Адъютант его превосходительства - И. Болгарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так почему ты не в Киеве, Юра?
Лицо у Юры вытянулось, глаза стали строгими, как у отца.
– Тогда бандиты нас выбросили из вагона. А потом я все же доехал до Киева и ждал отца, я думал…
Юра изо всех сил сдерживал слезы. Кольцов, в знак доверия, положил руку на плечо и усадил мальчика на скамейку. Присел рядом. Немного подумал, вспоминая события недавнего прошлого.
– Мы с твоим отцом, Юра, вместе бежали от бандитов. – И он стал рассказывать, как храбро вел себя Юрии отец во время побега. Кольцов рассказывал, словно бы вовсе не замечая вопроса в нетерпеливом взгляде мальчика, оттягивая ту тяжелую, неотвратимую минуту, когда надо будет сказать правду, одну горькую правду. – Твой отец умел стойко переносить невзгоды и несчастья… – издали, с трудом справляясь со своим голосом, сказал Кольцов.
– Умел? – переспросил Юра. Он вдруг стал догадываться, почему этот офицер не говорит, где сейчас отец. И все-таки ему не верилось. Он знал, что на войне убивают многих, могли убить и его самого – на батарее, во время скитаний при переходе фронта… Но чтобы это непоправимое случилось с его отцом! Нет-нет, этого не может быть! Это невозможно!
– Да, Юра, твой отец был храбрым офицером… и погиб он в бою, как герой… Я тебе еще многое расскажу… о нем… – наконец решился Кольцов.
Сквозь мутную пелену Юра видел, как в штабе появился генерал. Это был Бредов.
– Мужайся, солдат, – сказал генерал деревянно-бодрым тоном. – И выше голову! Мы заменим тебе отца. – Тяжелая рука неуклюже погладила Юру по голове.
Нет, отца никто не заменит, это Юра знал твердо. И все же он так нуждался сейчас в самом обыкновенном тепле, в чьей-то постоянной надежной близости. И всем сердцем он потянулся к Кольцову, который уже однажды помог ему и сейчас не говорил, как другие, фальшивых слов притворно-участливым голосом. И еще этот человек хорошо знал папу…
– Мальчика помыть, найти ему одежду! – приказал дежурному генерал Бредов с сознанием выполненного долга.
Кольцов встал, почтительно выпрямился:
– Мы сейчас же едем, ваше превосходительство! Юру ждет командующий… Проснулся Кольцов довольно рано. Тут же подумал о том, что в полдень должен встретиться с Наташей, чтобы узнать, установлена ли связь с Кособродовым и, что не менее важно, не коснулся ли самих Старцевых провал эстафеты, не угрожает ли им непосредственная опасность. Если есть хоть что-то подозрительное, Старцевым нужно немедленно исчезнуть из города и тогда… Тогда он останется совсем один. Однако, может, еще и обойдется. На связь посылают крепких людей, вряд ли контрразведчикам удастся узнать что-либо существенное.
Связь, связь… Если она оборвется, его пребывание здесь во многом потеряет смысл. Ведь пока он полезен только сведениями, которые удается добыть. Те донесения, которые успели уйти по эстафете, безусловно важны. Но будут не менее важные. Должны быть! Ближайшая и наиважнейшая его задача – узнать, кто скрывается под именем Николая Николаевича. Вероятнее всего, этого человека следует искать среди ответственных работников штаба 12-й армии – такой вывод напрашивался, если понастоящему осмыслить все разговоры Щукина с Ковалевским. Но это всего лишь предположение, которое надо еще много раз проверить. Может оказаться и так, что под этим именем зашифрована целая организация.
Из соседней комнаты донеслось какое-то сонное прерывистое бормотание и всхлипывания, которые, видно, и разбудили Кольцова. Он тихо встал и на цыпочках прошел к открытой двери – вчера они с Юрой долго разговаривали, лежа в постелях, и дверь так и осталась растворенной. Мальчик спал, беспокойно разметавшись, лицо его было напряжено, брови нахмурены, губы плотно сжаты. Видно, и во сне переживает свои скитания и горести… Вчера Ковалевский распорядился сшить мальчику обмундирование. Надо было с утра проследить, чтобы портные управились побыстрей. Юра все порывался на кладбище, на могилу к отцу и Кольцову еле удалось уговорить его дождаться до завтра: ну куда он пойдет в своем рванье? А обмундирование даже самого малого размера, какое нашлось на складе, Юре оказалось слишком большим.
Однако едва они успели умыться, как из мастерской принесли готовую одежду. Юра тотчас надел ее и на глазах переменился. В хорошо сшитом, подогнанном и отглаженном обмундировании он походил на молоденького франтоватого юнкера, только что призванного в строй.
После завтрака они пошли к командующему. Со смущенной, но довольной улыбкой Юра вытянулся в струнку посреди кабинета, старательно держа руки по швам.
Ковалевский внимательно оглядел Юру, покряхтел, довольный его видом, и с ласковой отеческой усмешкой похвалил:
– Молодец! Лейб-гвардия! А? Прямо хоть сейчас с большевиками воевать!
– Требует у меня погоны, Владимир Зенонович, – добавил доброй веселинки Кольцов.
Ковалевский гулко рассмеялся:
– Погоны? А не рановато? – Он добродушно потрепал Юру по голове, затем потянулся к столу, взглянул на какие-то бумаги, – сказал Кольцову: – Павел Андреевич, голубчик! Сообщите запиской по проводу Шкуро, что он произведен в генерал-лейтенанты… Ну, там поздравьте его от меня…
– Не понимаю Антона Иваныча Деникина, – нахмурился Кольцов. – Вы – командующий армией и… тоже в этом чине. Почему вам ставка не дает полного генерала?
Ковалевский отмахнулся с гордым добродушием:
– Видите ли, Павел Андреевич! Меня в генерал-лейтенанты произвел государь император… Вот-с!..
– Я вас понял, ваше превосходительство, – с деликатной благоговейностью кивнул Кольцов и тут же вышел. Юра шагнул было за Павлом Андреевичем, но Ковалевский подошел к нему, усадил в кресло. Сам сел напротив, снял пенсне, зачем-то беспокойно протер его и снова водрузил на место.
– Вот так, Юрий! Твой отец был большим моим другом. Мы вместе с ним учились, вместе воевали… Немного знал я людей такой отваги, чести, верности долгу и присяге… И я был бы счастлив, если бы сумел… смог… да-да, если бы я смог заменить тебе отца. Хоть в малой степени!.. – смущенно, с паузами говорил Ковалевский: ему нелегко давался этот разговор.
Юра сидел в глубоком кожаном кресле. Голова его была низко опущена. Он беспомощно молчал.
Ковалевский долго смотрел на Юру, искал слова и не находил их, и решил перевести разговор на другое:
– Надеюсь, ты тоже хочешь быть военным?
– Н-не знаю… – Юра не сразу нашелся – вопрос его явно захватил врасплох; он боялся обидеть этого старого и доброго к нему генерала, но и врать не хотел. – Нет, пожалуй!
– Кем же? – искренне удивился Ковалевский, считая, что для каждого юноши предел мечтаний – стать офицером.
– Путешественником, – отозвался тихо Юра: другу своего отца он мог признаться в самом сокровенном.