Нить неизбежности - Сергей Юрьев

Но нельзя уйти, не передав наследство Криса тому, кто не станет слишком усердствовать, стяжая земные блага, кто будет знать меру, пользуясь могуществом Тлаа. Такие здесь едва ли найдутся, таких, скорее всего, вообще не существует. Лида, например, — славная девочка, но стань она здесь хозяйкой, невозможно предсказать, что взбредёт в её симпатичную головку завтра, через год, через сорок лет. Она так стремится пойти по стопам своего погибшего возлюбленного, что рано или поздно может перейти грань, за которой ничего не стоит сеять смерть и разрушение, оправдывая себя великой целью. Даже Тана Кордо, которая ничуть не переживает оттого, что стала убийцей, не так опасна — она отомстила за себя и успокоилась, теперь занимается собой — прихорашивается для долгой и счастливой жизни. Получается, что лучшая кандидатура — Сирена, которой всё равно, чем заниматься, лишь бы весело было. Остальные — не в счёт. Мужчины агрессивны по природе, и никто из них не откажет себе в удовольствии перевернуть мир, получив точку опоры. Таких, как Крис, больше нет и быть не может. Например, вояка Свен, который отправился познакомиться поближе с собственной писаниной и лично с вечно пьяной Марусей при пулемёте, превратил бы всю планету в поле боя, а себе отвёл бы роль героя номер раз. Рано Портек превратил бы вселенную в бутылку и залез бы в неё целиком, заполняя окружающее пространство ожившими миражами своего пьяного бреда. Кстати, творения Патрика Бру ничем не лучше, чем бредни вечно пьяного Портека — во вселенной, вывернутой наизнанку, нет места тем, кто живёт в ней сейчас. Кто ещё? Адриан Клити — просто преступник, лишённый остатков совести. Было даже удивительно видеть то, как он рыдает над могилой брата своего, Анжела. Тот вообще был отморозком, и Тлаа поразил его, следуя какой-то своей программе, возможно, заложенной ещё Крисом, а скорее всего, — Френсом Дерни, который когда-то гарантировал «лихому рубаке Питу Мелви» неприкосновенность его могилы, полной золота. Хуже всех Зуко Дюппа. Этот внешне вполне добропорядочный гражданин занят двумя делами — прожигает остатки жизни в обществе Сирены, а всё свободное время готовит предложения по усовершенствованию окружающей действительности. Почти полгода он обивал порог этой хижины, принося на согласование свои проекты. Даже петух на него перестал обращать внимание. После того, как им был представлен проект «летающего железного храма всемогущего Тлаа» и «аналитическая записка о рационализации применения сил Тлаа», тропа, ведущая к Чаше, для Зуко была закрыта навсегда, и ему теперь только и осталось, что играть на своём банджо и тискать Сирену. Остаётся ещё тот парень, который недавно упал с неба и ошивается возле Лиды, — он, пожалуй, тоже не в счёт — во-первых, он из Гардарики, во-вторых, бывший офицер. Было ещё двое, но один стал джинном и получил всё, что хотел, а другой, нищий бродяга, просто куда-то исчез. Ему оказалось всё равно, где жить и что делать. Но если он покинул остров, неплохо бы узнать, как у него это получилось. Неужели у Тлаа проклюнулась собственная воля, и он сам вышвырнул бродягу восвояси?

«…они идут. Иногда дорога пустеет, но порой они идут бесконечной вереницей. Они заходят в эти врата, старые и молодые, грешные и не очень… Потом кто-то из них падает с вершины скалы в огненную бездну, и бесконечность наполняется стоном. Таким стоном, что не знаешь, что ужаснее: слышать его или самому корчиться в пламени, которое бушует внизу. Иные успевают воспарить, прежде чем перед ними откроются врата, но таких немного. Иногда мне кажется, что я не достоин лучшего, чем сидеть здесь, свесив ноги в пустоту, но я знаю одно: без тебя не имеют смысла ни муки, ни радости, которые мне уготованы продолжением пути. Но не торопись. Не стоит стараться приблизить то, что и так неизбежно. Те, кто пытается обмануть судьбу, отправляются в Пекло, минуя вход в Чистилище. Я почти уверен, что и моя дорога тоже лежит через Пекло, но один зеленоглазый ангел шепнул мне невзначай, что можно пролететь сквозь пламя, не опалив крыльев…»

Его голос вновь просочился сквозь дремоту. На этот раз Крис говорил дольше, чем когда-либо раньше, и никакие трески и шорохи не мешали слушать. Это могло означать только одно — смерть, эта невидимая граница, пролегающая между жизнью земной и жизнью вечной, стала ближе, и надо поторопиться в поисках того, кто будет держать в узде силы пробудившегося Тлаа.

Документ 1

«Лида, я пишу тебе вовсе не потому, что меня об этом попросили или к этому принудили. Если бы я знал, что тебе удалось выжить, я бы не только написал, но и стал бы искать возможности встретиться, поскольку то, что ты сейчас узнаешь, с моей стороны честнее было бы сказать, глядя в глаза. Я и сейчас не знаю, что для тебя лучше — знать правду или пребывать в неведении. Дело в том, что я знаю правду, горькую и страшную правду, которую от тебя скрывал твой покойный приятель и мой бывший друг, который на самом деле был одним из самых циничных, коварных и жестоких преступников за всю историю Галлии. И ещё — я, пожалуй, единственный человек, которому ты можешь поверить.

Я прошу тебя об одном: дочитай это письмо до конца, как бы тяжело тебе ни было — правда всегда горше лжи, но лучше её знать.

Для тебя не секрет, что Ромен был человеком необычайно жестоким и совершенно безжалостным, но все мы, и я в том числе, верили, что его жестокость продиктована верностью высоким целям. Ты сама прекрасно помнишь, как красиво и убедительно он говорил, когда речь заходила о свободе Галлии, её славной истории и неповторимой чарующей древней культуре. Мы могли слушать его часами, и я до сих пор с душевным трепетом вспоминаю о тех славных вечерах, когда мы были просто друзьями, просто мечтателями.

Я и сам точно не знаю, когда Ромен присоединился к военному крылу «Свободной Галлии», но лет шесть назад заметил закономерность: если он исчез, то в течение месяца где-нибудь случится заварушка. Так было со взрывом в порту Тарраци, когда разнесло в клочья полторы сотни зевак… Но не буду перечислять всего — Ромен, вероятно, был с тобой более откровенен, чем со мной, и о его подвигах ты знаешь больше, чем я мог бы тебе сказать. Да, Ромен не раз организовывал, как это он называл, «акции устрашения», но всему этому и в моём понимании было оправдание — надежда, что когда-нибудь Ромейский Сенат решит, что безопасность собственных граждан дороже лишней провинции, и согласится на референдум о независимости Галлии. Но ты не знаешь главного, не знаешь того, что он сделал однажды, чтобы удержать тебя.

Помнишь, однажды вы поссорились после того, как он в очередной раз пропал на целый месяц. Не знаю, из-за чего у вас тогда случилась размолвка, но ты заявила, что собираешься его оставить и вернуться к родителям. После этого он снова исчез, но на этот раз ненадолго. Буквально через сутки появились сообщения о трагедии в Сольё, о пожаре на улице Марси и гибели в огне Мирри и Гуго Страто, у которых за год до этого пропала дочь. Ромен появился в тот же день, и ты рыдала у него на плече, не зная, даже не допуская мысли, что он, именно он убил их только ради того, чтобы тебе некуда было возвращаться. Понимаешь, этот человек, который был тебе так дорог, уже давно перестал придавать значение пролитой им крови, полагая, что великая цель оправдывает любые средства. Да, ты была ему бесконечно дорога, он видел в тебе и только в тебе своё личное счастье, и сохранить его тоже стало для него великой целью, ради достижения которой можно не останавливаться ни перед чем.

Ты спросишь, откуда об этом известно мне? Дело в том, что этот изуверский поступок Ромена возмутил даже его ближайших товарищей, а они вовсе не отличаются чрезмерным гуманизмом. Его приговорили к смерти на сходке в Толозе, но среди собравшихся, видимо, не было полного единодушия, и кто-то предупредил Ромена. От суровой руки товарищей ему некуда было скрыться в пределах Галлии — разве что в замке Риф, но и оттуда ему была бы прямая дорога на виселицу. Что бы он там ни говорил тебе о древних магических силах, которые необходимо использовать в борьбе за свободу, его столь поспешное бегство было вызвано лишь тем, что больше деваться ему было некуда. Он воспользовался твоей доверчивостью и твоей искренней привязанностью к нему.

Я сейчас сижу в приёмной Центральной комендатуры Уголовного Дознания провинции Галлия и под бдительным взглядом мессира Анри Беллю, который служит здесь Верховным комиссаром, пишу это письмо. Не знаю, где ты сейчас, но господа жандармы твёрдо обещают, что письмо это будет доставлено, а это вселяет в меня надежду, что ты не разделила судьбу Ромена. Я бы никогда не согласился ничего писать под диктовку, но мессир Беллю заверил меня, что не собирается прибегать к какому-либо принуждению и, что бы я ни написал, это не помешает тебе получить письмо. Более того, господа жандармы заверили меня, что даже не будут его читать, если я дам слово чести, что всё, что там написано, — правда. Мне так толком и не объяснили, зачем им это надо, но сейчас для меня это не имеет значения. Ты должна это знать. Надеюсь, что ты найдёшь возможность мне ответить.