Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Я подняла высоко над собой голову Тенекрута. Они узнали ее. Проговорив заклинание, чтобы голос звучал громче, я объявила:

— Тенекрут мертв. На вас я зла не держу. Но если настаиваете, можете присоединиться к нему.

Тут Лебедя осенило. Он заорал как оглашенный:

— На колени, свиньи! На колени перед своей госпожой!

Они смотрели на него — он был выше всех чуть ли не на фут, белый как снег, с гривой золотистых волос. Настоящий демон в человеческом обличье. Затем перевели взгляд на Ножа, тоже с экзотической внешностью. Потом на меня с головой Тенекрута в руках.

Рам приказал:

— На колени перед Дщерью Ночи! — Он стоял так близко, что я чувствовала, как он дрожит. Он был до смерти перепуган.

— Среди нас Дитя Кины. Молите о пощаде.

Лебедь схватил ближайшего и силой заставил опуститься на колени.

До сих пор не понимаю, как это получилось. Но наш фокус удался. Один за другим они падали на колени, бормоча при этом какую-то общеизвестную молитву и повторяя мантры вроде тех, какие произносят во время обрядов Гунни и Шадара. Мантры отличались только первыми строками: Смилуйся, Кина. И — Благословенна будь твоя дочь, преданно любящая тебя. Или — Приди ко мне, Мать Ночи, пока кровь еще теплится в моем языке.

— Пойте! — вопил Лебедь. — Пойте, мерзавцы! — Лебедь был в своем амплуа, носился среди них, заставляя медлительных падать на колени, а молчащих — молиться. В его действиях начисто отсутствовали логика и здравый смысл. Ибо человек, находящийся в здравом уме, вряд ли посмел бы противостоять врагу, численность которого превосходила его войско в тысячу раз. Они бы нас порвали в клочья. Но мысль о такой возможности даже не пришла им в голову.

— Какие же мы все придурки, — с удивлением заметил Нож. — Но вам надо поддержать легенду, иначе они очухаются.

— Достаньте мне воды. Как можно больше.

Держа высоко над собой голову Тенекрута, я крикнула, чтобы они замолчали.

— Дьявола нет! Хозяин Теней повержен, и вы свободны. Милость богини снизошла на вас. Она посылает вам свое благословение, хотя вы и отворачивали свои лица от нее, отвергали и поносили ее бранью. Уже давно. В поколениях отцов и прадедов. Но вашим сердцам открылась истина. Она благословляет вас.

Чуть-чуть поднапрягшись, я стала одной головой, объятой пламенем.

— Она дарует вам свободу, но каждый дар должен быть принят с благодарностью.

Нож принес флягу с водой.

— И бокал, — прошептала я. — Воду пока уберите.

Тем временем я продолжала нагнетать истерию. Это было не так трудно, как внимать голосу разума. Жители Страны Теней были морально истощены, запуганы и ненавидели Хозяев Теней.

Нарайян подвывал мне. Нож принес кубок из шатра Тенекрута. Я приготовила зелье. Заклинание было сложным, но и на сей раз мои усилия неожиданно увенчались успехом.

Я знала, что в бокале вода. И на вкус — когда я сделала глоток — это была вода.

— Пью кровь своего врага. — Когда Нарайян и его помощники стали мазать ею лбы жителей Страны Теней, те воспринимали эту воду как кровь. Кроме того, я сделала так, чтобы «кровавые» пятна стали несмываемыми. Теперь эти ребята будут ходить перепачканные кровью всю жизнь.

Но они и с этим смирились. Большинство. Остальные дали деру. Домой.

После того как было заклеймлено несколько сотен человек, я велела подойти командирам вражеского войска.

Несколько десятков повиновались, хотя большинство предпочли дать стрекоча. Их сословие было более послушно Хозяевам Теней, чем простые рядовые.

— У свободы, как и у всего остального, есть своя цена, — сказала я командирам. — Вы теперь мои. В долгу перед Киной. Она требует, чтобы вы исполнили свой долг.

Какой именно, они не спросили. Наверное, жалели, что остались.

— Продолжайте осаждать Деджагор. Но не сражайтесь с теми, кто оказался там в ловушке. Если они будут пытаться бежать, берите их в плен, всех, за исключением Наров. Эти люди — враги богини.

В конце концов, насколько я знала, именно это они и делали. Наводнение нанесло огромный ущерб продовольственным запасам города. Могаба, нормируя продукты, обделял ими коренное население города. Свирепствовали болезни. Горожане уже не раз поднимали бунт. Тогда Могаба сбросил согни людей с городской стены в воду. И теперь озеро было наводнено трупами.

Из-за своих драконовских методов Могаба терял авторитет. Его воины стали дезертировать. Потому-то в лагере Тенекрута и оказалось столько пленных.

За все это время со стороны их отгороженной площадки не доносилось ни звука. Может, пленные не знали о происходящем? Боялись привлечь к себе внимание? Я отправила Ножа, чтобы он их выпустил, сообщил, где можно найти Мотера.

Если бы не тенезёмцы, я бы отнеслась к повороту событий как к чему-то нереальному.

Они не сказали ни слова. На рассвете все отправились в холмы, на свои позиции.

Рядом возник Нарайян, на лице его сияла широченная ухмылка.

— У вас еще есть сомнения, Госпожа?

— Сомнения? Относительно чего?

— Относительно Кины. В том, что она поддерживает нас.

— Да, кто-то поддерживает нас, это точно. Я не видела ничего подобного с тех пор, как мой муж… Я бы не поверила этому, не будь я сама очевидицей.

— Они уже целое поколение живут под гнетом Хозяев Теней. И им никогда не позволялось делать что-либо, кроме того, что велено. За любое ослушание их подвергали страшным наказаниям.

Так-то оно так. Этим было вызвано стремление противостоять гнету. Но вполне возможно, что Кина имела какое-то отношение ко всему. Я не собиралась смотреть в зубы дареному коню.

Большая часть пленных исчезла. С некоторыми оставшимися я уже побеседовала.

— Теперь поговорю с Зиндху и Мургеном, — приказала я Нарайяну.

Они явились. Зиндху был таким же, как всегда — огромным, надежным и немногословным. Он сообщил о том, что видел. Что у нас здесь есть друзья, готовые остаться на месте и служить своей богине. Он также сказал мне, что Могаба — из тех упрямцев, которые держатся до последнего, и ему плевать, если он устроит из Деджагора сущий ад, что в нем свирепствуют голод и болезни.

— Могаба хочет, чтобы его имя вошло в Анналы, — Это уже сказал Мурген. — Он ведет себя как Костоправ в те времена, когда Отряду приходилось туго.

Мургену было около тридцати. Он напомнил мне Костоправа. Высокий, худощавый, с выражением постоянной печали на лице. Когда-то он был знаменосцем Отряда и помогал Костоправу вести Анналы. При благоприятном стечении обстоятельств лет двадцать назад он вполне мог стать Капитаном.

— Почему ты дезертировал? — Каковы бы ни были отношения между ним и Костоправом, трусость не была в характере Мургена.