За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

«не вытворял», винить его было не в чем. Много лет прожил он бок о бок с баранами и телятами и ни разу никого не обидел.

А «Живой уголок» Эксонджона Усманова тем временем разрастался, щедрая природа Таджикистана тому способствовала. Появился у Эксонджона красивый винторогий козел, знакомые охотники привезли в мешке маленького дикобраза, дети, возвращаясь из летних лагерей, приносили черепах и степных удавчиков, геологи однажды приволокли разъяренного варана, пойманного где-то в туркменских песках; мощные челюсти пресмыкающегося были крепко связаны. То и дело из-за глинобитного дувала доносились голоса:

— Эй, хозяин! Эксонджон-ака! Принимайте подарки!

Усманов устроил террариум, для варана пришлось соорудить специальное помещение. Затем появились и ядовитые змеи — кобры, эфы, щитомордники. Эти отнюдь не безопасные существа доставляли Эксонджону немало хлопот, но расставаться с ними не хотелось.

С каждым днем Усманову прибавлялось работы, хватало и забот: нужно было хорошенько изучить норов и наклонности многочисленных питомцев, знать, чем их кормить, уметь, если понадобится, оказать животному медицинскую помощь. Усманов расспрашивал чабанов, зоотехников, охотников, ветеринарный врач из Душанбе подарил ему трехтомник Брема; труды выдающегося, всемирно известного ученого произвели на жителя кишлака большое впечатление. Эксонджон неоднократно перечитывал их, делая необходимые выписки.

Помогали Усманову не только книги. Когда в областной город приезжал передвижной зоопарк, Усманов подолгу расспрашивал сотрудников, как нужно ухаживать за животными, чем их кормить. Глубокой осенью в город приехал Новосибирский зоопарк, один сотрудник которого вскоре заболел. Узнав об этом, Усманов предложил свою помощь. Целый месяц, взяв отпуск (к тому времени Эксонджон уже освоил профессию водителя и работал на автобазе), Усманов трудился в зоопарке, где частенько советовался по тем либо иным вопросам, связанным с содержанием животных в неволе, с научными сотрудниками, а те с радостью помогали пытливому, немного застенчивому юноше.

Незадолго до отъезда в зоопарке случилась беда — тяжело захворал потешный медвежонок Улан. Маленький, страшно исхудавший, он угасал буквально на глазах. Работники зоопарка делали все возможное, но зверенышу становилось все хуже и хуже.

— Придется усыплять, больше ничего не остается, — проговорил расстроенный директор зоопарка. Усманов, стоявший возле бокса, где на соломе, бессильно откинув голову, лежал и часто-часто дышал умирающий медвежонок, услышал разговор директора с сотрудниками зоопарка.

— Пожалуйста, отдайте зверя мне. Вместо зарплаты…

— То есть как — вместо зарплаты?! И зачем он тебе? Шкуру хочешь продать? Напрасно — ничего на этом не заработаешь.

— Я Улана вылечу. А деньги мне, пожалуйста, не платите, ведь медвежонок стоит дорого.

Директор пожал плечами:

— Заработанное ты получишь полностью. Мы нарушать трудовое законодательство не собираемся. А зверя так и быть забирай: мы его спишем по акту.

Директор еще что-то говорил, отдавал какие-то распоряжения, но Усманов не слушал, он съездил домой за одеялом, закутал медвежонка, как младенца, взял на руки и привез Улана в свой «зоопарк». Ехал на автобусе, прижимая к груди впавшего в беспамятство медвежонка, а сердце радостно стучало — медведя в коллекции Усманова еще не было…

Транспортировка особого труда не составила, напротив, «молодому папаше», как Эксонджона окрестили пассажиры переполненного автобуса, даже уступили место. Знали бы ехавшие с базара женщины, какого ребеночка везет этот высокий парень в старенькой тюбетейке!

Предстояла длительная борьба за жизнь животного. От пищи медвежонок отказывался, он настолько ослабел, что, очнувшись от бессознательного состояния, не мог шевельнуться, лежал совершенно без движения, только маленькие ушки чуть заметно вздрагивали. Усманов подоил козу, раздобыл у соседки соску, взял медвежонка на руки.

— Пей, Уланчик, пей…

Поместив медвежонка в клетку, уложив его на подстилку из мягкого, душистого сена, Усманов отправился в горы. Карабкался на крутые склоны, заглядывал в расселины скал, собирал лекарственные растения и травы. Вернулся затемно и, не отдохнув, принялся готовить настойку, варить отвар. Шесть недель возился с медвежонком — лечил, отпаивал козьим молоком, кормил с ложки манной кашей, в которую подмешивал сдобренное медом целебное снадобье. И труды увенчались успехом, Улан выздоровел.

Прошли годы, Улан стал громадным, могучим зверем — когда он вставал на задние лапы, головой упирался в потолок своей клетки. Добротная, она была сработана из толстых металлических прутьев, надежно сваренных, — удержать натиск такого гиганта непросто. Глядя на матерого медведя, вряд ли кто-нибудь мог подумать, что его вернули с того света, вырвав у «человечьей болезни» — воспаления легких, и сделал это простой человек в рабочей спецовке с обожженным солнцем лицом и добрыми карими глазами…

Оставим ненадолго могучего Улана и познакомимся с другими питомцами Эксонджона Усманова. Но к Улану мы еще вернемся, бедному медведю пришлось немало испытать…

Какой же зоопарк без обезьян? Все началось с того, что возвратившийся из зарубежной командировки инженер привез в подарок жене двух обезьянок. Женщина не смогла по достоинству оценить столь ценный дар, так как проворные обезьянки переколотили дома всю посуду, а затем вообще поломали все, что можно было сломать. В результате возник семейный конфликт, запахло разводом, и инженер заметался по городу, умоляя знакомых выручить его из затруднительного положения. Все инженеру очень сочувствовали, но от обезьян решительно отказывались. Выручил беднягу Усманов, обезьянок забрал, и самое удивительное, что у него проказницы вели себя образцово, ничего не ломали, не портили. По всей вероятности, потому, что Усманов, к этому времени поселившийся в пригороде Ходжента, крупного областного центра, жил в просторном собственном доме, а свой «Живой уголок» разместил в большом, огражденном высоким дувалом саду, где многие питомцы Усманова получили возможность резвиться среди деревьев и густого кустарника, купаться в протекавшем через сад арыке, то есть находились как бы в естественных условиях.

«Живой уголок» Усманова тем временем расширялся и пополнялся. Эксонджон купил третью обезьянку, четвертую ему привезли знакомые из Африки. Были среди питомцев Усманова беркуты и грифы, павлины, королевские фазаны, куры-бентамки, страусы, черные и белые лебеди, дикие утки, улары, на редкость беспокойное семейство лис, куницы и бобры. Появился даже крокодил, которого привезли с Кубы. Усманов выкопал в саду еще один хауз, зацементировал его, обнес высокой сеткой, крокодил с наслаждением плавал и нырял, взбаламучивая хвостом воду, а в перерывах между купаниями грелся на солнышке.

Постепенно Усманов установил контакты со многими передвижными и стационарными зоопарками страны, обменивался с ними животными, пополняя свою коллекцию, раздобыл бухарских оленей, крупных попугаев ара, пони.

— Все у тебя есть, Эксонджон, — говорили друзья. — А царя зверей нет!

Усманов задумался и, когда в Ходженте появился очередной передвижной зоопарк, после долгих дипломатических переговоров совершил обмен — зеленую мартышку, павлина и пони обменял на двенадцатидневного львенка. Вот с кем пришлось повозиться!

Львенок попался хилый, никудышный, вскоре он заболел и едва