История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11 - Джованни Казанова

Я сердечно обнял его, заверив, что, будь я на его месте, я, наверное, поступил бы так же. Мы вошли снова в ту комнату, где сидела Бетти, утопая в слезах. Мы оставались там более четверти часа не говоря ни слова, а сэр Б.М. внимательно перечитывал мое длинное письмо. Кровь продолжала течь из моей руки, я вызвал хирурга, который, чтобы ее остановить, вынужден был сделать мне компресс, бандаж и использовать для перевязки два платка. Рана рассекла вену, но опасности не было. Бетти продолжала плакать, и я взял на себя смелость сказать сэру Б.М., что она полностью заслуживает его прощения.

— Как, месье? Вы полагаете, что я ее уже не простил? Я был бы грубейшим из людей, если бы не понимал, что она заслуживает моего прощения. Моя бедная Бетти! Она вырвалась от своего заблуждения сразу, как только вы разъяснили ей правду. Я уверен, что ее слезы происходят из-за раскаяния, которое она испытывает, осознавая свою вину, которую она не может себе простить. Вы не можете ее узнать за три или четыре дня, как ее знаю я.

При этих словах она бросилась к этому мужчине-ангелу и, прижавшись к его груди, настолько предалась своему раскаянию, что подобного потока слез я не видел. Сэр Б.М. не мог сдержать своих, при этом и я не мог сдержаться, и мои слезы полились свободным потоком, не мешая мне, однако, время от времени испускать, вместе со слезами, смешок, когда счастливая развязка этой трагедии веселила мне душу. Сэр Б.М. понравился мне тем, что, обдумав эту ситуацию, счел, что наши слезы, происходящие только из добродетели, достойны того, чтобы завершиться весельем. Он рассмеялся, видя всю свою одежду запачканной кровью. Одежда была из китайского шелка, и он тут же отдал ее стирать. Мы сели за стол, и он ласками постарался успокоить свою любовницу, которая поела и выпила муската, как он ее просил. Не имея необходимости более торопиться, он сказал, что хочет остаться в Радикофани до завтра, потому что, проскочив пятнадцать постов галопом, он больше не может. Он приехал в Ливорно накануне и, не найдя Бетти, мгновенно узнал, кто отправлял ее чемодан из «Мальтийского креста»; тот же человек ему сказал, что чемодан отправили в Рим, и что офицер, который адресовал его Роллану, трактирщику на площади Испании в Риме, нанял лошадь, оставив часы в залог тому, кто дал ему лошадь. Он сразу пошел к тому и узнал часы Бетти. Уверившись, что Бетти должна быть либо в той же карете, в которой находится ее чемодан, либо верхом на лошади вместе с офицером, он ни секунды не колебался последовать за ними.

— Я был уверен, — сказал он нам, — что догоню вас в дороге. Я взял с собой только надежные пистолеты, но отнюдь не с намерением прострелить себе сердце. Да, дорогая Бетти, первым движением моей души было пожалеть тебя, вторым, которое продлится до тех пор, пока не будет удовлетворено, является выбить мозги из мерзавца. Мы отправимся завтра в Рим.

Я был рад видеть Бетти обрадованной рассказом своего любовника. Желание мести оживило ее.

— Мы найдем его, — сказала ему она, у Роллана.

Сэр Б.М. посмотрел на меня со смеющимся и удовлетворенным видом, держа Бетти в объятиях и как бы желая мне показать величие английских душ, чья природная сила выше слабостей, которым случайно они могут оказаться подвержены.

— Я слушаю вас, — сказал я ему, — и думаю, что вы не сможете при этом обойтись без меня. Обнимемся, но пообещайте, что будете слепо повиноваться мне. Без этого, предупреждаю вас, я приеду в Рим до вас и спасу мерзавца, который пытался сделать Бетти несчастной. Поймите, что если вы хотите убить его, догнав, до того, как он приедет в Рим, это легко; но если вы намерены выбить ему мозги безнаказанно в Риме, теперь, когда вы снова получили Бетти, у вас это не получится. Вы сможете об этом пожалеть; вы не знаете ни Рима, ни судебной системы священников. Дайте, сэр Б.М., мне руку и ваше слово чести ничего не делать, не посоветовавшись со мной, или я вас немедленно покидаю.

Сэр Б.М. был мужчина моего роста, немного более худощавый, младше меня на четыре или пять лет, характер которого читатель может понять без того, чтобы я его описывал. Моя речь, немного слишком повелительная, должна была его удивить, но, поняв, откуда она исходит, он не мог отказать мне в руке. Он тут же признал меня братом и успокоился. Мы дружески обнялись.

— Да, сердце мое, — сказала ему Бетти, — доверим нашу месть другу, которого послало нам небо.

— Я согласен, чтобы мы были вместе и действовали сообща.

После этих слов он отправился спать, и я оставил его вместе с Бетти. Я спустился, чтобы заплатить за день возчику и сказать ему, что мы направляемся утром в Рим.

— В Рим? Вы, значит, нашли ваш портфель? Это еще лучше, что вам не надо его искать.

Возчик, который увидел мою перевязанную руку, решил, как и все люди в Радикофани, что я дрался.

Сэр Б.М. спал, я провел весь день с Бетти, которая была счастлива, что удалось урегулировать отношения с ним и была вся во власти чувств. Она сказала мне, что мы не должны забывать того, что было между нами, оставшись добрыми друзьями до самой смерти, без всяких любовных поползновений, и я согласился, без особых сожалений. Что касается мести, которой она хотела за ту обиду, что ей нанес комедиант, я внушил ей, что она должна убедить своего любовника отказаться от всякой идеи насилия в таком городе как Рим, потому что это может стоить ему слишком дорого. Я пообещал ей, что упеку его в тюрьму на другой же день по нашем приезде, с самой большой легкостью и без шума, потому что иначе ее репутация может от этого пострадать. Сэр Б.М., который, проспав семь часов, почувствовал себя в гораздо меньшей ярости по отношению к соблазнителю Бетти, принял мой план, с условием, что он будет иметь удовольствие нанести ему визит, потому что ему нужно было его узнать. После этого соглашения и доброго ужина я направился, без всяких сожалений, спать в другую комнату.

На следующий день мы выехали на рассвете, причем Бетти поместилась на коленях у Б.М.; но англичанин смог сдерживать нетерпение, от слишком медленного движения коляски, только до Аквапенданте. Мы согласились, что лучше взять почтовых, наняв до Рима коляску кароссино, где имелось место для четверых, и куда я велел привязать мой чемодан. Мы проделали, таким образом, за двенадцать часов дорогу, на которую нам потребовалось бы три дня, если бы мы двигались в той же коляске. Мы прибыли на место на рассвете, и как только оказались на заставе, я предъявил начальнику таможни нотариальный акт, чтобы забрать чемодан Бетти. Он сказал, после проведенных формальностей, что позаботится отправить его в ту гостиницу, которую мы ему укажем, и это было сделано на следующий день. После довольно вежливой проверки, которую проделали два служащих с моим чемоданом, почтальон отвез нас в гостиницу напротив церкви Св. — Карло, где, велев выгрузить мой чемодан в отдельную комнату, я попросил сэра Б.М. оставаться спокойно ждать, в уверенности, что утром я окончу все дело, и что мы пообедаем вместе, вполне довольные. Он ответил мне, смеясь, что пошел спать.