из-за смерти первого советского вождя работы пришлось приостановить.

Если следовать строгой хронологии, то первым из ворот немецкого завода «Эсслинген» вышел всё-таки тепловоз Ломоносова. Это произошло 11 июня 1924 года. Машина получила обозначение «Юэ00».

Первый выезд тепловоза Гаккеля состоялся через два месяца — 5 августа. Но на испытания и обкатку он попал только 4 ноября. Катастрофическое наводнение 1924 года, затопив территорию завода, залило водой тяговые электродвигатели гаккелевского локомотива Юэ002.

В дальнейшем оба тепловоза (впервые в мире) успешно работали на советских стальных магистралях. Гаккелевский эксплуатировался недолго — часто вставал на ремонт. Детищу Ломоносова повезло больше: в 1931 году локомотив перевели из Москвы в Ашхабад, он был списан только в 1954 году.

В 1926 году Ломоносов уехал в Германию и больше в советскую Россию не возвращался. Чутьё опять его не подвело — в Кремле появился новый, весьма опасный хозяин. Да и влиятельные недруги ещё оставались на своих местах. Личный «послужной список» и владение многими токсичными секретами рано или поздно гарантировали бы Юрию Владимировичу лишь одно направление — на Бутовский полигон.

Новая жизнь Ломоносова сложилась совсем не просто. Ему долго не удавалось устроиться по специальности ни как инженеру, ни как педагогу или консультанту. Несколько раз он переезжал из Англии в США и обратно. Профессор продолжал публиковать научные труды по железнодорожной механике, вместе с известным физиком Петром Капицей разработал электромеханическую тормозную систему, которая (без имени автора) появилась и в СССР. Но целый ряд причин, в том числе языковой барьер и советское гражданство (от которого он отказался лишь в 1938 году), так и не позволил Ломоносову достичь на Западе столь же высокого положения, какое он занимал в России.

По всей видимости, международные аферы не принесли Юрию Владимировичу несметных богатств — на Западе его семья жила хоть и безбедно, но и не в роскоши. Впрочем, сбережения всё-таки помогли Ломоносову пережить долгий период профессиональной невостребованности. К концу жизни его репутация инженера-механика снова поднялась на высокий уровень — учёному удалось внести вклад в развитие американских и британских железных дорог и даже получить несколько престижных наград за техническую деятельность.

Профессор Ломоносов скончался в Канаде 19 ноября 1952 года после недолгой болезни. Раиса Николаевна пережила супруга на 21 год. В историю она вошла не только как жена знаменитого авантюриста-профессора, но и благодаря тому, что в 20–30-е годы прошлого века как соучредительница литературного бюро оказывала материальную помощь опальным советским литераторам Борису Пастернаку и Марине Цветаевой.

Из-за недостаточности производственных мощностей собственных машиностроительных заводов, выпускавших паровозы (из них крупнейшими были Харьковский, Луганский и Коломенский, с объёмом выпуска в 1917 году соответственно 106, 105 и 48 единиц), 5 ноября 1920 года Декретом СНК была учреждена Российская железнодорожная миссия. Она должна была заплатить шведской компании Нидквист и Хольм 200 млн золотых рублей за поставку 1000 паровозов обкатанной в России надёжной серии Э (в отличие от закупленных Временным правительством в США ~ 900 паровозов серии Е.

Цена одного паровоза могла доходить до 600 кг золота. Архивные документы (более 700 единиц), впервые обнародованные в трёхтомном исследовании А.Г.Мосякина «Золото Российской империи и большевики. 1917–1922», доказывают, что т. н. закупка 1000 паровозов в Швеции в начале 1920-х гг. была лишь ширмой для крупнейшей аферы по вывозу золота в западные банки, которую осуществили В.И.Ленин и его ближайшее окружение, что публично признал, выступая в апреле 1928 года на 3-й сессии ЦИК М.М.Литвинов.

И все же Россия тогда первой в мире создала относительно устойчивую систему государственного регулирования индустриального хозяйства мирного времени. Только десятилетие спустя подобную систему стали внедрять развитые страны Запада. Опыт советского планирования 1920-х гг. учитывали и члены команды Рузвельта, и европейские социал-демократы, в том числе и архитекторы «шведского пути», и организаторы хозяйственного регулирования фашистских государств.

Первые гвозди в гроб российской экономики начала прошлого века были забиты ещё царским правительством. Ввязавшись в Первую мировую войну, страна в короткий срок лишилась значительной части своего главного ресурса — крестьянского труда, что стало тяжелейшей потерей для аграрного государства.

Революционеры же закончили начатое и довели экономический спад до масштабов катастрофы. Захватив власть, большевики попытались реализовать всё, о чём годами рассуждали на подпольных собраниях: самоуправление рабочего класса, отказ от денег, установление тотального контроля над распределением материальных благ… И результаты оказались печальными: гиперинфляция, падение производительности труда в 5–8 раз, полный паралич промышленности и голод в деревне. А далее — крестьянские восстания, бунты в армии, мятеж моряков и красноармейцев Кронштадта с призывом «строить Советы без коммунистов», перспективы экономического и политического коллапса…

В этих условиях борцы за народное счастье решили позволить в стране «немножечко рынка», в надежде, что ненавистные капиталистические отношения помогут вытащить экономику из дыры.

Многие исследователи называют НЭП уникальной экономической программой. На самом же деле его содержание было бесхитростным: многие меры буквально лежали на поверхности, подсказываемые даже не законами экономики, а здравым смыслом.

Продразвёрстку — то есть изъятие у крестьян еды за «спасибо» и в любых количествах — решено было заменить продналогом, размер которого был строго ограничен и зависел от площади посевов. Таким образом, изъятие продовольствия в среднем сократилось с 70 до 30 %; оставшейся частью урожая крестьяне могли распоряжаться по собственному усмотрению — в том числе проедать или продавать.

Также советские граждане получили разрешение открывать мелкие производственные и торговые предприятия, арендовать землю и нанимать работников. В результате, как и следовало ожидать, в стране расцвела мелкая торговля, оживился малый бизнес, город и деревня вернулись к взаимовыгодному товарообмену.

Также большевикам пришлось отказаться от госмонополий и снять с бюджетного довольствия крупные промышленные предприятия. Их объединяли в тресты по отраслевому признаку и выводили на хозрасчёт. Появление крупных экономических субъектов дало толчок к развитию специализированных банков, товарных бирж, торговых площадок. К середине 20-х коммерческий кредит использовался при обслуживании 85 % товарных сделок.

Самой сложной и профессионально проведённой стала, пожалуй, финансовая реформа. Мечтавшее ещё недавно об отмене денег, руководство РСФСР в несколько этапов сумело вывести из обращения обесценившиеся в хлам «совзнаки» и ввести в оборот казначейские билеты — рубли, параллельно с которыми использовались обеспеченные золотом червонцы.

Вследствие такого комплекса мер у большевиков выстроилась вполне эффективная экономика смешанного типа, в которой свободное предпринимательство сочеталось с государственным планированием. При этом основу государственного вмешательства составляли не административные предписания, а прогнозирование и перенаправление инвестиций.

Успех НЭПа, позволивший многим гражданам выбраться из нищеты,