Северная звезда - Татьяна Недозор

Быстро разыскали трактир, который назывался «Фишхаус». Его кухня располагалась в пристройке, которая, казалось, в любой момент была готова развалиться на бревна. Вывеска гласила: «Аарон Штормман, кредит не предоставляется». Когда они подошли ближе, то заметили, что к двери пришпилено еще одно объявление, предупреждающее о том, что вор, застигнутый на месте преступления, будет «сдан в участок и выслан из пределов города без запасов продовольствия».

– Выгнать без запасов?! Но это же значит обречь на голодную смерть…

– А что ты хочешь?! – пожал плечами Николай. – Бандиты и грабители в последнее время совсем обнаглели. Здесь за пригоршню золотого песка, не задумываясь, пристрелят.

– Хорошие места, нечего сказать…

Они вошли внутрь заведения, которое, как все без исключения трактиры на Аляске, оказалось душным, тесным, шумным и пропитанным насквозь запахом влажного дерева, кожи и собак. Хозяин, крупный мужчина с огромной черной бородой и тяжелой челюстью, блеснул черными глазами из-под низко надвинутой песцовой ермолки…

– Что будете заказывать?

– А что есть? – осведомился Устюжанин.

– Медвежатина, фасоль, лепешки, – сообщил Аарон Штормман. – Хотите – ешьте, хотите – нет!

Николай весело ответил:

– Пожалуй, мы поедим.

Хозяин кивнул, правда, не слишком любезно, и направился в кухню, остановившись на секунду у столика, вокруг которого тесно сидели человек десять мужчин, пуская по кругу бутылку виски и громко смеясь. Еще за одним столиком расположились трое мрачных старателей, уставившихся в тарелки с едой. Мария едва оглядела комнату, ее мысли занимал Дмитрий.

У входа о чем-то болтали несколько человек.

– У этого Робби был в Скагуэе салун под названием «Хвост быка»… – говорил один. – Там на заднем дворе жил прикованный цепью к насесту орел со сломанным крылом. Ну, там же и сортир стоял. Так что, если кому-то требовалось оправиться, местные жители стали говорить, что им надо «посмотреть на орла».

– Ник, давай спросим этого человека. Вдруг он что-нибудь знает о Дмитрии.

– Давай сначала перекусим. Я голоден, как волк, и не откажусь от хорошей порции жаркого.

– Но, Николай…

– Плохие новости всегда лучше воспринимать на сытый желудок, тебе не кажется? Чувствуешь, как пахнет? Надо надеяться, что повар не заставит нас долго ждать.

– Хорошо.

Маша печально вздохнула, но безропотно села за столик, поскольку уже знала, что поперек желаниям Устюжанина идти бесполезно.

Через полчаса их тарелки уже опустели. Блондин поднялся и, извинившись, тоже прошел на кухню. Через некоторое время он вернулся, его лицо было мрачным.

– Я все узнал. Не думаю, что новости порадуют тебя.

– Ну же, говори скорее.

– Оказалось, что наш милейший хозяин, мистер Штормман, действительно знает Дмитрия. Весь город его знает. Он пробовал искать золото здесь поблизости, на Форест-Крик, но не особо удачно… А недели полторы назад Дмитрий приезжал в город, чтобы купить на последние деньги поесть. Он повстречал компанию каких-то бродячих старателей и уж что там с ними не поделил… В общем, слово за слово, дело дошло до кулаков… Они отделали его, как не знаю кого, и ушли, бросив подыхать, как собаку.

– О боже мой!

– Не волнуйся, он не умер. Твой Дмитрий не такой слабак. Какое-то время пролежал без сознания, а потом пришел в себя. Ему как-то удалось подняться на ноги. Он поплелся домой, два дня тащился, решил отлежаться. Но, видать, в раны была занесена зараза или просто организм ослаб… Боюсь, что все очень серьезно. Да еще он отказался от медицинской помощи, которую ему предложил местный католический доктор. Твой муж очень упрямый человек. Хотя, по-моему, это называется короче – придурок!

Купеческая дочь, широко раскрыв глаза, смотрела на Николая. Ее губы вдруг стали сухими, а дыхание жарким. Нет, этого не могло произойти! Конечно, она сердилась на Дмитрия, проклинала его, и ее можно понять. Кто посмеет осудить ее за это? Но никогда, даже в минуты самого страшного отчаяния и дикой злобы, она не желала ему такой участи!

Через людную, душную комнату мистер Штормман нес поднос с полными дымящимися тарелками для посетителей. За дальним столиком сидели два человека и о чем-то горячо спорили. До нее доносилось:

– Уж я-то знаю толк в золоте. Худо-бедно, двадцать тысяч добыл из Серого Холма! Это все чихня – геология-шмеология! Золото там, где его находят, сынок. Мне ли не знать, ведь я его копал, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Чем была Бонанза? Лосиным выгоном, куда ни один порядочный золотоискатель не заглядывал. А вот сейчас намывают в каждом лотке по пятьсот долларов и добыли чистых полста миллионов!

– Тут ты прав, Дон, – соглашался молодой. – Почем знать, может, под этой самой хижиной или вон за той горой лежат миллионы и только того и ждут, чтобы какой-нибудь счастливец, вроде нас с тобой, выкопал их из-под земли.

Золото… Опять золото!

Мир поплыл перед глазами.

– Мария, с тобой все хорошо?

– Да… да, все в порядке.

Она чувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Усиленно сглатывая, девушка пыталась отогнать ее. Не дай бог, ее стошнит прямо здесь! Нетесаная, замызганная поверхность стола то поднималась, то опускалась перед ее глазами. В ушах стоял гул.

– Нет! Дмитрий не может умереть!

Николай обнял ее за плечи, стараясь привести в чувство.

Маша покорно опустила голову, Устюжанин положил ей руку на затылок и стал наклонять ее еще ниже. Девушка чувствовала, как кровь приливает к голове, стучит в висках. Она хотела выпрямиться, но тяжелая рука блондина с силой давила ее книзу.

– Ну что, теперь лучше?

– Да… немного.

Выпрямилась, смутно сознавая, что взгляды присутствующих устремлены на нее. Она старалась не обращать на них внимания.

– Подожди здесь. Сейчас доедим и отправимся к нему. Увидим своими глазами, как он, посмотрим, что можно для него сделать. В конце концов, мы русские…

– Да, конечно.

– Синьорита, я предчувствую, что добром это не кончится!

Мария поежилась. Дурное предчувствие лишь разрасталось в душе. Она заметила, что не одна чувствует себя неуютно. Видела, что собаки как-то странно беспокоятся, а их спутник-иннуит, которого прихватил с собой местный лекарь, сперва невозмутимый и даже медлительный, теперь прибавил шагу. Его лицо, прежде веселое и приветливое, было мрачным.

Не без труда она заставила себя вернуться в реальность, отвлекшись от жутких воспоминаний, прислушаться к журчащему бормотанию голоса доктора – круглолицего толстячка-итальянца.