Сумка с миллионами - Скотт Смит

Нам потребовалось некоторое время, чтобы добраться до места происшествия, потому что застава была перекрыта и у нее образовалась довольно большая пробка. У самой заставы стояло шесть полицейских машин. А когда мы подъехали, с места происшествия уехала скорая.

Мы оставили машину, немного не доезжая до заставы, и дальше прошли пешком. У шлагбаума стояла машина Вернона, вишневый хечбек, марки «тойота». Все двери машины были открыты. Небольшой квадрат вокруг машины был обтянут желтой лентой. На месте происшествия собралось много военных, но никто, кажется, ничего не делал.

Когда мы подошли ближе, у машины я увидел тело, накрытое черным одеялом.

Мы наклонились, прошли под желтой лентой и направились к трупу. Я и молодой полицейский присели рядом с телом, и он приподнял одеяло.

Коллинс стоял рядом.

— Это он? — спросил полицейский.

Это был Вернон. Пуля попала ему в голову, чуть выше уха. Я увидел черное отверстие. Кровь была везде — на лице Вернона, на асфальте, в его одежде, глаза у него были открыты. Его, казалось, удивленный взгляд был устремлен в небо. Я еле сдержался, чтобы не опустить руку и не закрыть ему глаза.

— Да, — сказал я. — Это он.

Полицейский положил одеяло на место, и мы встали.

— Вы в порядке? — поинтересовался Коллинс. Он взял меня под локоть и отвел от трупа.

— Да, я в порядке, — ответил я.

Потом, сам себе удивившись, почувствовал, что начинаю улыбаться. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы поплотнее сжать челюсти и изобразить серьезное выражение лица. Увидев Вернона мертвым, я испытал невероятное облегчение. Это чувство даже заглушило мою скорбь по поводу смерти Карла. Впервые после той ночи, когда мы решили оставить деньги, я чувствовал себя в полной безопасности. Сара была права, все шло просто отлично: теперь в живых не осталось ни одного человека, который бы мог узнать о нашей связи с деньгами. Вернон и его брат, Карл, Луи, Нэнси, Джекоб, Сонни, Педерсон — все были мертвы.

Деньги были наши.

Коллинс пошел в машину и по рации сообщил шерифу Маккеллрою, что я опознал тело. Молодой полицейский разговаривал с военными.

Я пошел к машине. Я замерз, и мне очень хотелось сесть в теплый салон, но на полпути я остановился. Мне было любопытно, нашли ли деньги. И я подумал, что если останусь на улице, могу услышать что-нибудь интересное и полезное. Тогда я быстро вернулся к шлагбауму и встал, стараясь выглядеть как можно менее подозрительно.

Рыжеволосый полицейский начал фотографировать. Он отдернул одеяло и сделал пару снимков тела Вернона. Потом он сфотографировал машину, шлагбаум, кровь на асфальте.

Хотя погода начинала проясняться, день все равно был каким-то мрачным. Полицейский фотографировал со вспышкой.

Через пару минут на большом фургоне подъехали журналисты программы новостей. На ярко-желтом фургоне красными буквами было написано «13 канал. Горячие новости». Журналисты попытались сфотографировать тело, но военные не пустили их.

После желтого фургона подъехала машина темно-коричневого цвета. Из нее вышли двое. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что это люди из ФБР. Они выглядели так же, как Вернон, — высокие, худые, коротко подстриженные, в черных пальто, в черных кожаных перчатках, темных костюмах и галстуках. Обуты они были в черные ботинки. Во всех их движениях, походке, жестах и манере говорить сквозила та же уверенность и профессионализм, которую так хорошо изобразил Вернон. И подействовало это на меня точно так же, как и в прошлый раз, — сердце сжалось, пульс участился, на спине появились капельки пота.

В голове вдруг мелькнула страшная мысль о том, что я мог оставить какую-нибудь улику, что-нибудь, что могло вывести их на меня. От мысли, что меня могут поймать и если это и сделает кто-то, так это будут эти люди в черном, по спине побежали мурашки, и я содрогнулся.

Я наблюдал за тем, как они разговаривали о чем-то, стоя у тела Вернона. Потом они сняли с тела одеяло и начали проверять карманы. Один из них взял Вернона за щеки и пару раз повернул его голову, внимательно изучая лицо убитого. Потом он вытер руки об одеяло и сказал что-то своему коллеге. Тот покачал головой.

После осмотра тела они пошли к машине Вернона. Около машины они что-то сказали солдатам, которые потом позвали нашего водителя и представили его агентам. Они поговорили пару минут, после чего он показал в мою сторону.

— Мистер Митчелл? — позвал меня один из агентов и направился ко мне. — Хэнк Митчелл?

— Да, — ответил я и сделал пару шагов ему навстречу. — Я Хэнк Митчелл.

Подойдя ко мне, агент достал свой бумажник и показал мне значок. Этот жест почему-то заставил меня содрогнуться. В голове мелькнула мысль, что он сейчас меня арестует.

— Меня зовут агент Ренкинс, — представился он. — ФБР.

Взглянув на значок, я кивнул.

— Мы с моим коллегой хотели спросить вас, не против ли вы поехать обратно в город с нами. По дороге вы рассказали бы все, что знаете.

— Я уже все рассказал в полиции, — ответил я. — Вы не могли бы взять у них мои показания?

— Мы бы предпочли сами все услышать. Вам ведь это будет не очень сложно? — сказал он и улыбнулся той же холодной улыбкой, что и Вернон.

Я ничего не ответил. Было и так понятно, что выбора у меня нет. К нам подошел второй агент. В руках у него был черный целлофановый пакет.

— Мы оставили машину вон там, — заметил Ренкинс и показал на машину. Потом он повернулся и пропустил меня вперед.

Я сидел на заднем сиденье. За рулем был Ренкинс, его коллега, агент Фремонт, ехал рядом. Мужчины были очень похожи друг на друга: плечи, рост, цвет волос — все было абсолютно одинаковым.

Между ними имелось, пожалуй, только одно отличие, которое практически сразу бросалось в глаза: у агента Фремонта были большие уши. Честно говоря, я не мог удержаться, чтобы периодически не смотреть на них. Наверное, когда он был маленьким, он очень стеснялся своих ушей. Эта мысль заставила меня вспомнить Джекоба в детстве и то, как он стеснялся своего веса.

Мне было очень непривычно сидеть на заднем сиденье машины, учитывая то, что я всегда ездил за рулем. Машина у агентов ФБР была совершенно обычная — черный виниловый салон, маленькие двери, панель управления, но вот сидеть на заднем сиденье было как-то не очень приятно. Я чувствовал, что меня подавляет это небольшое замкнутое пространство, у меня появилось ощущение, что я нахожусь полностью под контролем агентов. В просторном фургоне я никогда не ощущал ничего подобного.

Пока мы ехали к Ашенвиллу, я снова рассказал свою историю. Мои показания они записывали на диктофон. Но, как ни странно, агенты вели себя как-то незаинтересованно. Они не задавали мне вопросов, не оборачивались, когда я замолкал, не кивали и никак не поддерживали мой монолог. Они молча сидели передо мной и смотрели на дорогу. Мы ехали по той же дороге, что и с Коллинсом, проезжали те же дома и фермы. Единственным отличием было то, что туман уже рассеялся, воздух стал прозрачным и сухим. Солнце медленно клонилось к западу.

Пока я говорил, я думал о том, что молчание агентов может означать одно из двух. Либо они уже знали мою историю и сейчас слушали ее из чистой формальности и для того, чтобы записать на диктофон. Либо они уже выяснили что-то, что могло бросить на меня тень подозрения, и теперь просто дали мне время, чтобы я, рассказывая, сам запутался в своей лжи, выдал себя и тем самым предоставил бы им неопровержимые доказательства собственной вины. Они давали мне возможность выговориться, перед тем как сорвать с меня маску и обличить мое истинное лицо лгуна, вора и убийцы. Так что к концу рассказа я стал чаще останавливаться и запинаться, стараясь говорить только то, что не вызвало бы подозрений.

Наконец я договорил.

Фремонт выключил диктофон и только теперь обернулся и посмотрел на меня.

— В вашей истории только одна ошибка, мистер Митчелл, — сказал он.

От этих слов у меня все внутри сжалось от страха. Я посмотрел в окно и сделал над собой усилие, чтобы не заговорить сразу и не выдать своего волнения. Вдалеке я увидел чучело, одетое в черный халат и соломенную шляпу. Издалека чучело напоминало живого человека.

Выдержав паузу, я спросил:

— Ошибка?

Фремонт кивнул. Когда он говорил, его огромные уши смешно шевелились.

— Человек, труп которого вы только что опознали, — не из ФБР.

Облегчение, которое я испытал, услышав эти слова, нельзя описать словами. Это было даже не моральное, а какое-то физически ощутимое чувство.

От испытанного стресса я даже вспотел. У меня появилось такое ощущение, что я теряю контроль над своим телом… по коже пробежали мурашки… мне даже стало смешно, и я чуть было не улыбнулся.

Я вытер лоб рукой.

— Я не понимаю, о чем вы, — сказал я и заметил, что в моем голосе появилась хрипота и какая-то резкость. Фремонт, кажется, не обратил на это внимания.