Камень - Борис Вячеславович Конофальский

Грибок!

Сейчас он больше ни о чем не мог думать. Ни о чем… Только об этом проклятом грибке.

- А срок болезни вы не установили?

Нет, конечно же нет. Пророк лишь качает головой, а потом спрашивает:

- Вы отхаркиваете кровь?

- Нет, - уполномоченный тоже качает головой.

- Кашляете?

- Да, – теперь он тяжело кивает. – Немного.

- Ничего с уверенностью сказать нельзя, тем более что я не миколог, но полагаю, что вашей болезни от трёх месяцев до полугода.

«От трёх месяцев до полугода? Ну конечно же… Это тот случай, когда пришлось убираться с лодки вплавь, тогда я вылезал на берег через заросли камыша. Вот там я и поймал грибок. Оно и понятно, респиратор был мокрый… А ещё… Я его снимал, когда плыл, нельзя плыть и дышать через респиратор одновременно».

Уполномоченный опустил глаза вниз.

«Может, этот уродец с прозрачной кожей ошибся? Да нет… Тест на грибок делают в любом медицинском пункте. Делают давно и безошибочно».

А пророк поднимает свою тонкую красную руку вверх, и сидящий за его спиной Скорпион вкладывает ему в ладонь какую-то небольшую коробку. Эту коробку краснолицый «подросток» кладёт перед Андреем Николаевичем. Она явно предназначается ему. Уполномоченный берёт коробочку, вертит её в руках, разглядывая надпись: «Микоцитал».

- Это самое передовое средство от грибка, - объясняет ему краснолицый. – Люди с севера уверяют, что оно тормозит развитие грибка в два раза. Данных исследования препарата я лично не видел. Но думаю, что этот препарат – лучший из того, что есть на сегодняшний день.

- Подарок? – интересуется уполномоченный.

- Подарок, - подтверждает пророк.

Горохов вертит коробочку в руках, и только теперь, только теперь к нему приходит оно… Осознание.

Осознание того, что ты тяжело болен, что отныне проклятый грибок будет точить тебя круглосуточно, и это понимание давалось ему, признаться, нелегко. Горохов молчал. И молчание это было тяжёлым. Молчал и пророк. Он понимал, что человеку надо осмыслить свою болезнь, принять своё самое большое поражение. Тем более такому непреклонному и не привыкшему к поражениям человеку, каким был старший уполномоченный Трибунала.

Глава 36

«От трёх месяцев до полугода!».

Он не очень много знал о том, как протекает заболевание. В селении, где он родился, от грибка умерла одна девочка. Ей было… лет одиннадцать, кажется. Горохов не мог вспомнить, как её звали. Все вокруг знали, что она заболела. Её жалели, как могли. Если девочка и выходила на улицу поиграть с детьми, то играла недолго, она была слабой, почти не могла бегать. А ещё она иногда оттягивала респиратор, чтобы сплюнуть кровь. Дети собирались смотреть на красные сгустки на песке… И им явно было не по себе. С нею не очень хотели играть после этого. А потом девочка вообще перестала появляться на улице. У её родителей не было денег на пересадку лёгких.

«От трёх месяцев до полугода! А потом…Пойдут настоящие симптомы с отдышкой и кровавым кашлем».

И тут его захлестнула опустошающая тоска. Такая тоска, что жизнь, ещё недавно в нём бурлящая и клокочущая, теперь вдруг иссякла. Ещё полчаса назад он шёл по длинным коридорам и отмечал повороты, думал, как будет вырываться отсюда, если придётся. Что будет делать с бронированными дверями, как отбиваться от боевых ботов, если они тут есть… И вдруг… Всё это оказалось не нужным. Абсолютно бессмысленным. Теперь ему не нужно было отсюда вырываться. Не нужно было выживать, возвращаться в проклятую Агломерацию с её вечеринками и бассейнами, с новыми квартирами в хороших районах. Во всём этом теперь не было никакого смысла. Никакого. Даже в красивой его Наталье, которую не испортила беременность, для него теперь не было смысла. И он с неприятным хладнокровием подумал, что ей будет даже лучше, если он никогда не вернётся из этой последней своей командировки. Ведь никому не нужен слабый, истощённый мужчина, харкающий кровью. Ну уж Наталье, с её-то претензиями и запросами, точно.

С этим ему всё было ясно. А вот про болезнь…

В общем… Уполномоченный не много знал про свою болезнь. Он знал лишь, что если сидеть на таблетках, то два года можно как-то перекантоваться. Время от времени харкать кровью, худеть, утомляться, просыпаться, как будто и не спал, но всё-таки жить, как живут все нормальные люди. Но после двух лет приходит настоящая болезнь. Постоянная одышка, постоянная кровь в слюне, болезненная худоба, вялость. В состоянии, которое всё время ухудшается, можно протянуть полтора или два года. А затем, ну, если не поменять лёгкие – всё.

Теперь, правда, в свете последних исследований с лёгкими ещё меняют и пищевод, а иногда и желудок, так как мерзкий грибок поражает некоторое некритическое количество тканей и там. Но даже это не вылечивает человека. Плюс ещё четыре года болезни, но не выздоровление. Операция по замене органов лишь запускает круг болезни по новой, так как от мерзости невозможно избавиться окончательно. В основном грибок поражает лёгкие, но может жить почти во всех органах человека.

«Да, тут этот краснолицый, конечно, прав, винтовкой этому делу не поможешь».

Но сейчас он меньше всего хотел, чтобы этот… подросток с прозрачной кожей… видел его слабость. Да – болезнь. Да – неизлечимая. Но у него ещё есть время, чтобы побыть сильным. Уполномоченный поднимает глаза на пророка и говорит хоть и холодно, но без намёка на отчаяние или печаль:

- Но ведь вы не для того тащили меня по пустыне целый день, чтобы сообщить мне о моей болезни.

- Нет, не для того, – соглашается краснолицый. – Мы давно хотели с вами сотрудничать. У нас были идеи. Ещё несколько лет назад думали об этом, но… Но тогда Пробуждённый не благословил на это. Теперь он согласен с тем, чтобы начать с вами сотрудничать.

«У нас были идеи…». Интересно, у кого это «у нас». Кто тут решает? Ты и твой тьютор? У кого тут появляются идеи? В том числе и обо мне? И вообще откуда ты знал обо мне несколько лет назад?».

Все эти вопросы всплыли сами собой, но спросил уполномоченный, разумеется, о другом:

- А теперь не поздно ли?

- Нет, – неожиданно твёрдо отвечает пророк. – Не поздно. У нас есть для вас предложение, которое вас сможет заинтересовать. Вернее, теперь оно вас заинтересует точно.

- Теперь? – Горохов задумывается. – То есть после того, как я подцепил грибок, меня