Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - Людмила Черная

Посмертные портреты, так называемые парсуны («персоны»), появились еще в начале XVII столетия, писались они на досках в иконописной манере и помещались, как правило, у надгробий. В частности, одна из первых парсун в Архангельском соборе Московского Кремля стояла у гробницы Федора Ивановича. Известна также парсуна известного полководца М. В. Скопина-Шуйского, погибшего в Смуту. Посмертные портреты Михаила Федоровича и Алексея Михайловича для Архангельского собора написал Симон Ушаков.

Однако уже при Алексее Михайловиче появились прижизненные портреты и быстро получили распространение не только в царской семье, но и в придворных кругах, в Москве и других городах. Известно, что царь неоднократно заказывал их (правда, его прижизненные портреты не сохранились, кроме довольно условных изображений в «Титулярнике» 1672 года и на гербе в издании Соборного уложения). Выше уже шла речь о том, что царевна Екатерина Алексеевна заказала наряду с «персонами» умерших родителей собственный портрет.

При Алексее Михайловиче художникам пришлось много работать над украшением не только Кремля, но и загородных царских усадеб. Так, в 1665 году Сергей Рожков (Костромитин) вместе с другими костромскими художниками Петром Аверкиевым, Дмитрием Емельяновым, Фролом Леонтьевым всего за семь дней создали две большие иконы — «Рождество Богородицы» и «Никита мученик» — для Покровского собора Измайлова. В 1672-м Федор Козлов вместе с Василием и Константином Ананьиными из Ярославля написали для Коломенского «Сошествие Святого Духа», «Страшный суд» и «Неделя Святых Отец», Станислав Лопуцкий и Иван Мировский — «клейма государево и всех вселенских сего света государств». Иван Салтанов с помощниками писал маслом «на польских широких полотнах» подволоки и настенные картины для дворцов в Коломенском и Алексеевском.

У Федора Алексеевича были свои предпочтения в изобразительном искусстве. К нему по наследству перешли картины его отца. Часть этих работ он отдал в другие помещения дворца и приказов, а для себя заказал новые. В его покоях висели живописные портреты, в том числе его самого, французского и польского королей, патриарха Иоакима в святительских одеждах, парадный портрет и «парсуна во успении» Алексея Михайловича и др. В 1679 и 1680 годах мастер «преоспективного дела» Петр Энглес, делавший ранее декорации для придворного театра Алексея Михайловича, написал для Федора несколько полотен на сюжеты ветхозаветной истории.

Но преобладали в его комнатах гравюры, привезенные из Европы и сделанные русскими мастерами по «фряжским» образцам. Еще в его бытность царевичем для него были отпечатаны с медных досок восемь образов Деисуса. Начиная с 1677 года непосредственно в покоях государя гравюры печатались на особом станке, сделанном органистом Симоном Гуговским. В 1680 году Афанасий Зверев по заказу царя делал на медных досках «всякие фряжские рези». Вероятно, заказ был достаточно большим, поскольку в противном случае перечислялись бы названия гравюр.

При Федоре Алексеевиче кремлевские «верховые» храмы стали наполняться живописью в новой «световидной» манере. В 1678 году Сергей Рожков исполнил в Верхоспасском соборе стенное письмо и написал для него образа (например, две иконы местного чина — «Предста Царица» и «Богоматерь Иверская»), а также миниатюры для напрестольного Евангелия; он же создал икону для церкви Преподобномученицы Евдокии «Стихиры Евангельские» и 12 икон праотеческого чина «в кругах». В 1679 году Василий Познанский писал «в нашивных тафтах Господни Страсти, да восемь столпов ко гробу Господню, на Голгофу», «Страсти Христовы» на две плащаницы, плащаницу по атласу в церковь Святой Евдокии, а также образ Спаса Нерукотворного по белому атласу в царские хоромы. В следующем году снова Сергей Рожков создал для Сретенского собора во дворце иконы Николая Чудотворца и Феодора Стратилата. Тогда же царь указал Ивану Безмину изобразить на полотне для церкви Спаса Нерукотворного цикл евангельских притч («Распятие», «Страшный суд», «Снятие с креста», «Воскресение Христово», «Вознесение» и др.), а также «Богоматерь Живоносный источник», «Всех Скорбящих Радость».

Как мы убедились, изобразительное искусство на службе у русских монархов пережило в XVII веке и количественные, и глубокие качественные изменения. Был создан постоянный штат придворных художников, появились новые живописные приемы и жанры. Искусство, ориентированное на западноевропейские образцы, мощно вторгалось в царские покои; картинами была украшена даже ведущая в них Золотая лестница.

Книга печатная и рукописная

Библиотеки царей и царевичей дома Романовых на протяжении XVII столетия росли как на дрожжах: если по описи 1634 года у Михаила Федоровича значилось всего 11 книг, умещавшихся в большой шкатулке, а к 1642 году их было 29, но по-прежнему почти исключительно религиозного содержания, то его внуки имели в десять с лишним раз больше. Так, у царевича Алексея Алексеевича, с детства приуготовляемого в наследники престола, насчитывалось по разным описям от 192 до 215 томов, из которых две трети были на иностранных языках, а после смерти его брата Федора осталось 137 книг (в том числе 24 на латыни и четыре книги на польском языке) да еще 143 издания он передал в Мастерскую палату.

Вместе с ростом царских библиотек менялся и их состав: возрастало число книг на иностранных языках, а среди русских увеличивалось количество произведений светской тематики. Если в описи 1634 года фигурируют лишь три светских издания («Книга Аристотелева», об осаде Троице-Сергиева монастыря в Смутное время и об избрании Михаила Романова на царство), то со временем ситуация изменилась кардинально. В библиотеке Алексея Алексеевича содержались 11 книг «описания земель», несколько лексиконов и грамматик, «Летописец», «Книга ратного строения», «Книга цифирная письменная», «Книга размерная», описание коронации польского короля Михаила и многие другие. Треть книг царя Федора Алексеевича была посвящена светской тематике. Среди них описи называют «Степенную книгу», «Книгу родословия великих государей», два лечебника, три чертежные книги на латинском языке, 12 экземпляров рукописных и печатных книг «Учения и хитрости ратного строения пехотных людей» и очень много исторических сочинений и книг по военной проблематике («История казанская», «Хроника Матвея Стрыйковского», «Летописец римских царей», «Летописец киевский 188 году», «Гранограф» на латинском языке и многие другие).

Книга в печатном варианте, появившаяся в России, как известно, еще в 1564 году в правление Ивана Грозного, в XVII столетии была теснейшим образом связана с царским двором. Печатный двор, удовлетворявший прежде всего потребность в богослужебной и церковно-учительной литературе, находился в ведении царя. Его служащими и работниками были как монахи (в основном справщики, осуществлявшие сверку и правку текстов), так и миряне (наборщики; батырщики, покрывавшие литеры краской; тередорщики, накладывавшие бумагу на станок, и др.); но все они хорошо осознавали, что находятся «у государева дела». Грамотные монахи, не чуждавшиеся риторики и барочной поэтики, составили группу стихотворцев, называемую исследователями «приказной школой» русской поэзии XVII века.

В 1620-х годах патриарх Филарет, будучи полновластным хозяином страны при сыне-царе Михаиле Романове, увеличил выпуск книжной продукции в полтора раза. Правда, издавались всё те же, хорошо известные тексты псалтырей, часословов, служебников, требников, прологов, миней и другой богослужебной и церковной литературы. Одной из первых в 1615 году после воцарения новой династии была издана Псалтырь, потребность в которой ощущалась особенно остро, так как по ней учили детей грамоте. В предисловии говорилось, что книга эта — «больше и выше есть всех книг… и от Псалтыри не оскудевает пение никогда же». С той же целью Василием Бурцовым в 1634 году был напечатан «Букварь».

Первые светские издания появились только при Алексее Михайловиче и были связаны с военным делом («Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» 1647 года) и законодательством (Соборное уложение 1649 года с гравюрой, изображавшей двуглавого орла, на груди которого был миниатюрный портрет Алексея Михайловича). Однако ими перечень светских книг в царской библиотеке и исчерпывается; «четьих» изданий, кроме религиозных, не было вовсе. Выпуск же церковной литературы продолжался, и царь внес в него новации. Так, Библия в полном составе впервые была опубликована в России только в 1663 году, причем издание украшала гравюра с виршами и двуглавым орлом, под которым помещался миниатюрный план Москвы. В 1649 году по указу царя специально для перевода на русский язык библейских книг были приглашены образованные монахи с Украины Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский, позднее к ним примкнул Дамаскин Птицкий. Епифаний, написавший предисловие к первому изданию Библии, стал на долгие годы основным исполнителем переводов иностранных книг по многочисленным заказам царя и патриарха — по подсчетам исследователей, он перевел и сочинил более 150 произведений, в том числе 60 поучений на церковные сюжеты и около сорока силлабических стихов-песен, а также ряд трудов по лексикографии («Книга лексикон греко-славено-латинский», «Филологический словарь» и др.). Среди его переводов выделяются «География» голландца Иоганна Блеу, «Анатомия» основоположника науки о внутреннем строении человеческого тела Андреаса Везалия, «Гражданство обычаев детских» Эразма Роттердамского. К сожалению, не сохранился сделанный Славинецким перевод из латинского издания 1649 года рассказа о казни английского короля Карла I, но можно представить, с каким вниманием изучал его русский монарх…