Львы в наследство. Я всей душой с вами, львы! - Гарет Паттерсон

но ответом ему была тишина. И вдруг издали, с расстояния примерно одного километра, донесся ответный львиный рев. Лицо молодого человека озарила улыбка, точно он оказался наверху блаженства.

— Идут! — сказал он.

Неожиданно раздались тревожные крики импалы. Гарет Паттерсон подал мне знак убраться, опасаясь, как бы мое присутствие не спугнуло львов, затем открыл ворота лагеря и вышел за ограду.

Через несколько мгновений появилась Рафики — взрослая львица в самом соку. Я видел, что она направляется прямо к Паттерсону. Затем она встала на задние лапы, а могучие передние возложила ему на плечи; он, в свою очередь, крепко обнял ее и погладил по желто-коричневым бокам. „Рафики“, — пробормотал он, и львица заурчала в ответ, довольная тем, что снова видит своего друга.

Двенадцать лет назад я стал свидетелем того, как львы приветствовали Отца львов — Джорджа Адамсона, когда он представлял мне свой прайд в Коре, на севере Кении. Я не рассчитывал когда-либо снова увидеть подобное зрелище, но здесь, в Ботсване, познакомился с человеком, который скромно и с достоинством примерил мантию Адамсона».

А вот что писал он двенадцать лет назад:

«Услышав голос Джорджа Адамсона, крупная львица оставила заваленную ею антилопу и побежала по дорожке к нам. „Арушка, милая старушка!“ — закричал Адамсон и обнял ее за шею.

Это было невероятно! Старик улыбался, а львица прильнула своей огромной головой к его плечу, мурлыча от удовольствия; вокруг в темноте мерцали пытливые янтарные глаза львов из дикого прайда Арушки».

Брайан был одним из немногих наших гостей. Я намеренно отказался от посетителей, поскольку это мешало бы воспитывать во львах подозрительность по отношению к человеку, что им так необходимо на свободе. Исключение было сделано только для самых близких людей, а также тех, кто мог оказать содействие нашему делу и (или) пропагандировать его.

Ранее я уже говорил, что жизнь в лагере становилась исключительно тягостной для Джулии, так как львы перестали узнавать ее. Теперь, когда бы они ни являлись ко мне, я по возможности держал Джулию — как и Брайана — подальше, чтобы она не попадалась им на глаза. Ведь это были уже дикие львы. Пусть они знают меня, но разве я для них не такой же лев, как они сами? Да, они общались со многими людьми, когда процесс их подготовки к возвращению в родную стихию только начинался, и чуть позже, когда шла работа над документальным фильмом о нашей жизни с ними. Но теперь это уже ни к чему.

Кстати, о фильме. Работа над ним заняла почти три года. Лента «Рожденные быть свободными» стала ценнейшим документальным свидетельством нашей деятельности. Ее показывали в двадцати пяти странах мира.

Сначала съемками руководил известный и многоуважаемый природоохранный деятель и кинодокументалист Рик Ломба, который сам же и отснял значительную часть материала. Рик провел немало времени со мной и Джулией в «Таване». Он вообще хорошо знал Ботсвану, эта страна была близка его сердцу. До и после нашей совместной работы Рик неустанно выступал в США и Европе против щедрого субсидирования ЕЭС скотоводческой индустрии Ботсваны, наносящей колоссальный ущерб дикой природе. В своем нашумевшем документальном фильме «Конец Эдема» он затронул немало острых тем, связанных с охраной природы; тесно сотрудничая с «Гринпис», организовал международную кампанию за прекращение земляных работ в дельте Окаванго.

На первой стадии работы над фильмом возникли сложности, ибо я решил, что со стороны Рика будет неосмотрительным снимать меня среди львов (именно эти кадры он и хотел сделать основными), хотя в то время львы еще не успели полностью отвыкнуть от людей. Я чувствовал, что, коль скоро они незнакомы с ним, а он недостаточно искушен в языке львов — будь то голосовых сигналах или телодвижениях, — вполне может случиться несчастье. Хотя Рик знал, что из-за этого фильм получится менее убедительным, он с уважением отнесся к моему решению, и мы стали искать другие способы отображения моей жизни среди львов.

В свой следующий визит Рик привез небольшую превосходную кинокамеру и проинструктировал, как пользоваться ею, чтобы я сам мог заснять львов в родной стихии. Я постепенно набирался опыта, и в течение нескольких недель мне удалось отснять ряд великолепных сцен, вошедших в окончательный вариант фильма. Зато сам Рик испытал немало разочарований: сколько раз он проделывал более чем пятисоткилометровый путь от своего дома до нашего лагеря, а львы и не думали появляться! Видимо, странствия заводили их куда-нибудь в Тули-сафари на территорию Зимбабве — отправляться туда на их поиски мы не могли.

Фильм был закончен другой киногруппой, приехавшей вслед за Брайаном Джекменом. За две недели нашей интенсивной работы с Риком львы так ни разу и не изволили появиться, и нам пришлось сосредоточиться на популяциях других диких животных, проблемах домашнего скота, браконьерства и засухи. И вот через несколько дней после отъезда киногруппы Рафики, как и следовало ожидать, пожаловала в лагерь. Джулия тут же радировала об этом, и на следующий день кинооператор вернулся. Он запечатлел из машины несколько превосходных сцен — как Рафики приветствует меня, как она пирует у добычи, а я сижу рядом и как, наконец, мы вместе идем вслед за уходящим солнцем, во мглу, окутавшую дикие просторы… После трех долгих лет финальная сцена была готова.

…Хотя окончательный вариант фильма принадлежит уже не Рику, я всегда буду считать, что фильм — его. Снова вмешалась злодейка судьба — вскоре после того, как мы с Риком отсняли небольшой фрагмент новой картины, посвященной возвращению крупных кошачьих в родную стихию, он погиб.

Рик находился в Анголе и снимал перевозку животных на самолетах из отвратительного зоопарка в Луанде в южноафриканский зоопарк с куда лучшими условиями. Как-то так получилось, что во время этой операции оголодавшей тигр вырвался из клетки и бросился на Рика. Дикая природа Африки потеряла одного из своих самых горячих сторонников и деятельных борцов.

В годовщину гибели Батиана я пошел туда, где он обрел вечный покой под пирамидкой из камней, куда я приходил по два-три раза в месяц. Всякий раз, направляясь к его могиле, я вспоминал прошлое, а уходя, с надеждой думал о будущем. Сидя у могилы меж двух деревьев, я молча ронял слезы, но эти посещения всегда придавали мне силу — любимый лев был для меня источником мужества.

На этот раз, придя к могиле, я сунул руку в дупло одного из деревьев — после гибели Батиана я положил туда его ошейник. К моему изумлению, дупло оказалось пусто. Я стал гадать, куда же