Попадают по-разному - Владимир Чистяков

– Правда, Госпожа?

– Сама подумай. Кто-то болтал о войске женщин. Однако, это мы у стен его столицы, а не он у нашей. Сбежал, как трус, велев рыбок да птичек перебить. Не так? Отвечай!

Молчит. Опять слёзы на глазах.

– Не ныть! Я солдат, слёз вытирать не умею.

– Простите. Нам при них нельзя было плакать. Всегда весёлыми должны были быть. Плакали, когда их не было. Вы девушка, вот и не удержалась. Он никого не отпускал. Говорили, другие господа разонравившихся дарят более младшим господам. Очень редко даже женятся. Он же не делал так никогда. Кто надоедала… Они исчезали. Шептались – тут больше трёх лет не прожил никто.

"Олений парк, мать твою растак, генерал, олений парк!"

– Мы его убить пришли. Сегодня причин стало больше.

– Правда?

– Да. Надоела уже!

Дёргается, как от удара.

– Что опять?

– Ничего, госпожа. Мы… Я боялась, когда так говорили. Потом… Могли наказать. Могла и вовсе пропасть.

– А я за двое суток спала три часа. И чувствую, с тобой, и сегодня не высплюсь.

– Вы меня захотели?

Показываю ей кулак.

– Я только сказала, что и сегодня не высплюсь.

– Я могу… Учили делать так, чтобы человек просто быстрее засыпал.

– Нет уж, обойдусь. Раз свободна, то просто напьюсь. Книг тут, кроме этой нет?

– Наверху были. С картинками. Как люди друг с другом, по всякому, даже с животными. Отвести вас туда?

– Нет уж, пусть солдатики над ними ржут. Я вина лучше выпью. Его тут много, может, засну.

Доносится какой-то шум. Это ещё что? Солдаты уяснили, это крыло Госпожа мне отдала. И что отсюда выносить, только мне решать.

– Да где она? – гремит голос Динки.

– Тут!

Вваливается в сопровождении обеих Линки. Все три в доспехах, но без шлемов. Динка в алых, Динни в золотых, Кэрри – серебряных. У Кэрри на голове свежая повязка. В бою, или пьяной с коня свалилась?

– Здорово, сестрица!

У Анид глаза квадратные, но шепчет вполне человеческим голосом.

– Так значит, это правда? Вы все женщины!

Плюхается в свободное кресло.

– Ма говорила, ты любовницу храата поймала. Глянуть охота. Это она что ль?

Дина переглядывается с сёстрами. Потом смотрит на меня. Хлопает себя по лбу.

– Ах да, это кобель её брехал, что на него армия женщин идёт. Вот и добрешется скоро. А подстилка уши развесила.

– Не называй её так.

– Да? А как? И если она не подстилка, то кто?

– Разницу между жёнами, любовницами, наложницами, девочками из цветочных и рабынями для удовольствий объяснить?

– Сама знаю. Она кто?

– Была рабыней.

– А теперь?

– Знака не видишь?

Хмыкает.

– Быстро карьеру сделала. Она по-нашему говорит хоть?

– Да, госпожа.

– Звать как?

– Анид Ерт, госпожа.

– Странное какое-то. Откуда?

– Я сегодня придумала.

– Понятно… Над ма пошутить охота… Значит, она совсем не местная дама?

– Нет.

– Тогда, ей повезло. А Кэр грозилась, как подналовим, сначала их всех солдатам раздать поиграться, потом обрить, в мешковину обрядить и отправить самые грязные нужники чистить да камни с полей таскать.

– Ей не дадут так сделать.

– Сама знаю, но хоть помечтать казначею можно?

– Это плохие мечты.

– А у неё после, – проводит рукой по глазам, – вообще хороших мыслей к врагам не бывает.

– Местные женщины ей ничего не сделали.

– Ха-ха! Они здесь просто живут и рожают тех, кто убивает наших солдат. Сыночка её любимого на днях ранили. Да не боись, легко. Ей, – кивает в сторону Кэрри и то больше досталось.

Кэрри садиться на кровать.

– Мягко. Как дома. Как хотите, а я спать буду.

– Ты тоже не выспалась?

– Да. Динни, броню снять помоги.

Неожиданно вскакивает Анид.

– Я могу помочь госпоже. Я умею.

– Интересно, где научилась?

– Некоторые господа любили, когда мы им латы снимали.

– Головы бы им поснимать за их выходки.

Динка вытаскивает из корзины бутыль.

– О как! Нас ненавидят, а вино наше пьют.

Вполглаза слежу за Анид. С доспехами, на самом деле, обращаться умеет.

– Осторожнее!

– Я вам сделала больно, госпожа?

– Забей. Я ранена, грудь перевязана.

– Еле успели к ней прорубиться. На латы видать позарились.

– Скольких уложила?

– Застрелила двоих. Зарубила троих наверное. Догадались хоть, что их девушка победила?

– Наверное, догадались – неожиданно подает голос Анид, – если даже нам говорили "на нас идёт войско скопцов под командованием женщин". Думала, так не бывает.

– Насчёт женщин верно только отчасти. А вот насчёт скопцов неверно вовсе.

– Будь вместо меня командир – мужчина, ты бы в этом убедилась.

– Притом, много раз, – хмыкает Динка.

– Шуточки у тебя последнее время. Всё как-то на одно нацелены.

– Зато, тебя определённая сторона жизни словно не волнует совершенно.

– Война кончится – и буду волноваться. Шестьдесят шесть лет на эту войну собирались. Теперь вот собрались. Только о войне и буду думать.

– Потом некогда может быть. Перестарки не в почёте.

Показываю ей кулак.

– Спасибо Госпоже, я девушка теперь не бедная, город возьмём – совсем богатой буду. Плюс титул есть. Плюс, тебе уже спасибо, пол столицы считает меня полу Еггтом. А сейчас это ого-го-го сколько значит. Итог: невеста из меня получается хоть куда.

Динка смеётся.

– Как выражается тётя, ты крайне языкастая личность.

– Угу. Притом, ещё одна из самых умных… Эй Анид, что с тобой?

Стоит. Трясётся. Глаза квадратные и белые от ужаса. Встряхиваю её. Динка с ленцой по сторонам оглядывается.

– Вода тут есть? А то у меня вино во фляжке.

– У нас тоже, – за двоих отвечает Линки.

– У меня фляжка у седла осталась.

– Сходить? Может, врача привести?

– Не надо! – трясущимися губами шепчет Анид.

– Так! Чего ты испугалась?

Молчит.

– Говори!

Отвечает совсем убитым голосом. Словно и не жива уже.

– Мне послышалось. Просто послышалось… Красная Госпожа – Еггт.

– Ну, Еггт, притом истинный и младший. Они тоже Еггты, да и Осень недалеко ушла.

Анид прижимается к стене. Влезла бы внутрь, если могла.

– Но они же демоны!

Динка хохочет.

– Ещё скажи, девственницами питаемся.

Торопливые кивки в ответ.

– Ну, так ты, вроде, уже давно как нет. А к плохим девочкам рогатые довольно благосклонны.

– Но у вас же нет рогов.

Теперь уже и обе Линки смеются.

– Хвостов и копыт тоже. И людей мы не жрём. Убивать вот убиваем, но тебя не станем.

Анид не знает, куда деваться. Держу за руки на всякий случай. Хочет вырваться, и не может. У меня-то руки к оружию привыкшие. Хотя, пером пользоваться люблю больше.

– Эй, Осень, её тебе ма отдала?

– Ну да.

– Анид, ты с главным демоном, то есть мамой моей уже познакомиться успела.

– Как мамой? Как у людей?

– А мы и есть люди, если ты не заметила.

– Но вы же не настоящие…

– Это как? – подойдя, Динка щёлкает Анид по носу.

– Ну как, убедилась?

– На вас латы, не кожа содранная. Нам говорили, верховные демоны словно ободранные. И роста огромного.

– Я, вроде, обычного. Да и ма тоже.

– Но говорили…

– Заладила, "говорили, говорили". Мы теперь говорить будем, а ты слушать.

– Те, кто раньше рассказывал тебе ужасы про нас. Тебя продали. Не один раз. Насиловали. Хотели убить. Кто после этого тут ужас?

– Не знаю.

– Как ма выражается, изменения на лицо.

Снова разваливается в кресле, на этот раз откупорив бутылочку.

– Сюда ещё наши армии не добирались. За это и выпьем. Осень, Линки, Анид – тоже берите.

Озирается по сторонам.

– Миленько тут. Кэр бы тут понравилось.

– То, чем тут занимались – вряд ли.

– Как знать, как знать. Она уже большая девочка. Мать переговоры о браке ведёт. Братец её только и думает, как с кем-нибудь. Но обозные ему нехороши, а не обозные гордые слишком. Цену себе набивают.

Как-то странно смотрит на Анид.

– Я много слышала, чему таких как ты учат. Мужчины, что у наших бывали, такое рассказывали. Ты что умеешь?

– Что скажете, Госпожа.

Усмехается.

– Я – Дина, если что.

– Умею по-всякому. С девушками тоже…

– Опять!

– Что "опять?"

– Она себя уже предлагала.

– Тебе?

– А кому же ещё?

– Во смеху бы было, если ма. Правда, она просто бы убила. Не любит такого, ну, а я более широких взглядов придерживаюсь.

– Рэндэрд и предлагал её зарезать.

– С чего это таким женоненавистником стал? Жалеет, что не ему досталась? Или ему тогда, кроме головы, ещё что-то отбили?

– Я умею так делать, что если не повреждено, а просто немолодо уже. То всё будет действовать.

Динка выразительно смотрит на меня. Огоньки в глазах прежние, но непонятные какие-то.

– Говоришь, Рэдду она не понравилась. А тебе самой?

– Моим мнением не интересовались.

– А если бы спросили?

– Убивать бы не стала. Не за что. Да и кровь-не водица.