Обещание любви - Карен Рэнни

Сердце Джудит билось все учащеннее, она боялась, что Алисдер услышит его удары, но этого не случилось, потому что он нежно улыбнулся ей и быстро покинул большой зал.

Джудит нашла мужа у надгробных камней, где на небольшом огороженном пространстве расположились могилы его отца, Айана, Джеральда и Софи. Алисдер стоял неподвижно, склонив голову, внешне напоминая статую, вырезанную из камня, но с гордым и решительным видом.

Он обернулся. Взгляд его был так пронзителен, что Джудит отшатнулась, но только на секунду. Она собрала оставшееся мужество и заставила себя держаться спокойно.

– Алисдер… – осторожно проговорила она и протянула руку. В лице ее была решимость, в глазах – ответ, который он так боялся в них прочесть.

В этот момент Алисдер ненавидел ее со всей страстью, которую так старательно сдерживал. Ненавидел за то, что она причинила ему столько боли, и именно в то время, когда он так страдал от потери единственного родного ему человека – Софи. Ненавидел за то, что она не желала разделить с ним жизнь, не верила в его любовь, в способность преодолеть любые трудности.

– Иди подожди во дворе. Я вызову близнецов, они проводят тебя до Инвернесса. – Голос Алисдера звучал хрипло, в нем слышалась ярость. Его удивило, что слова эти не сопровождались огнем, хотя его самого они буквально обжигали.

Джудит побледнела как полотно, но не отвернулась, не прислушалась к его невысказанному предостережению. Джудит не сознавала, насколько Алисдер близок к тому, чтобы перестать сдерживаться. Человек, который сейчас стоял перед ней, не был добрым. Он вышел из Каллоденской битвы со шрамами на теле и в душе, он много миль вез в разбитой телеге тела убитых отца и брата, чтобы похоронить на земле Тайнана. Он уже ни на что не надеялся, расстался с мечтами. Но она стояла неподвижно, эта упрямая англичанка, хотя глаза ее почернели от слез, а весь вид говорил о смертельной усталости.

– Вчера я услышал смех женщины, и мне показалось, что это ты. – Джудит ожидала каких угодно слов, но только не этих. – Я вслушиваюсь в речь и жду услышать английский акцент, я начинаю сходить с ума. – Он отвернулся к надгробным камням. – Ты нарочно все еще здесь, чтобы увидеть мое унижение?

Он мечтал о ней, как мальчишка, хотел ее так, словно у нее в руках была веревочка, привязанная к его сердцу, и она дергала за нее, все время напоминала о себе. Он ценил каждый день, проведенный с ней. Не знал, как будет существовать недели, потом месяцы без нее. Она так много значит для него.

– Я люблю тебя, Алисдер.

– Да, я знаю, – хрипло отозвался он. – Когда мы расставались в последний раз, ты говорила то же самое, а хватило бы всего одного слова «до свидания».

– Прости меня.

В ответ он только вздохнул, но так и не обернулся.

– Когда я была совсем маленькой, мне очень хотелось иметь свой дом. – Голос Джудит ласковым ветерком обдувал душу Алисдера. Но он не хотел смягчаться, не хотел, чтобы гнев его утих. – Всю жизнь я была не такой, как все, чужой среди своих. Даже отец считал так. – Она робко шагнула в сторону Алисдера. Он вздрогнул. Если она прикоснется к нему, он не выдержит. – После смерти Энтони я ушла в себя, зная, что никто никогда не поймет того, что случилось, что Господь никогда не простит меня, что никто никогда не посмотрит на меня так, как ты сейчас.

Невыносимо слышать слезы в ее голосе! Он повернулся и хотел закричать, чтобы она перестала мучить его, но, увидев выражение ее лица, замер.

Джудит словно светилась внутренним светом. По ее щекам непрерывно текли слезы, но она улыбалась. Алисдер почувствовал, как сжалось его сердце, гнев и боль, словно по волшебству, превратились в любовь и надежду.

– Я всем сердцем хотела бы прийти к тебе чистой, без темных пятен в душе, без сожалений, без воспоминаний, без прошлого. – Она протянула руки к Алисдеру ладонями вверх.

Алисдер не удержался и шагнул к ней.

– Разве ты не слышала моих слов, Джудит? Люди никогда не бывают чисты, как ангелы. – Он крепко держал ее за самые кончики пальцев, она держала его своим взглядом.

– Прошу тебя, не отсылай меня, Алисдер. – В ее глазах слабо блеснула искорка надежды, но этого было достаточно, чтобы разжечь пламя.

– Я бы не вынес этого, – тихо сказал он.

Это и мечтала услышать Джудит.

Он раскрыл ей навстречу объятия, и она прильнула к нему, словно он – якорь, который не даст ей уплыть в никуда.

Глава 35

Малкольм Маклеод был не из тех, кто просит Всевышнего вмешиваться в свою жизнь. Он предпочитал сам разбираться со своими делами, как ему заблагорассудится, и обращался к Богу только в исключительных случаях. Одним из таких редких случаев была смерть жены, да еще, пожалуй, утро Каллоденской битвы. У Малкольма с Богом было заключено соглашение: Малкольм, хорошо ли, плохо ли, сам справится со своими трудностями, а Бог оставит его в покое. В силу этого соглашения старый шотландец с огромным раздражением обратился к Творцу с просьбой защитить его от одной очень решительной англичанки.

Он вздохнул, пытаясь не замечать вони, исходящей от ног, покрытых мокрой свежеостриженной овечьей шерстью. Его, Малкольма Маклеода, который считался настоящим разбойником в дни своей юности, принимал участие во многих сражениях, не падал без чувств при виде крови и вывороченных наружу кишок, чуть не стошнило от запаха этой чертовой шерсти! С самого рассвета он топтался в огромном дубовом корыте, куда попеременно вываливали шерсть для первой стирки и вынимали из побуревшей воды выстиранную.

Надо же, что придумала эта Джудит. Спросить перед лицом двадцати женщин! Заявила, что им нужен храбрый сильный мужчина, и не согласится ли он помочь им. Ну конечно, он не устоял и попался на удочку, как мальчишка.

– Малкольм, поешь немного лепешек, а то от твоего кислого вида шерсть испортится!

Еще не обернувшись, Малкольм уже знал, кому принадлежит этот голос.

– Сара, еда мне не поможет, – сказал он, опуская голову на грудь.

Сара осмотрела его глазками-бусинками, затем перевела взгляд туда, куда смотрел он. Клочья мокрой шерсти прилипли к его ногам, плавали по поверхности воды. Время от времени одна из женщин приносила ведро мыльной воды и уносила выстиранную шерсть. В целом занятие малопочтенное для настоящего воина.

Если Сара и нахмурилась, Малкольм этого не заметил. Лицо женщины постоянно имело кислое выражение, словно еще в младенчестве она вдохнула противный запах, да так и не сумела забыть его до самой старости.

– Я сварила для тебя цыпленка, Малкольм, – сказала она и указала на покрытую салфеткой миску, стоявшую на возвышении неподалеку. До Малкольма донесся запах варева, и он опять почувствовал приступ тошноты. – Учти, времени у меня совсем нет, полно работы, но я все-таки постаралась для тебя, – произнесла Сара, не замечая, что Малкольм побледнел.