Я сделаю это сама - Салма Кальк

- И не забудь – ждём приглашения на новоселье, - сообщила старушка, уходя.

- Доброй вам ночи всем, - вежливо откланялась матушка Ирина.

Софья просто поклонилась.

А дальше мы все как-то быстро постелили постели всем остающимся и отправили всех уходящих. У входных дверей не было засовов внутри – ни у одной. Ничего, найдём, а пока в одну ручку я просунула изнутри печную кочергу, а во вторую – черенок от метлы.

По уму нужно было топить баню, но я просто нагрела в котелке воды, и мы умылись – Меланья, Марьюшка и я. И разошлись по комнатам.

И я даже успела подумать про «приснись жених, невесте на новом месте». Смешно, конечно – куда тут ещё и жениха, и так весело, ну да ладно. И мгновенно уснула.

27. Во сне и наяву

27. Во сне и наяву

Я сижу на поваленном дереве где-то на горке над деревней. Высоко, видны все три распадка – и главный, где мой дом, крыша, кстати, видна хорошо, потому что большая, не перепутаешь, и два помельче, куда попадают по тропкам вдоль берега или по воде. Солнца нет, пасмурно, а из низких туч как будто вот-вот посыплется снег. Но пока тихо.

Что я тут делаю, как попала сюда и почему вообще тут сижу?

- Сиди-сиди, к завтрему снег пойдёт. Когда ещё потом выберешься? – говорит кто-то рядом знакомым голосом.

Я оборачиваюсь – а это старичок-бурундучок. Прямо вот какой и раньше был. Сидит, посмеивается.

- А ты, дедок, чего смеёшься? Или что обо мне знаешь? – хмурюсь я.

- Что-то знаю, - кивает он. – Дом прибрала – молодец. Тварь неживую припугнула – тоже молодец. Если всем миром против него, то он и не сможет ничего поделать-то, это ж всякий знает.

- Что-то я пока вижу, что всякий не знает вот вообще ничего. Не верят и не боятся.

- Поверят, скоро уже поверят. Недолго осталось. Да и зима на пороге, зимой ему потруднее будет.

- Ты можешь сказать чётко и ясно – что делать и как его прогнать? – я уже прямо готова подняться на ноги и упереть руки в боки.

Но дедок только смеётся.

- Сказать ей, значит. Чётко и ясно. Ну, насмешила! Сама всё знаешь, чай, не вчера родилась.

- Родилась-то я совсем не тут, там такого отродясь не было!

- Уж конечно, не было. Всё было. Если ты сама не видела – так и не говори, что не было. А то будешь, как здешние твои соседи. Они люди бывалые, конечно, многие из них, но думают, что здесь-то им ничего уже не грозит, все беды остались там, откуда они притекли.

Доля правды в его словах была – потому что я и в самом деле не могла сказать с уверенностью, что знаю всё обо всём. Представила на мгновение заголовки на новостных сайтах: «Тёмная тварь замечена в Иркутске», «Жители Марково спугнули тёмную тварь», «На улице в Ленинском районе видели тёмную тварь», «Жительница Иркутска спаслась от тёмной твари», «Мэр Иркутска провёл совещание по вопросу о тёмной твари». Фантазия у меня богатая, а в новостях в юности поработать довелось. Не выдержала, рассмеялась.

- Вот, самой смешно, это хорошо, - улыбается дедок. – Ты крепкая, справишься. А теперь, когда у тебя дом есть – справишься вдвойне. Ну, бывай, - махнул мне рукой, оборотился в бурундука, спрыгнул с бревна и затерялся в пожухлой траве.

Вот, так всегда. Наболтал с три короба и сбежал. А мне что?

Поднялась, пошла вниз – осторожно, выбирая, куда ступить, чтобы не запутаться в сухих побегах травы, не попасть ногой на плохо лежащий камень и не ухнуть вниз. Выбралась на какую-то тропинку, шла по ней, шла, глядя больше под ноги, чем по сторонам, а потом вдруг какой-то камешек выскочил-таки из-под ноги, и я потеряла равновесие.

Меня подхватывают две восхитительно сильные руки и ставят на тропинку, кажется, однажды так уже было, или нет? И не сразу отпускают. Обычно когда тебя неожиданно хватают – это больно, потому что тело, ну, имеет вес, его нужно удержать, для того прикладывают силу. А тут... меня держали крепко, но очень осторожно. И синяков от пальцев на мне в этот раз не останется.

- Не падайте, маркиза, это может плохо кончиться. Вы уже одержали столько побед, будет очень обидно, если повредите себе что-нибудь, как мы тогда тут без вас?

- Обычно, как и раньше, - бурчу я и пытаюсь поднять голову и разглядеть – кто это, я пока ещё не очень хорошо ориентируюсь в этих всех, которые сверху, из крепости.

Но почему-то не выходит. Голова моя вдруг становится тяжёлой и не поднимается совсем. Или поднимается, но очень медленно. И я вижу чёрные высокие сапоги из хорошей кожи, суконный плащ – простой и просторный, суконные же штаны, сумку на ремне, кинжал и что-то ещё, какие-то отдельные мешочки, выше ремня – кожаная же куртка-дублет, на шее тонкий шарф, сколотый серебряной брошью, а дальше…

И в тот момент, когда я должна была увидеть лицо, я просыпаюсь.

Вот просто просыпаюсь, как и положено по закону подлости.

Впрочем, просыпаюсь я в отличном состоянии – намного лучше, чем у Пелагеи за печью. Перина моя не ортопедический матрас, но много лучше, чем та подстилка, на которой я спала раньше. И подушка тоже неплохая, хоть сквозь наволочку перья и колются. И одеяло. Здесь не душно, потому что комната большая и просторная. На улице солнечно, но сюда солнце пока не добралось. Можно подремать ещё немного, потому что… просто потому, что здесь хорошо.

Мне удалось задремать, и даже какие-то обрывки сна показали, и я бы их и дальше смотрела, но посторонний звук проник и всё испортил.

Как будто кто-то скребётся в дверь, а кому тут скрестись? Некому. Но скребётся настойчиво, я бы сказала – настырно. Пусти, мол, кому говорю?

Я окончательно проснулась, когда к этому звуку добавилось громкое и настойчивое «Мяу», которое уже никак нельзя было игнорировать. Но пришлось подняться с кровати, обуться и пойти глянуть – что за новости.

Новости имели вид кота – чёрного кота, без единой белой шерстиночки. А кот имел вид упитанный и ухоженный, первая мысль была – чей-то. Но