Летом перед грозой - Дмитрий Валерьянович Лекух

называется, – «за неимением гербовой»…

…Да и Бог, в принципе, с ним.

– Ну, здорово, герой, – жму в свою очередь руку.

Судя по руке – температура вроде нормальная.

И вообще признаков воспаления чисто визуально не видно.

Это, думаю, – хорошо…

…На слове «герой» Славян, кстати, совершенно очевидно смущается.

В отличие, кстати, от медсестрички: эта-то как раз в порядке, еще активнее начинает суетиться.

Вот что же у нас за бабы за такие несчастные, думаю: ну, понятно же, – даже если случился между ними какой мимолетный флирт с адюльтером, – то именно мимолетный: парень-то, – ну совсем из другой жизни.

Да, к тому же, еще и давно и безнадежно женат.

А ведь все равно, – всем своим видом показывает: смотрите, завидуйте.

Это – мой мужик!

Да какой он, дурища, – твой…

…Ладно.

Проехали.

Танцуем дальше…

– Ты как, получше?!

Славян сначала, конечно, кривится.

Но потом все-таки кивает.

– И намного, если честно, – аккуратно, кончиками пальцев, трогает выступившую на лбу тонкую пленку испарины.

Еще раз кривится.

– Впрочем, – вздыхает, – с врачами вы и без меня наверняка разговаривали…

Мне отчего-то внезапно совершенно дико хочется курить.

– Разговаривали, – подключается к разговору Глеб, – естественно. Интерес, как ты сам понимаешь, корыстный. Нам тебя еще в Москву как-то везти…

– И как?! – загораются глаза у Славяна.

Видимо, самому интересно, врач с ним на эту тему пока еще явно не говорил.

– Еще дня четыре минимум, – жму плечами. – Лучше пять. После этого становишься транспортабелен, ежели под нашим присмотром, разумеется. А без него никак. Не переживай, дождемся. С работой и семьями уже решили. Сейчас осталось только билеты перебить и на нас, и на тебя, кстати. Ты же не озаботился. Не?!

Славка как-то даже немного смущается.

Естественно, не озаботился.

А как?!

Если он даже дату собственной «транспортабельности» от меня только что узнал.

Ничего.

Так «подлечить» человека – иногда оно даже и полезно.

А то сейчас засовестится еще, что занятых людей от важных дел отрывает, начнет нас с Глебом домой, понимаешь, гнать.

И зачем?!

– Так что, – Славян вздыхает, забыв даже о не отходящей от него ни на шаг медсестре. – Ирке сказать, чтобы не приезжала, что ли?!

– Угу. – Глеб кладет перед ним небольшой дорожный рюкзак. – Тут, кстати, твой телефон. А также ноут и планшет. Все с подзарядками. И прочие зубные щетки, станки, помазки и другие мыльно-дрочильные принадлежности. Пара книг великого русского историка Льва Николаевича Гумилева. Третью, «Поиски вымышленного царства», я у тебя, извини, звизданул. Дочитаю – верну. Думаю, что как раз к поезду, да…

Славка неожиданно смотрит на нас с совершенно искренним подозрением:

– Небось, с Санечкой уже договорились в море на треску сходить?!

Глебушка одобрительно жует нижнюю губу, поднимает вверх, к лысине, густые темные брови.

Поправляет очки.

– Само собой договорились, – соглашается, – но ведь мы будем время от времени сидеть у постели геройски раненого товарища? Why not?!

Славян одобрительно, хоть и завистливо, качает головой из стороны в сторону.

Смешно таращит глаза.

– Вот ведь суки! – говорит почти восхищенно. – Отлично устроились, да. В Москве, значит, примазываетесь к моей героической славе. Женам и коллегам рассказываете про необходимость ухода за героическим мной и поминутного держания несчастного пациента за руку. Все, короче, сочувствуют и цокают языками. А эти суки садятся на белый катер и валят к е… короче, – в заповедник. На острова. И эти гады еще вчера были моими друзьями. Нет, я, конечно, – горжусь. Но нельзя же так…

– Можно, Слава, – вздыхаю. – И нужно. Нам, что, в гостинице постоянно сидеть, что ли?! К тебе, извини, больше чем на полчаса пока что все равно не пускают. А водку жрать я уже и в тайге что-то, признаться, устал…

Смеемся все вместе.

Включая, кстати, медсестричку, которая, когда вот так вот улыбается, – вполне себе даже и ничего…

Глава 71

…Когда мы вышли из больнички, то на улице, на завалинке, можно сказать, под невесть кем и зачем посаженными совершенно южного вида и оттого особенно чахлыми деревьями, нас ждало уже все «просвещенное общество».

Во главе с Олегом «Недмитриевичем».

Вот, думаю, здрастье.

С чего бы это?!

Мы, так-то, только Санечку и ожидали.

Да и то больше в качестве транспортного средства.

Ага.

– Ого, – говорю. – А что это всей гоп-компаниейто?! К Славяну – все равно уже никого не пустят, все. Приемные часы «йок». Закончились. А ресторан, где мы обедо-ужинать перед баней будем – все равно в гостишке располагается, так что не понимаю смысл сюда, как говорится, и стартовать…

Переглядываются.

Перемигиваются.

Смеются.

– Да у нас новости для тебя есть, Валерьяныч, – хмыкает в свои шикарные усы Санечка. – Уж не знаю, добрые или не очень, но – есть.

Удивленно наклоняю голову.

– Внимательно вас слушаю, – говорю.

Они – снова смеются.

– Короче, – внезапно поддерживает Санечку Олег «Недмитриевич». – Сам я, к сожалению, с вами задержаться тут не смогу. Служба, сам понимаешь. А вот девушку и Гену, если с вашей стороны нет возражений, разумеется, – я вам оставляю. И «дурика», – теперь уже нашего общего, – и вправду лечить надо. И вообще…

Меня, неожиданно, кстати, чуть на слезу не пробивает. Сентиментален, кажется, становлюсь что-то в последнее время.

Я же все понимаю.

Неуклюже, конечно.

Но все равно: спасибо вам, думаю, пацаны…

– Хорошая примета, – вздыхает Геннадий. – Если вместе приехали, то вместе надо и уезжать. А у нас с Алёной все равно эта неделя пока свободна, это со следующей к съемкам готовиться начнем. А пока вольные птицы. Ну, то есть, вообще…

– Ну, – жму плечами, – тогда о`кей. Разумеется, мы будем рады, вы о чем сейчас, люди?! А пока, – поедемте, пожалуй что, – жрать…

…Все было так, как я и помнил с прошлого лета.

Терраса гостиницы, на которой было какое-то подобие ресторана под круглыми пляжными зонтиками, выходила на речку Умбу, в этих местах злую и говорливую.

Хозяйка заведения – она же повариха, она же временами и официантка – была по-прежнему грудаста и очень хороша для своих лет, а ее моложавый муженек все так же вился вокруг и явно гордился своим выбором: оба – настоящие поморы, высокие, красивые.

Статные.

Струганые столы.

Чистый дощатый пол.

Чай из самовара.

Фирменные пельмени с семгой отложены на вечер, на «после бани», как и водка, сейчас – так, легкий перекус.

Рыба в основном, разумеется.

Под непривычно свежее, играющее янтарными бликами под белой шапкой из пены бочковое пиво в тяжелых стеклянных кружках.

Отварная треска, жареная зубатка.

Малосол из хариуса и семги.

Мелкая, но очень