Твой враг во тьме - Елена Арсеньева

Те недоумевающе переглянулись:

– Чего?

– Ничего, это я так, – отмахнулся Андрей. – Пионерлагерь «Дружба» – это, конечно, классно, да ведь он действующий.

– Так оно.

– Значит, нам не подходит. Спасибо за совет. Ну, тогда привет, ребятишки, мы поехали.

– Слышь-ка… – хмуро поднял руку старшой. – А вы, часом, не дозиметрический контроль? Машина оранжевая, то-се…

– Свят, свят, свят! – отмахнулся Андрей обеими руками. – А хороший вопросик, правда, Дима? Невольно рождается встречный: вы от какого пожара лес бережете? Не от того ли самого, рентгеновского? Ого, ребята…

– Да ну, ты накаркаешь… – начал было «боксер», но старшой только глянул – и тот примолк.

– Сам понимай, коли ты такой умный, – загадочно промолвил начальник охраны, и по лицу его было видно, как он жалеет, что такая простейшая страшилка не пришла в голову ему самому. И то правда: байка про лесной пожар рассчитана на полных идиотов, поскольку огня без дыма не бывает, как и наоборот, впрочем. А вот наличие радиации не проверишь, втянув носом воздух… Да и втягивать особо не захочется. – Все, ребята, сваливайте отсюда.

– Сваливаем, – покладисто согласился Андрей. – Поворачивай, Димыч. Счастливой службы, мужики!

Его не удостоили ответом. Дмитрий покосился на Андрея, но тоже смолчал, покорно развернулся и погнал «Атамана» в обратном направлении.

– А он ничего, этот старшой, быстро воспользовался ситуацией, – сказал Андрей. – Следующим гостям он расскажет, что где-то здесь с самолета уронили контейнер с цезием, это по меньшей мере. Кстати, ребятки-то наемники.

– В каком смысле? – Дмитрий заглушил мотор, обернулся: да, кордона уже не видно. Пора подумать об объезде.

– Ну, не местные. Слышал, я с ними по-чувашски говорил? Сначала спросил, как жизнь. Не ответили. Ладно, предположим, это военная тайна. Тогда я назвал того губастого дурня козлом. И опять нулевая реакция. А это о чем говорит?

– По-моему, только о том, что они не знают чувашского языка. Вроде бы с виду мужики вполне русские. Я вон тоже не знаю, и что? А ты, кстати, откуда такой полиглот?

– Я в Чебоксарах лет пять прожил: отец служил там. Давно дело было, теперь забылось многое, конечно, но кое-что помню. Штука в том, что здесь по-чувашски более-менее все русские знают, потому что живут очень смешанно. Нет деревень чисто русских или чисто чувашских. И чтоб нормальные люди не обиделись, когда их козлами называют?.. Наемники, говорю же тебе, а это наводит на определенные размышления. Похоже, тот «новый русский», который якобы приватизировал усадьбу, очень заботится о своей безопасности! И о секретности всех своих делишек. Ну ладно, доставай карту, будем объезд искать.

– Не повезло бедолаге, – выговорил Андрей примерно через сорок минут, но в очередной раз прикусил язык и умолк.

«Атаман», впрочем, даже не подозревал о том, что его жалеют. И хоть можно было поручиться: подобной «испытательной поездки» ему прежде не устраивали, – он исправно давил колесами берег. Объезд шел по берегу речки. Судя по карте, она звалась Завитая и оправдывала свое название как могла. Во всяком случае, пару раз оказывалось, что путь ведет не на север, а на юго-запад или юго-восток. Впрочем, петля тут же смыкалась, и оторопь у путешественников проходила. Похоже, в половодье Завитая высоко подмывала обрывистые берега, но сейчас смирилась, отступила, сузила русло до того, что по правой стороне пролегла довольно широкая черно-серая полоса ила, смешанного с песком и до того нашпигованного древесными останками, что по плотности эту самопроизвольную гать можно было сравнить с бетоном, напичканным арматурой. Иногда, правда, случались промоины, однако и тут «Атаман» выходил из неприятностей с честью. Когда берег крутоярами подступал к самой воде, приходилось форсировать речку. «Атаман» нагло пер «вброд», и, хоть раз ухнул в ямину, ворочая задними колесами в пустоте, до плавания дело не дошло: зацепился за дно, как провалившийся под лед конь цепляется копытами за края полыньи, – и продолжал путь.

– Молодец рассказывал, он нарочно в воздухан лил воду: ничего, чихает мотор, но не глохнет. Классная машинка, – восхищенно сказал Андрей. – Если так дело пойдет, мы до самой Лесной по воде дойдем, аки по суху.

Через четверть часа, однако, стало ясно, что повторить известный евангельский подвиг вряд ли удастся.

Речка сузилась до трехметровой ширины между двумя взгорками, похожими друг на друга, как близнецы-братья. Глубина здесь была – воробью по колено, «Атаман» проскочил бы, презрительно посвистывая знаменитым «воздуханом», однако впереди открылся завал.

Древесные стволы были переплетены самым причудливым образом. Такие завалы иногда случаются на горных реках, по которым сплавляют лес: когда плоты сплавщиков налетают на невидимые топляки, а потом начинают громоздиться друг на друга, топя людей, ломая связки бревен, корежа самые мощные стволы. Но вряд ли кому-то могло взбрести в голову сплавлять лес по Завитой!

– Бобры, что ли, постарались? – изумился Андрей.

– Бобры, – согласился Дмитрий. – Ростом метр семьдесят тире метр восемьдесят, вес от семидесяти до девяноста кэгэ, плюс тракторишко какой-нибудь, плюс электропила «Дружба» да трос металлический…

– Ну ладно-ка… – недоверчиво протянул Андрей, но тотчас присвистнул изумленно, разглядев на берегу аккуратные пеньки. На останки поваленных бурей или рухнувших от старости лесных великанов это тоже мало походило. Вдобавок вповалку лежал подлесок, по которому беспощадно прошел трактор. – Вон и просека – нам проехать, – махнул рукой Андрей. – Наверняка до самой деревни ведет.

– Вряд ли, – качнул головой Дмитрий, всматриваясь в проплешину-поляну. – То есть просека, может быть, и ведет, но нам по ней не проехать. Ноги у «Атамана» отличные, спору нет, но рук пока не придумано.

Да, взобраться на завал могла бы только обезьяна. Человек, впрочем, тоже… А скорее всего эта незамысловатая баррикада была рассчитана на туристов-лодочников, рыбаков, которые вздумали бы пройти к верховьям Завитой. Наткнувшись на преграду, они неминуемо оказались бы перед выбором: бросить лодку и продолжать путь пешком либо вовсе не продолжать этот путь. Можно спорить: девять из десяти повернули бы обратно. Забавно. Что же за нелюдимы проживают в этой Лесной, почему так стерегут свой покой?

Дмитрий не замечал, что его пальцы конвульсивно сжимаются и разжимаются на рулевом колесе. Все время пути, который требовал максимальной сосредоточенности, он гнал от себя мысли, которые так и норовили подступить, взять в плен: мысли о Лёле. Что все эти странности могут означать для нее, чем они для нее обернутся? До этого самым жутким было предположение: увезли на какую-нибудь «базу отдыха», то бишь – публичный дом для мелкой уголовной братии. О такой «базе» он читал в газете с полгода назад, и теперь эта самая статья вспоминалась беспрестанно. Неизвестно, сколько времени длились бы там забавы, но один из «отдыхающих», который был в розыске, как-то раз привел за собой «хвост». Нагрянула милиция, и вот что выяснилось – ко всеобщему изумлению: девушки добровольно соглашались поехать на «базу» подработать! Им даже платили за «услуги» – какую-то ерунду, конечно, однако они были сыты, веселы и вполне довольны судьбой, эти девчонки из провинциальных городишек, приезжавшие в Москву за столичной жизнью, убедившиеся, что она им не по зубам, но не желавшие возвращаться домой и, уж конечно, предпочитавшие ублажать «братков», чем валяться с кем попало на вокзалах за бутылку пива и пакет чипсов.

Конечно, всякие грязноватые подозрения порою еще вспыхивали, но их гасила мощная, темная тревога, с каждым часом, с каждой минутой все более властно завладевавшая сознанием Дмитрия. Дело здесь не в вульгарных «развлекухах» «новых русских» отморозков. Но в чем? Кому ненароком перешла дорогу Лёля, за что ее понадобилось изолировать? Предположим, ей невзначай стала известная какая-то опасная тайна. Но почему понадобилась именно изоляция, когда можно было заставить замолчать свидетельницу иначе? Или все-таки правдивы те бредовые предположения, которые родились после посещения Центра крови? И что тогда найдет он, когда окажется в Лесной? Пристанище нового вампира, местного Дракулы, который продлевает свою жизнь, питаясь кровью молоденьких девиц?

Очень хотелось презрительно усмехнуться. Да и никакой другой реакции эта мысль не заслуживала! А вот… не усмехалось как-то. Более того – в голову лезли предположения одно страшнее другого, и все они касались судьбы единственного человека на свете, единственной женщины…

Может быть, если бы он оказался здесь один, не сдержался бы, дал волю своему горю, сдался бы подступившему отчаянию. Но Андрей и так слишком часто кидал на него сочувственные, понимающие взгляды. Да и, если честно, времени нет на причитания. Успеет еще попереживать потом, когда найдет Лёлю. Если найдет…