Время зимы - Айя Субботина

Проснулась она от шума отворившейся двери. Дремота еще стояла в глазах, но даже сквозь пелену Хани различила лица фергайры Фоиры и фергайры Дрии.

— Пойдем, файари, — голос Дрии был строгим, холодным.

Хани всегда казалось, что эта женщина невзлюбила ее с первого взгляда, еще прошлой весной. Хоть фергайра наставляла ее и многому научила, северянка видела в глазах Дрии радость, когда покидала Белый шпиль.

— Поторопись, девочка, ради всех богов, — прикрикнула Фоира, неодобрительно глядя, как сонная гостья пытается взвалить на спину меховую суму.

Хани молчала. Она догадывалась, куда ее отведут. Поэтому даже не удивилась, когда, преодолев много этажей вверх по лестнице, фергайры завели ее в укутанный полумраком зал. Центром ему служила жаровня в виде когтистой руки, вот-вот готовой стиснуться в кулак. На углях плясало пламя, от которого по стенам разбегались бесформенные туманы.

Хани насчитала десяток и еще семеро сестер. Почти всех Хани помнила, не нашла лишь нескольких, на чьи места пришли фергайры, которых она видела впервые. Все они стояли кругом жаровни, храня на лицах задумчивость, а в стенах тишину. Фоира, следовавшая за ней, приняла суму с птенцом, чьи-то руки забрали вещевой мешок. Кто-то поднес травяное питье. Хани опорожнила чашу в несколько глотков и сразу почувствовала головокружение. Земля ушла из под ног так быстро, что северянка не успела понять как оказалась на полу, рядом с пышущей жаром железной рукой.

А потом свет от пламени полоснул по глазам, и мир потерялся где-то за стеною огня…

***

Раш подпирал спиною стену тесной комнатушки в какой-то лачуге, куда его определили дожидаться часа, когда Конунг решит говорить с ним. Шамаи увели как только только их пустили за замковую стену. Впрочем, это было едва ли не единственное приятное событие за все путешествие из Яркии. Хмурый увалень смотрел на него так, будто раздумывал, не пустить ли зверя в себе на волю, чтоб тот полакомился человечиной. Поэтому, избавившись от его компании и запаха псины заодно, Раш вздохнул с облегчением.

Замок Конунга, который все звали не иначе, как Браёрон, что означало Медвежье логово, вырос перед ними черной каменной громадиной. Стены его были так искусно замурованы в скалу, что могло даже показаться, будто сама природа дала в горе пристанище владыке Северных земель. Сначала Рашу показалось, что Браёрон будто бы был игрушкой в руках ребенка — башни, огромные и маленькие, толстые и тонкие, торчали из каждого уступа, расползаясь вширь на несколько миль. Остроконечные пики на обледенелых крышах ловили облака. Раш не видел окон, заменой им стали крохотные зарешеченные отверстия. Несколько гребней замковых стен, между которыми присели квадратные башенки для патруля, неровными волнами соединяли западную и восточную часть Браёрона, и соединяли их с основной трехголовой цитаделью. Черный, как ночь, трезубец, будто бы грозил самим небесам. Ветер трепел над трезубцем знамя Артума: темно-синее звездное небо, с восьмиконечной белой звездой по центру.

Раша завели в один из домов во внутреннем дворе и велели ждать. Скоро прибежал заспанный пацаненок, раскланялся, поставил на стол плошку с куском мяса на кости, парой мелких картофелин и ломтем хлеба. Потом убежал и вернулся с кувшином, и снова скрылся в дверях. Глядя на скудное угощение, Раш не без завести решил, что шамаи-то наверняка приготовили более достойный ужин.

Раш прислушался — где-то невдалеке послышался крик петуха, которым шпороногий страж приветствовал рассвет. Надо же, про себя ворчал Раш, безуспешно пытаясь прожевать холодный и жесткий кусок телятины, была ли печаль торопиться, видать, северяне и зад не почешут, пока не засвербит. Проглотив так и не разжеванное мясо, бросил остаток в миску и потянулся за кувшином, в котором оказалось молоко, тоже холодное. Раш заставил себя сделать глоток, пробуя на вкус. За время пути прокисшая козья дрянь ему порядком надоела, к тому ж от нее крутило живот. Молоко оказалось сладким, и Раш сам не заметил, как наполовину опорожнил кувшин.

Чувствуя себя по-прежнему голодным, карманник встал, потянулся, зевнул, борясь с дремотой, и направился к двери. Он был почти уверен, что она заперта, поэтому удивился, когда ничто не сдержало его сперва в комнате, а потом и в доме. У входа в дом не стояли караулом стражники. Казалось, что никому за замковой стеной до него нет дела.

Раш вышел, приминая подошвами молодой снег. Горизонт уже давно стал серым, солнце разгоняло тьму и та убегала, будто поверженный враг. Во дворе уже кипела работа. Овчары выгоняли из сараев овец, слышался звук кузнечного молота. Двое мальчишек тащили колесо от телеги и при этом дружно спорили, кто сильнее.

Но Раш не остался совсем без внимания. Едва увидав ночного гостя, девушки из прислуги обступили его, и засыпали расспросами: правда ли, что дасирийское войско идет войною на Артум? Раш не мог взять в толк, кто им подсказал подобную небылицу, но переговорить раскричавшихся болтуний не виделось возможным. Потому карманник, со свойственной ему прытью, проскочил между северянками и поспешил затеряться в веренице воинов, что как раз вышли из длинного здания, которое Раш сперва принял за сарай. Все они зевали, на ходу зашнуровывали плотные кожи, одетые поверх кольчуг. Кто-то едва не сморкнулся Рашу на сапоги. От нечего делать парень пошел за ними. Но, когда он уже собирался поворачивать за угол, его остановила чья-то крепкая рука. Пальцы сомкнулись не плече Раша с силою кузнечных тисков, карманник выругался и, отработанным движением, разыграл побег: крутанулся волчком, согнул колени, разом становясь ниже, и нырнул под руку захватчику. Оказавшись за спиной северянина, Раш едва не поддался соблазну врезать ему под зад, но вспомнив, что рядом нет никого из друзей и некому прикрыть его, просто сложил руки на груди. Но все-таки позволил себе ехидную усмешку.

— Хорош, — сказал мужчина, обернувшись.

Голос его был таким же тяжелым, как и взгляд. Раш помнил его — именно этот здоровяк, после всяческих расспросов, велел дожидаться, пока Конунг захочет с ними говорить. Медная борода северянина стремилась к животу, Раш даже не стал пересчитывать в ней косицы, так много их было. Нагрудник на мужчине в лучах света бросал солнечных зайчиков и в начищенном железе карманник видел свое отражение.

— Я за тобой. Конунг ждет.

Раш последовал за ним. Задаваясь вопросом, куда же подевался Эрик, решил, что тот трясет постель с какой-нибудь падкой на героев северянкой.

— Ты сказал, что звать тебя Раш, — не поворачивая начал, сказал здоровяк. — И все? Не короткова-то ли имя?