История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11 - Джованни Казанова

Мы нашли его с этой запиской в руке, которую ему перевели на французский. Первое, что он сказал, когда меня увидел, было, что я ему должен двадцать пять цехинов согласно пари, которое я проиграл, потому что он оставил Бетти спать со мной. Англичанин, которому все уже было известно, сказал, что в этом он ошибается, но сам он с ней спал. Комедиант, слыша английский акцент, спросил, не он ли любовник Бетти.

— Да, и если бы я догнал вас в дороге, я бы вас убил, потому что вы ее обманули, и вы всего лишь нищий комедиант.

— У меня три тысячи экю.

— Даю вам обязательство на шесть тысяч, если ваше письмо не фальшивое; но вы останетесь в тюрьме до прихода ответа, и если оно фальшивое, вы отправитесь на галеры.

— Я принимаю предложение.

— Я поговорю с адвокатом.

Мы оставили его там и направились к адвокату, потому что сэр Б.М., будучи уверен, что письмо фальшивое, хотел получить удовольствие, видя совратителя Бетти на галерах; но это условие не могло быть выполнено, так как комедиант согласен был дать письмо, но желал, чтобы ему давали по экю в день на жизнь в ожидании ответа.

Сэр Б.М., желая увидеть Рим, раз уж он в нем был, должен был одеться и привести себя в порядок, вплоть до рубашек. У Бетти было все необходимое. Неотделимый от них, я их не покидал; я собирался наладить свою жизнь после их отъезда. Между мной и Бетти больше ничего не было, но я ее, тем не менее, любил, и мне пришлись по душе мораль и ум англичанина, который был очень обаятельным человеком. Он думал провести в Риме пятнадцать-двадцать дней и вернуться затем в Ливлрно; но милорд Балтимор, прибывший через пять или шесть дней после нас и бывший старым другом сэра Б.М., убедил его поехать провести две недели в Неаполе. Этот лорд, с которым были красивая француженка и двое слуг, взялся повезти его с собой в это маленькое путешествие и непременно хотел, чтобы я в этом участвовал. Читатель может вспомнить, что я познакомился с ним в Лондоне. Я обрадовался возможности снова увидеть Неаполь и своих старых знакомых; я выехал вместе с ними, мы доехали за два дня и поселились в «Крочиалле» в Чьяджа. Первое, что я узнал, было, что герцог де Маталоне умер, и что герцогиня, его вдова, стала принцессой де ла Караманика. Знакомства, что я у нее сделал, оказались бесполезны, так что мне осталось только развлекаться с моими новыми друзьями и ни с кем не видеться, как если бы я никогда не был в Неаполе. Милорд был там несколько раз, но его любовница, которая там никогда не была, хотела все повидать, как и Бетти и сэр Б.М.; мы ходили везде вместе с нашими товарищами по путешествию, служа им вместо чичероне. Милорд и я были гораздо лучше образованы, чем они.

Я был удивлен, увидев на следующий день после нашего прибытия слишком знакомого мне шевалье Гудара, с которым познакомился в Лондоне, пришедшего с визитом к милорду Балтимору. Этот знаменитый повеса был в Неаполе, где держал хороший дом в Посилипо со своей женой, и эта жена была та самая Сара, ирландка, молодая служанка из лондонского пивного бара. Поскольку он знал, что я с ней знаком, он счел необходимым меня предупредить. Он пригласил нас всех обедать к нему на обед на послезавтра.

Сара Гудар не удивилась, увидев меня, потому что он ее предупредил, но удивился я. Одетая со всей элегантностью французской или итальянской женщины, она держалась благородно и в то же время просто, хорошо представилась, говорила по-итальянски со всем красноречием неаполитанки, была изумительно хороша, но я не мог помешать себе представлять ее такой, какой она была в Лондоне, и был поражен; она это видела и смеялась от всего сердца; она казалась мне замаскированной принцессой, но сама, наоборот, хотела, чтобы я представлял себе, что именно в Лондоне она была под маской. Менее чем в четверть часа мы увидели, как к м-м Гудар пришли пять-шесть дам, самых именитых дам города и двора, и десять-двенадцать герцогов, принцев, маркизов, с иностранцами всех наций. Перед тем, как накрыли на стол, более чем на тридцать кувертов, м-м Гудар села за клавесин и спела арию, с голосом, как у соловья, и с энергией, которые не удивили компанию, которая ее знала, но удивили меня и моих товарищей по путешествию, потому что ее талант был поразителен. Все это сделал Гудар. Это было воспитание, которое он дал ей за шесть или семь лет. Начав с того, что женился на ней, чтобы иметь на нее неоспоримые права, он отвез ее из Лондона в Париж, где отдал бы ее в любовницы королю Людовику XV, если бы Дюбарри не нашла туда дорогу, опередив его. Тогда он повез ее в Вену, в Венецию, во Флоренцию и в Рим и, не имея удачи, которой искал, обосновался в Неаполе, где, чтобы вывести ее на ковер большой моды, заставил отречься от англиканской ереси и, под покровительством королевы, сделал католичкой. Забавно, что Сара была ирландкой и католичкой. Это обращение было игрой.

Я лишь нашел странным, непоследовательным и недостойным то, что вся знать, мужчины и женщины, приходили к ней, а м-м Гудар не могла никуда ходить, потому что не была приглашена. Сам Гудар рассказал мне обо всем этом перед обедом. Его ничто не заставляло также довериться мне, сказав, что он содержит себя азартной игрой. Фараон и бириби составляли всю его ренту, и она должна была быть значительна, потому что все у него было изумительно. Приглашенный поучаствовать в этой коммерции, я не счел нужным отказываться, уверенный, что войду тем самым и в высшее общество, с помощью разумного поведения которого следовало придерживаться, и зная законы и правила этого общества. Мой кошелек двигался большими шагами к полному истощению, и я, возможно, имел только этот источник, чтобы продолжать содержать себя на прежнем уровне. Приняв это решение, я отказался возвращаться вместе с Бетти. Сэр Б.М. хотел возвратить мне все, что я потратил на нее, и я был не в состоянии оказаться более великодушным, чем он.

Два месяца спустя после их отъезда я узнал в Риме от того же барджелло, что комедиант д'Этуаль, выйдя из тюрьмы благодаря протекции кардинала де Бернис, тоже покинул Рим, и в следующем году я узнал во Флоренции, что сэра Б.М. больше нет в Ливорно. Он направился в Англию, вместе со своей дорогой Бетти, которая, очевидно, должна была стать его женой после смерти той, что у него была.

Что касается известного лорда Балтимора, сеньора Бостона, он уехал несколько дней спустя после них, совершая новую поездку по Италии, где умер три или четыре года спустя, решив пренебречь дурным воздухом августа в сельской местности близ Рима, который в этот сезон убивает без всякой пощады всех приезжих, которые, не боясь его, осмеливаются провести там ночь. Достаточно проспать одну ночь в Пиперно или его окрестностях, чтобы больше не проснуться. Те кому приходится проезжать там, направляясь из Рима в Неаполь или из Неаполя в Рим, там не останавливаются, либо воздерживаются там спать, если им дорога жизнь. Милорд Балтимор заплатил жизнью за свою английскую недоверчивость.