Каменный след - Николай Иванович Леонов

Елизавета Ильинична нервно фыркнула, закатила глаза:

– На мой взгляд, это очевидно. Все было бы списано на случайность, неосторожность. Скажите мне, кто будет слушать старуху? Потому и не обращалась.

– Что же так раздражало Карину? – удивился Гуров.

– Я. Я ее раздражала. Своим присутствием. Тем, что в этом доме настоящая хозяйка именно я, а не она. Тем, что никак не умираю, по-доброму даю советы, прошу тишины. Я, например, практически не общаюсь с соседями. Мои бывшие соседи были интересными людьми, а сейчас в доме живет всякая нечисть типа обеспеченных богатеньких детишек, которые врубают по ночам дикую музыку. Не знаю, как бы отреагировала Карина на кого-то, кто мог бы заскочить ко мне в гости. Наверное, сразу бы заплевала нас ядом. Так что я, считай, даже подарок ей сделала – в доме давно не бывает чужих людей.

– Что же, и даже слесарь ни разу не забегал?

– Нет, – твердо ответила Лигунова. – У внука Жени золотые руки. Он и сантехник, и электрик, и стены сам красил, и мебель собирал. Весь в деда. Мой муж тоже все в доме делал сам.

Гуров уже заметил, что окна в квартире были довольно старыми. С деревянными рамами и двумя ручками на каждой створке. Никаких тебе новомодных сеток и стекол во всю стену. И так было везде, даже на кухне. Интересно, почему Женя не поменял окна в доме? Бабушка была против или денег не хватало?

– Не скучно одной, Елизавета Ильинична? – спросил он.

– Никогда не понимала тех, кто умирает от одиночества, – с ноткой высокомерия в голосе произнесла женщина. – Мне наедине с собой вполне комфортно. Там почитаю, тут о прошлом повспоминаю, здесь пыль протру… Я всегда себя хорошо чувствовала в этом отношении. И телевизор я не смотрю. Умею пользоваться интернетом, но на экране телефона порой сложно разобрать текст.

– Насыщенная у вас жизнь, – с завистью произнес Гуров.

– Если постоянно сидишь дома, то будешь хвататься за все что угодно.

– Тоже верно. А я, уж простите, снова затрону нашу тему. В какой момент у вас с Кариной начался разлад? – спросил Гуров. – Был же, наверное, какой-то случай, после которого погнулась земная ось?

– Через месяц после переезда Карины. Она громко ссорилась с Женей на кухне, а я попросила ее уменьшить громкость, потому что не терплю крика. Женя в этот момент молчал, потому что так воспитан: сначала выслушать претензии, а уже после спокойно все обсудить. Карина в ответ на мое замечание резко попросила меня уйти. Женя и сам обалдел от таких слов, я это сразу увидела. Но не вступился за меня, а тут же увел эту истеричку. Я ждала, что она подойдет, но девчонка так передо мной и не извинилась. Женя позже пришел ко мне и попросил ее не трогать. Но разве я собиралась? Он пообещал разобраться, но результатов я не увидела. С тех пор мы с Кариной почти не разговаривали, она смотрела на меня свысока. А позже ее негатив перешел в другую стадию. Она могла специально задеть меня плечом, когда проходила мимо. Несколько раз больно хватала за руку, пытаясь отодвинуть меня со своего пути. А я уже, кажется, об этом говорила? Извините, я могу повторяться, это возраст. Вот вы мне не верите, а ведь так все и было на самом деле. Думаете, что бабка в маразме, но нет, я вас разочарую, я прекрасно все помню. Но разве что одно и то же пару раз расскажу, но так это не признак слабоумия.

– Помилуйте, Елизавета Ильинична, ну сколько вы прожили вместе? Год? – с недоверием спросил Гуров. – За год девушка настолько сильно вас возненавидела, что позволяла себе такое?

– Значит, не поверили. Понятно, – отрезала Лигунова.

– Почему же не поверил? Я поверил, но…

– Я же не утверждаю, что все началось с первой встречи! Сначала все было хорошо. Когда Женя нас познакомил, то я увидела перед собой совсем не ту Карину, в которую она превратилась позже. Хотя предупреждающие звоночки были. Излишнее дружелюбие с ее стороны, например. Иногда превращалась в куколку. Такая, знаете, своя в доску была. Мило трещала о том, что я будто бы ее родная бабушка. Но Женя же ничего не видел. Вы меня извините, но мужчины действительно не очень сильны в таких тонкостях, между строк читать многие из вас не умеют. Именно поэтому вам проще все объяснить на пальцах, а уже потом вы начинаете смотреть в нужном направлении. Не принимайте на свой счет, пожалуйста. Но по жестам, улыбкам, полувзглядам, легким прикосновениям можно узнать о человеке очень много интересного. Прежде всего, конечно, не о его прошлом, но о чертах характера – вполне. Когда меня осеняли догадки насчет Карины, то я себя уговаривала. Убеждала в собственной неправоте, списывала подозрения на плохое самочувствие или скрытые страхи, но потом непременно что-то случалось и подтверждало мою правоту. Это как нечто эфемерное. Ты впервые видишь человека и ощущаешь физический дискомфорт, который со временем никуда не исчезает.

– Это мне знакомо, – сказал Гуров.

– А по вам видно, – ответила Лигунова. – Но убедить кого-то в своей правоте невозможно, потому что ты не знаешь, как объяснить свое неожиданное непринятие чего-то или кого-то. Взять меня – я же в милиции проработала очень много лет. Но я бы все равно не смогла доказать, что Карина была сложным человеком и совсем, совсем не добрым. Я видела, что Женя влюблен в нее до смерти, что смотрит ей в рот, готов горы свернуть ради нее. А ей было все это не нужно, она попросту наслаждалась своим положением. Она с ним играла, как кошка с веником. После нашей с ней первой встречи мы с Женей сели на кухне и выпили вина. Он спросил: «Ну че, бабуль, как тебе она?» Я честно ответила, что не раскусила ее. Он мне: «И не надо, бабуль, понимать. Но я тебе скажу, что она классная. Ты просто ее не знаешь. Кстати, она от тебя в восторге». А я смотрела на него и видела перед собой слепого дурака, который