Измена (СИ) - Макарова Анна

С воспроизведением записи вокруг подруг все перестало существовать. На экране показалось место, расположенное недалеко от них. Доктор, записавший по просьбе умирающей женщины видеообращение, успел это сделать за несколько минут до кончины девушки. Если бы не операбельная рана, возможно, никто бы не стал этого делать, но спасти ее было уже невозможно.

— Хлоя… — послышался родной голос, произносимый с трудом от хрипов. — Милая моя, любимая Хлоя. Если я сейчас умру, не держи, пожалуйста, на меня зла, — девушка обливалась горькими слезами, что были перемешаны со сгустками уже запекшейся и еще свежей кровью. — Я умоляю тебя! Если выживет мой малыш, пожалуйста, прошу тебя, прими его… Заклинаю всем сердцем, стань его опекуном. У меня нет никого, кроме тебя, девчонок и… и Алистера. Молю, полюби его, как своего ребенка. Я знаю, что прошу невозможного. Но это мой последний шанс на его счастливое будущее, чтобы я могла быть спокойна на том свете. У тебя доброе сердце! Подруга, малыш ни в чем не виноват. Не бросай его, пожалуйста! Прости меня… Прости за все… — сквозь динамик телефона стали слышаться сильные хрипы девушки, у которой открылось внутреннее кровотечение. — Извини, что мы с Алистером обманывали тебя. Умоляю, извини меня. Прости нас. Ты не заслужила этого, я знаю. Я всегда любила твоего мужчину. Мы были знакомы еще до ваших отношений. И, когда встретились на вашей с Алистером помолвке, все это случилось слишком спонтанно. Мы долго отвергали это, но не удержались… Так уж получилось, что это оказалось взаимно. Этот малыш… Это наш с ним ребенок… Мы хотели все тебе рассказать сегодня, но видимо не судьба. Будь счастлива! Я люблю тебя!

Экран погас. Слова исчезли. Тяжесть окутала все тело девушки. Сердце замедлило свою работу. Кровь отхлынула от лица, прекратив течь по венам. Руки опустились. Смысл жизни исчез.

— Муж любил другую. Он был с ней. У них должен был родиться ребенок. Их ребенок, из-за которого погибло мое сокровище. Мой смысл жизни. Мой ребенок. Мой сын. Мой Эрик…

Лица стерлись. Разговоры были приглушены до минимума. Этот день стал иллюзией. Этот день стал обманом. Жалким и ничтожным предательским кошмаром. Боль усилилась вдвое, втрое, бесконечно…

Но и бесконечность не предел. Настигла Хлою зияющая пустота. Рана. Смерть души. Опустошающий смерч, уносящий бездыханное тело в безжизненную пустыню Сахару. Хлоя больше ничего не хотела в этой жизни. Все, что она выстраивала и складывала по кирпичикам, все ее счастье рассыпалось в одночасье в прах горечи и потери. Руины… Вот что ожидало девушку, казалось ей так.

Хлоя думала, что больше никогда не познает любви мужчины к женщине и наоборот, какую уже испытала, прочувствовала, прожила. Она больше никогда и никому не позволит ворваться в ее жизнь. Никому и никогда.

Алистер, вознесший ее до самых небес, безжалостно, бессердечно, злонамеренно предал девушку, бросил, как никчемную и никому не нужную вещь на землю. Человек, ставшим всем, оказался никем.

Что касается дружбы, Хлоя просто отказывалась сейчас и думать о предательстве Амы… Для нее она просто умерла. Оставила бы она ее ребенка себе, если бы он оказался жив? Сложно ответить на этот вопрос. Хлоя всей душой ненавидела и его… Скорее всего, она бы не смогла принять чужого ребенка после случившегося предательства, лжи и измены… Но и это осталось лишь догадкой…

— Я больше не услышу детский топот любимых ножек. Я больше никогда не обниму, не приласкаю своего любимого мальчишку. Эрика больше нет. Его нет. Нет… Я больше не буду покупать ему игрушки и новую одежду. Я больше не буду мечтать о будущем, о том, как он будет ходить на свои любимые занятия в школе, в колледже. Я никогда не смогу решать его проблемы и слушать детские мысли этого ребенка. Я больше не увижу ни его улыбки, ни предстоящих побед или поражений. Больше никогда не почувствую его любовь…

Мир рухнул. Он просто растворился в адской боли для Хлои Дастин. Будущего для девушки вмиг не стало. Совсем. Пусто. И неизвестно, когда оно наступит. Уже ничего не болит. Все кружится, мерещится и напоминает карусель с эффектом заглушки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прости меня, Эрик… — последнее, что услышали в тот день от блондинки окружающие ее люди, перед тем, как она рухнула навзничь на землю…

Майкл просто молча покинул дом своей уже бывшей покалеченной им невесты, ошарашенный услышанным. Он не мог поверить… даже представить себе не мог, через что прошла это сильная девушка. Не было оправданий ее поступку, но они и присутствовали одновременно.

Джозефин, обработав все раны подруги, тихо всхлипывала, погрузившись в жуткие воспоминания об утраченном.

Шел час, еще один. На дворе стояла поздняя ночь. Время летело незаметно для них, близких подруг. За окном была тишина. Полная луна освещала сквозь окно приглушенное светом пространство дома Хлои, возвышаясь высоко на небе, словно путеводная белая звезда.

Джозефин под бутылку вина изливала вот уже не один час все свои переживания любимому сердцу человеку, поделившись тем, что гложило ее внутренний мир. Именно Хлое, той, кому она искренне доверяла, кого искренне любила…

— Знаешь, Джоз, что страшнее разбитого сердца? — вдруг спросила девушка, посмотрев в упор на подругу.

— Что?

— Одиночество, — ухмыльнувшись, Хлоя вновь потянулась к своему недопитому бокалу. — Время, к сожалению, ни хрена не лечит. Нет! Лишь притупляет боль. Но я вот, например, научилась жить со своими страданиями, хоть это и гложет меня ежесекундно. Однажды… благодаря тебе и Эмме я перестала быть эгоисткой по отношению к себе любимой. Знаешь, нужно уметь принимать реальность такой, какая она есть. Да, трудно… Да, больно. Но, вот… Вот если задуматься, на самом деле нет ничего невозможного. Ты сильнее, чем думаешь, Кэмпбелл… Ой, уже почти Коулман, — на кухне послышались приглушенные смешки девушки, заразившие и Джозефин.

— Ты — самый сильный человек из всех, кого я знаю, Хлоя Дастин. Хлоя Аллен, — блондинка склонила голову на плечо подруги, тяжело вздохнув, словно очистив своей исповедью грешную душу.

— Я, конечно, не особо симпатизирую Дэвиду, но, Джоз, дай ему время. С него и правда достаточно. Я бы тебя и Хьюго избила, честное слово. Твоему пока еще мужу нужно время, чтобы он все мог переварить, а после ты могла бы вновь поговорить с ним. Эмоции, страсти поутихнут, и все наладится. Уж поверь мне, я пережила двойное предательство. Смерть. Но! Я все же простила Алистера и Аму и отпустила. Тогда, на том самом мосту. И знаешь… легче жить стало. Если ты не любишь Дэвида, действительно не любишь как мужчину, но уважаешь, то ты не станешь его возвращать, понимаешь? Как бы одиноко не было. Он заслуживает счастья. Пусть и не с тобой. И ты заслуживаешь его.

— Я понимаю…

— И не вини себя. Что было, то было. С кем ты хочешь быть сама? Ответь себе на этот вопрос честно.

— Я боюсь… Боюсь своих чувств. Хьюго странный человек. Он младше меня, у него раздвоение личности. Без шуток! Аутофобия. Но самое странное то, что я принимаю его поведение, ведь понимаю, что он болен. Этот парень преследует, совершает то, что по-хорошему должно напрягать и… пугать. А я и напрягаюсь, понимаю все и боюсь, однако не перестаю бежать за ним… Одновременно. Еще мне постоянно стали сниться сны с Амандой, тот злосчастный день Рождения, умершие люди, случай на мосту… Мне кажется, я начинаю сходить с ума.

— Разве это не повод задуматься? А сны тебе снятся, потому что ты прокручиваешь все свои проблемы в голове ежесекундно, вот тебе твое подсознание и выдает это во снах. Нужно успокоиться, в конце концов. Разберитесь. Вдвоем разберитесь и желательно с холодной головой. Твой красавчик показался мне умным. Кстати, что ты зациклилась на возрасте? Главное — совершеннолетний, остальное — брехня. И вообще, даже если не он, то у тебя в любом случае уже есть смысл жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Конечно, есть. И даже этот смысл страдает по моей же вине, — сделав еще глоток вина, Джозефин решила задать интересующий ее вопрос подруге. — Хлоя… Каков же смысл жизни сейчас у тебя?