Постижение смысла - Мартин Хайдеггер

то, к чему все и сводится: проект. Нигде в «Бытии и времени» не господствует мнение, что человек есть нечто, налично данное, на которое можно далее глазеть без всяких предпосылок и условий, и в котором – если глазеть так старательно и достаточно долго, в один прекрасный день можно было бы «открыть» «Вот-Тут-бытие».

Следствием этого предрассудка тогда оказывается то, что этой мнимой, якобы существующей и односторонней «антропологии» противоставляется другая, которая почувствует и отследит персональные предпосылки и ценностные ориентации автора и, вероятно, станет терпеть все в Целом еще как некую странную достопримечательность, которая «в свое время» как-то смогла стать возможной в якобы полные сомнений и метаний четырнадцать лет и под влиянием «свойственного большому городу» понимания человека.

Поскольку на этом пути повсюду заявляют о себе односторонности и ограниченность точки зрения, эту попытку считают удавшейся только тогда, когда перед этим могут ввести себя в отдаленнейшее окружение того единственного вопроса, в кругозоре которого мыслятся и проговариваются его шаги.

Вот-тут-бытие есть событованная из со-бытия историческая основа просвета пра-бытия.

Вот-Тут-бытие есть безмолвный отклик гласа со-бытования – как настоятельное вникание покоя-тиши, в которой подлинное-уникальное вмиг-своится в со-бытии в своей собственности-подлинности и суще-бытующее подвигается к признанию ценности пра-бытия.

Вот-Тут-бытие можно настоятельно-вникающе основать только в со-бытовании события, то есть из пра-бытия. Потому всякая попытка понимать Вот-Тут-бытие преимущественно или даже исключительно, идя от человека – остается неудовлетворительной и неприемлемой., Вот-Тут-бытие равносущественно для Бога и равносущественно определено отношением к миру и к земле, которые в нем сохраняют свою существенную подлинность-собственность. Все равно – в смысле усваивающего и указывающего-намекающего постижения смысла и называния – отношение Вот-Тут-бытия к человеку – приоритетно, что обусловливается тем, что следующий ближайший проект Вот-Тут-Бытия должен будет вынужден проходить через человека (ср. «Бытие и время»). Но именно при этом уже заранее человек мыслится уже больше не антропологически, то есть метафизически, а из бытийного понимания человека, которое разворачивается как стражничество-хранительство истины пра-бытия. Тем самым, сразу, с самого начала – в противовес метафизике в целом – должно быть преодолено очеловечивание человека в одном только чистом самоутверждении его самого (субъективности).

Если человек более не есть «образ и подобие» иудейско-христианского Бога-Творца, следует ли из этого, что он тогда образ и подобие самого себя? Ни в коем случае; тем более потому, что отношение к пра-бытию, настоятельное вникание в истину пра-бытия, составляет существенную основу человека. Единственное следствие, которое вытекает, гласит прежде всего для мышления, сообразного истории пра-бытия: человек вообще не есть образ и подобие Другого, а есть образ и подобие подлиннейшей и собственнейшней, а именно – исключительно отличающейся сущности (в силу отнесенности-связанности с пра-бытием): собственность-особость его сущности означает не эгоизм страстной самовлюбленности своенравного установления-определения сущности, а принадлежность к тому единственнейшему, которое, как таковое, не знает никакого другого, подобного себе, в пра-бытии.

Вот-Тут-бытие перенимает вместе с историей осново-полагание сообразной истории бытия несравнимости человеческого существа. Только она одна таит в себе и ожидание бога, который – как последняя инстанция – оставляет позади себя все соответствия человеческому.

Вот-Тут-бытие – поскольку оно со-бытуется, идя от пра-бытия как разрешения спора противорекущего – никогда не связано только с человеком как своей основой – в столь же малой мере, в которой «мир» и «земля» остаются незатронутыми сущностным излучением бога.

96. Вот-Тут – всякий раз мое[100] (ср. «Бытие и время»)

Насколько отталкивающе звучит – да еще теперь, когда всяк прилагает все старания к тому, чтобы стать ученым философом, – требование мыслить, исходя из «сообщества» и для «народа».

Порой доходит до попытки одним махом, одним-единственным главным ударом справиться с «фундаментальной онтологией», с которой никак не удается сладить; ведь сейчас и самому глупому взору становится очевиден «индивидуализм». А какой проект, выбрасывающий из заброшенности более переворачивает вверх дном мышление всякого, чем проект «индивидуализма»! Капли печали – вот что только и позволяет всегда обнаружить их собственное непонимание рассудком мышления других и тем более – их «противников».

Вот-Тут-бытие – всякий раз мое; что это должно выражать? То, что настоятельное вникание в Вот-Тут – тот отказ-отстранение от всего и всяческого внешне-формального, показного для внутреннего мира субъекта и «Я» – должно браться и осуществляться чисто и исключительно в самости; то, что только тогда, когда истина пра-бытия целиком и единственно – моя, положина основа обеспечения того, она в то же время может стать и только твоей и вашей; ведь как же она может быть таковой всякий раз, если ты сам не обращаешься всерьез со своим Твоим, если вы не сами вводите себя в игру осуществления-завершения вышей собственной сущности?

Иди же истина как безусловная безразличность должна быть в равной мере безразлична каждому? И все же: что мы должны ждать от «читателей», которые не способны выбраться мыслью из звучания первого слова звучания первого предложения первой печатной страницы, которые себе с самого начала не способны решиться идти тем путем мысли, который, предположительно, не является их путем мысли, и на миг распрощаться со своей ложно понятой и постоянной «всякий раз собственностью»? Чего мы должны ждать? Ничто. Или оно, как то год за годом навязывает одно и до же безмыслие, не есть тоже «Нечто?»

Конечно, не то «Нечто», которого не касается «автор» «Бытия и времени», но о котором свидетельствует конец философии; а именно то, что изначальная идея бытия не мыслится в ее простой необходимости-нужде и не может быть познана как без-основность его истины, поскольку всякий знает слишком много и может вмешивать все со всем, и ставить всякое со всяким в вы-считываемое и допускающее сравнение отношение, и вправе смешивать всякое со всяким в одном-единственном предприятии-деле, бросая их туда как ингредиенты. Вот-Тут-бытие есть во всяком конкретном случае мое; осново-положение и обеспечение истинности Вот-Тут вверено-препоручено мне самому. Но «мне самому» значит: решимость делать выбор в просвете пра-бытия. Иными словами; Само-стоятельность меня самого вверена-препоручена в ведение раз-собствливания, отъединения как от несвоего от всякого заносчивого и случайного эгоизма, страстно ищущего Я в со-бытии-с-бытием.

XXVII. Мышление, сообразное истории пра-бытия, и бытийный вопрос

97. Мышление, сообразное истории пра-бытия, и бытийный вопрос

Бытийный вопрос спрашивает «о» бытии. Может ли это предложение считаться пояснением или же это – только описание звучания слов «бытийный вопрос»? Кто бы ни попытался прояснить и поставить в полной мере бытийный вопрос как вопрос – единственно ради вопрошания о собственном пути, узнает, насколько решительно выводит на чистоту уже любое