Гвоздь в башке - Юрий Брайдер

В ментальное пространство я влетел пушечным ядром — наверное, душа получила слишком большое ускорение. Конечно, возвращаться в заведомо гибнущий мирок генеалогического древа было большим риском, но выбора, увы, не имелось.

К сожалению, мои надежды не сбылись. Ментальное пространство было перекрыто и здесь. Меня вновь медленно потянуло вниз.

Ну и пусть. Не стоит драматизировать ситуацию. Сам я, надеюсь, неуязвим. Времени в запасе — немереное количество. Упорства хватит. Будем трепыхаться дальше.

Невозможно даже подсчитать, сколько раз я выходил в реальный мир и вновь потом возвращался обратно. Боже, кем я только не был в бесконечной череде новых жизней! И жрецом-предсказателем при каком-то мрачном идоле, и храмовой танцовщицей, и поваром в богатом доме, и тюремщиком, и канатоходцем, и тяжеловооруженным воином неведомой державы. Но чаще всего почему-то рабом, пастухом, земледельцем и нищим, а однажды даже совершенно отмороженным дикарем, питавшимся сырым мясом и скрывавшим свой срам пучком пальмовых листьев.

Надежда на успех таяла, зато соблазн остаться на бессрочную побывку в каком-нибудь достойном теле — возрастал.

А затем, когда от усталости и отчаяния я потерял интерес не только к себе самому, но и к грядущей судьбе человечества, случилось нечто невероятное.

Предварительно повесившись на воротах своего собственного жилища, я проник в ментальное пространство, но угодил не в привычную мертвую зыбь, а в нечто вроде смерча, способного вознести к небесам что угодно, вплоть до таких нелетающих предметов, как железнодорожный состав или рыболовный траулер.

Меня уносило в будущее прямо-таки с бешеной скоростью. А привычные толчки, означавшие сами знаете что, усилились до такого предела, как будто бы мои неизвестные родственнички зачинали не ребятишек, а, по крайней мере, слонят.

Куда же я попал? Ясно, что в ментальное пространство. А откуда тогда такие непривычные ощущения? Наверное, это другое генеалогическое древо, совсем не похожее на то, к которому я успел привыкнуть. Дуб по сравнению с осиной.

Считать канувшие в прошлое поколения не имело смысла — я давно уже утратил ориентацию во времени. Приходилось, как и прежде, действовать наудачу.

Еще не опомнившись толком от столь бурных и неожиданных перемен, я изо всех сил рванулся на волю (честно говоря, за последнее время ментальное пространство успело мне изрядно осточертеть).

И опять все вышло вопреки ожиданиям. Мало того, что меня занесло на какое-то постороннее генеалогическое древо, так и на свет божий я проник совсем иным способом, чем прежде, — без всяких там сексуальных эксцессов и сцен насилия. То есть как солидный и порядочный человек.

Но я больше не был человеком…

Сначала о том, что я увидел чужими глазами.

Туман, белый и густой, словно парное молоко, закрывал три четверти горизонта, а за ним, в неимоверной дали, прежде недоступной для моего зрения, вздымались покрытые снегом горные кряжи.

Где— то там было и солнце, лучи которого освещали только самые верхушки гор, да перистые облака, скупо разбросанные по ясному небу. День намечался великолепный.

Справа и слева от меня тоже вздымались горы, но уже совсем другие — сглаженные временем, пологие, обильно поросшие лесом. Прямо из-под ног вниз уходила широкая долина, которой до полной гармонии не хватало только тучных стад да счастливых пейзан.

В противоположном конце долины копошились люди, отсюда казавшиеся маленькими, словно жучки-навозники, облепившие зеленую коровью лепешку.

Внимательно присмотревшись, я понял, что эти люди сплачиваются в боевые порядки — передние в рассыпанные цепи, задние в плотные колонны. Мелькали там и всадники, но по сравнению с пехотой их было немного.

До того места, где я стоял, из долины не доносилось ни единого звука.

Молчали и те, кто находился подле меня. Молчали не потому, что им было нечего сказать, а в силу моего бесспорного превосходства.

Все мои соратники были облачены в сверкающие доспехи, чешуей спускавшиеся ниже колен, зато головы их были не покрыты.

Но что это были за головы, что за лица!

Огромные шишковатые черепа, височные бугры, нависающие над ушами, тяжелые лбы, глубокие провалы глазниц, каменные скулы, плотно сжатые безгубые рты, гири-подбородки, Далеко выдающиеся вперед.

Все были подстрижены на один манер — череп вплоть до затылка выбрит до блеска, а сзади свешивается густая, жесткая грива, в нескольких местах перехваченная золотыми фибулами.

Меня окружали минотавры.

Теперь о том, что я ощутил, оказавшись в чужом теле.

Первое впечатление было, как у автомобилиста, пересевшего из легковушки в тяжелый грузовик. Мощь, уверенность, презрение ко всем встречным-поперечным и сознание своей исключительности, так и сквозившее в сознании предка, действовали просто угнетающе.

Мысли возникали так внезапно и проносились так быстро, что я почти не улавливал их. Да и строй этих мыслей был совсем иной. Там, где обычный человек размышляет, прикидывая различные варианты, у моего предка уже имелось неизвестно откуда взявшееся готовое решение. Он как будто бы знал все наперед. Киммериец Шлыг или уличная девка Ампелида были ближе и понятнее мне, чем это существо.

Есть такое выражение — «душа содрогнулась». Душа вообще-то не может содрогаться, так говорится для красивого словца, но с моей собственной душой это, клянусь, случилось.

Я, Олег Наметкин (будем для ясности придерживаться моего первого имени), странник в ментальном пространстве, защитник человечества и охотник за минотаврами, сам стал минотавром!

Надо признаться, что каша, по моей инициативе заварившаяся на ложе лукавой Ариадны, получилась отменная. Прижив с ней ребенка, я помимо воли сделался родней всего этого свирепого племени. Не иначе как от нашей злосчастной связи пошел род быкочеловечьих аристократов, ведь его основатель, мой кровный сын, приходился племянником самому Астерию, патриарху минотавров.

Не знаю, сколько лет прошло с тех пор и сколько поколений успело смениться, но вот я стою сейчас среди врагов человечества, готовый к очередному бою, к очередной победе, к очередной резне, приближающей торжество дела, задуманного Астерием еще много веков назад.

— Не пора ли начинать, — вкрадчиво произнес один из минотавров, отличавшийся от всех прочих огромным драгоценным камнем, сверкавшим в ухе. — Зачем ждать, пока туземцы построятся в боевой порядок.

— Пусть себе строятся, — небрежно ответил мой родственник-минотавр. — Скоро солнце поднимется выше, и в долине станет жарко. Попарятся они в своих доспехах. А сюда туземцы вряд ли сунутся, слишком долог и тяжел подъем.